Она подробно описала встречу с неким молодым архитектором, который якобы познакомился с Лорэн в отделении неотложной помощи, когда порезал руку. Он утверждал, что часто обедал с Лорэн. Собака вроде узнала его. Но ей показалось маловероятным, чтобы дочь ни разу не обмолвилась о нем, особенно если, как он говорил, встречи длились два года.

– Получается, что вы предлагаете мне отыскать некоего архитектора, который порезался два года назад, которого лечила ваша дочь и которого мы должны подозревать, потому что во время случайной встречи с вами он выразил крайнее несогласие с идеей эвтаназии?

– Вам это не кажется серьезным следом? – спросила она.

– Нет, не кажется! – И он повесил трубку.

– Ну и в чем дело? – поинтересовалась Наталия.

– Это здорово, что ты немного подрезала волосы.

– Понятно, рано обрадовались.

Пильгез опять погрузился в личные дела служащих гаража, но ни в одном не содержалось ничего наводящего на подозрения. Раздосадованный, он схватил телефонную трубку и, зажав ее между ухом и подбородком, набрал номер госпиталя. Оператор подошла на девятом гудке.

– Да уж, с вами лучше не умирать!

– А с этим следует обращаться непосредственно в морг, – не задержалась с ответом дежурная.

Пильгез представился и спросил, позволяет ли ее информационная система найти данные обращений в неотложную службу – по отделениям и по типу ранений.

– Зависит от периода, который вас интересует, – ответила она и добавила, что медицинская тайна в любом случае не позволяет ей выдавать подобного рода информацию, тем более по телефону.

Он швырнул трубку, не дав ей договорить, схватил плащ и быстрым шагом направился к машине. Промчался через весь город с мигалкой на крыше и завывающей сиреной. Не прошло и десяти минут, как он прибыл в Мемориальный госпиталь и предстал перед дежурной в приемном покое.

– Вы попросили меня найти молодую женщину в коме, которую у вас изъяли в ночь с воскресенья на понедельник, так что или мне здесь будут помогать и перестанут давить на нервы россказнями о залежалых врачебных тайнах, или я займусь другим.

– Чем я могу вам помочь? – спросила Ярковицки, появляясь в дверном проеме.

– Сказать мне, могут ли ваши компьютеры найти архитектора, который поранился и попал на прием к вашей исчезнувшей коллеге.

– За какое время смотреть?

– Возьмем два года.

Она склонилась над компьютером и нажала несколько клавиш на клавиатуре.

– Сейчас проверим данные на поступавших и поищем архитектора, – сказала она. – Это займет несколько минут.

– Я жду.

Экран вынес вердикт за шесть минут. Ни один архитектор с такого рода повреждениями не проходил лечения за последние два года.

– Вы уверены?

Она была категорически уверена, графа «профессия» подлежала обязательному заполнению из-за страховок и статистики профессионального травматизма. Пильгез поблагодарил и поехал в участок. Не отрывая взгляд от дороги, он взял мобильник и набрал номер Наталии.

– Посмотри, не живет ли какой-нибудь архитектор в группе домов, рядом с которой засекли «скорую помощь».

– То есть Юнион, Филберт и Грин?

– И Вебстер, но глянь заодно и две прилегающие улицы.

– Я тебе перезвоню, – сказала она.

Запросу соответствовал адрес только одного архитектора.

Пильгез задумался на несколько секунд и обратился к Наталии:

– У нас нет лишнего стажера на эти дни? Пришли мне одного, пусть подежурит у дома того архитектора, который живет внутри квадрата, и пусть постарается раздобыть его фотографию, когда тот вернется домой.

***

В среду утром Пильгез узнал, что дежурство стажера закончилось неудачей – нужный человек ночью домой не вернулся.

– Ладно, – сказал инспектор стажеру, – к вечеру положишь мне на стол все, что касается этого типа: возраст, педик он или нет, употребляет ли наркоту, где работает, есть ли у него собака, кошка, попугай, где он в данный момент, где учился, служил ли в армии, все его страстишки. Позвонишь армейским, в ФБР, мне плевать, но я должен все знать.

– Я сам гомосексуалист, инспектор! – возразил стажер не без некоторой гордости. – Но это мне не помешает выполнить задание.

***

В среду утром солнце взошло над Кармелом в легкой дымке. Лорэн проснулась рано. Она вышла из комнаты, чтобы не будить Артура, и теперь бесилась от собственной неспособности приготовить ему хотя бы самый простенький завтрак. Тем острее она радовалась тому, что он мог прикасаться к ней, чувствовать ее и любить как живую женщину.

Лорэн столкнулась с чередой явлений, понять которые никогда не могла. И вспомнила, как отец однажды сказал ей: «Формулу можно вывести, только решив множество уравнений. Нет ничего невозможного, лишь границы нашего рассудка определяют некоторые вещи как непостижимые. Это вопрос времени и рамок, в которые заключен наш мозг. Пересадить сердце, заставