Я поворачиваю налево в поисках других комнат. Иду по коридору, но все, что я нахожу, это – закрытая дверь, которая ведет к компактной стиральной и сушильной машинам.

 Я марширую обратно через главную комнату, мимо женщины, которая в настоящее время вытирает пыль со стола. Я замечаю на нем свой клатч, с поздравительной открыткой и конвертом. Коридор на противоположном конце комнаты ведет к небольшой нише с телевизором и креслом.

– Где кухня? – Я спрашиваю, не задумываясь, мой живот скручивается в узел. – Где у мистера Фостера кухня?

 Она слегка пожимает плечами, не глядя на меня.

– В этом люксе нет кухни. Мистер Фостер здесь не ест. Я имею в виду, что он здесь не готовит.

 Клянусь, что я слышу ее тихий смешок. Это лишает меня возможности задать ей очевидный вопрос. Я уже могу себе представить ее реакцию.

 Я поворачиваю назад к спальне, захлопнув позади себя тяжелую дверь. Бросаю полотенце, когда направляюсь прямо к его шкафу. Открываю обе двери, чтобы увидеть две белых рубашки, один костюм и одну пару черных туфель.

Я делаю глубокий вдох, когда приближаюсь к комоду. Тяну за первый ящик, но он не поддевается. Я встречаюсь с тем же сопротивлением, когда я пытаюсь открыть второй ящик. Заперто. Я пробую открыть их все, зная, что результат будет один и тот же.

Тогда я поворачиваюсь, мой взгляд падает на телефон, стоящий на прикроватной тумбочке. Медленно иду к нему, изучая различные подписанные кнопки. Я поднимаю трубку и нажимаю «0».

– Доброе утро, мистер Фостер.

– Это не мистер Фостер, – шепчу я в воздух. – Я не мистер Фостер.

– Конечно. – Женщина на другом конце провода радостная, слишком радостная для такого раннего утра. – Вы хотите заказать завтрак для вас двоих? Я скажу обслуживанию номеров, чтобы прислали его обычный заказ. А что бы хотели вы?

Я молча стою, когда открываю ящик прикроватной тумбочки. Я ничего не чувствую, когда мои глаза сканируют коробки презервативов и тюбиков смазки, которые находятся рядом с блокнотом и ручкой, на который стоит логотип гостиницы.

 Теперь обретает смысл то, почему прошлой ночью мы подъехали к задней части здания и вошли через частную дверь, прежде чем зайти в лифт. Я никого не видела. Я не обращала ни на что достаточно пристальное внимание, чтобы понять, где я находилась.

– Мисс, вы еще там? – Голос по телефону потрясает меня. – Что я могу вам заказать?

– Мою гордость. Я бы хотела вернуть назад свою гордость. – шепчу я в свою руку, когда закрываю ею микрофон, прежде чем повесить трубку.

Мое желание сбылось. Я хотела, чтобы мой день рождения был запоминающимся. Я вполне уверена, что никогда не забуду, что провела свой двадцать первый день рождения в «номере для траха» Габриэля Фостера, или в моем случае, в «номере без траха».


Глава 24


Габриэль


– Габриэль, ты знаешь, что это полная фигня. – слова шипит Калеб, когда хлопает обоими кулаками по моему столу. – Почему, черт возьми, ты это делаешь?

Я неоднократно задавал себе тот же вопрос с тех пор, как вышел из номера отеля и вошел в лифт, оставляя позади Айлу. Единственное отличие состоит в том, что прямо сейчас Калеб сосредоточен исключительно на бизнесе, а я не могу выкинуть из головы образ только что проснувшейся Айлы.

– Я делаю это для твоей матери. – выталкиваю я слова, направляя на него своим указательным пальцем. – Это для нашей матери, чтобы ее имя не было снова облито грязью в прессе. Если честно, Калеб, ты действительно думаешь, что прямо сейчас она сможет с этим справиться?

– Это шантаж. – Он проходится обеими руками по своим темным волосам. – Он шантажирует нас, и ты ему уступаешь. Что, черт возьми, с тобой случилось?

 Я стал надзирателем нашей матери. Я был делегирован вычищать один беспорядок за другим, пока она странствует по жизни, не вызывая ничего, кроме разрушения. Он прав, это настоящая хрень.

 Когда один из адвокатов компании позвонил мне вскоре после шести утра, я мгновенно ответил на звонок. Я сидел на кресле возле кровати, все еще полностью одетый с прошлой ночи, смотрел, как спала Айла.

 Я держал ее в своих руках после того, как отнес в спальню. Раздвинул ее ноги и языком довел ее сладкую киску до интенсивного оргазма. Она двигалась подо мной на кровати, сжимая простыни своими руками, потягивая за них, пока ее стоны наполняли воздух. Мне потребовалась каждая унция внутренней силы, чтобы снова не опустить свою голову и не вернуть ее обратно в то положение. Я мог бы снова и снова слушать, как она кончает, и мне бы никогда не было этого достаточно.

Хотя, было достаточно для нее. Я мог чувствовать, как обмякли ее мышцы, и слышать, как замедлилось ее дыхание. Я хотел, чтобы она поспала. Хотел держать ее около себя всю ночь напролет, но это было слишком. Все было слишком, и после того, как я натянул одеяло на ее обнаженное тело, то сидел в кресле рядом с кроватью и смотрел, как она спит. Прошли минуты, а затем часы, и когда мой телефон зазвонил, то я ответил на него в другой комнате.

 Я побрился, принял душ и оделся, и сделал все это до того, как комнату заполнил мягкий звук симфонии. Это был рингтон на ее телефоне, а после того как мелодия затихла, она объяснила по–прежнему знойным ото сна голосом, кто был композитором, и тонкие нюансы, найденные в музыке.

 Я никогда не знал никого похожего на нее. Никогда не пробовал ничего более притягательного, чем ее тело. Она не похожа ни на одну женщину, которую я когда–либо приводил в отель. Она не принадлежит ему. Это не место для нее.

– Габриэль. – Голос Калеба вытягивает меня из моих мыслей. – Ты на самом деле собирается выписать тому маленькому засранцу чек, чтобы он держал язык за зубами?

– Сядь. – хрипло говорю я. – Сядь и заткнись, Калеб.

 Где–то после минутного колебания, он опускается в одно из двух кресел перед моим столом. Его голова качается из стороны в сторону, пока он неоднократно шлет проклятия себе под нос. Он вспыльчивый. Всегда был таким.

– Мать предложила Данте Кастро место в компании. – начинаю я, прежде чем выпить большой глоток из ныне теплой чашки кофе на моем столе. – Я верил в то, что это было устное соглашение. Я представил себе, что она бросила предложение без всякого умысла, но, видимо, он более проницателен, чем я о нем думал. Во время ленча он составил простой контракт на салфетке, и он собирается использовать его, как свидетельство.

– Это ничего не значит, Габриэль.

– Это означает, что у него есть рычаги управления, и сегодня утром он собирается устроить эту пресс–конференцию, чтобы объявить о судебном процессе, который он планирует начать, который покажет нас в негативном свете. – Я смотрю мимо его головы в приемную, где, наконец–то, на день устроилась София. Для меня не редкость приходить в офис раньше нее. Очень редко до девяти часов бывает такая активность, как сегодня.

– Так ты собираетесь просто дать ему денег? – выплевывает он вопрос, не глядя на меня. – Ты ведь ни на секунду не веришь, что контракт продержится в суде?

– Конечно, нет. – я делаю паузу. – В нем нет никакой юридической силы, не в этом все дело.

– Тогда какого черта ты это делаешь?

 Я опираюсь на спинку стула, скрестив ноги.

– Если этот контракт, подписанный мамой, станет достоянием общественности, то в подразделении Berdine все перевернется вверх дном. Проектная группа будет обозлена из–за того, что наша мать пытается их заменить, и мы потеряем несколько лучших людей, которые у нас есть.

– Я бы толкнул его на это. – Он отражает мою позицию, скрещивая свои ноги, когда пробегает пальцами по подлокотнику кресла. – Я говорю, что мы позволяем начаться этой игре и смотрим, какой будет расклад.

– Этого не случится. – продолжаю я. – Berdine работает более гладко, чем когда–либо. Я не вижу причин, чтобы искушать судьбу, позволяя Данте Кастро обо всем рассказать. Прежде чем ты пришел, я поговорил с его адвокатом, Калеб. У меня есть составленные документы, а после обеда я выпишу чек. Они отменяют его пресс–конференцию, как мы и договаривались.

– Что заставляет тебя думать, что ты можешь это сделать? – Его правая рука сжимается в кулак. Это слабое движение, но оно не ускользает от меня. – Ты принимаешь эти односторонние решения за всех нас. Что дает тебе такое право?

 Я вздыхаю, когда чувствую, как уголки моих губ поднимаются в слабую улыбку.

– Я – генеральный директор, Калеб. Как, черт возьми, ты все время об этом забываешь?


***

– Ее здесь нет, сэр. – Сесилия жестом указывает на оживленный торговый зал. – У Айлы обеденный перерыв.

 Я смотрю на свои часы. Сейчас около часа дня. Я потратил свое утро, разбираясь не только с катастрофой по имени Данте Кастро, но с проблемой на одном из производственных объектов за рубежом. До сих пор это был напряженный день, и я жаждал спокойствия после бури, в виде нескольких минут наедине с Айлой.

 Мне нужно объяснить, что случилось с ней прошлой ночью. Я хочу, чтобы она поняла, что желание моего тела – овладеть ею – было обуздано лишь моей необходимостью сделать это в любом месте, кроме отеля. Когда она обнаженная лежала передо мной, то ее гладкое влагалище жаждало, чтобы его взяли, я остановил себя лишь из–за собственного эгоистичного стремления привести ее в своею постель. Я хочу ее в своей постели, в той постели, куда я никогда не приводил другую женщину.

– Она попросила дополнительные пятнадцать минут, мистер Фостер. – Сесилия перемещается с ноги на ногу. – Думаю, она была одета для свидания за ленчем. Заходил мужчина, чтобы ее забрать.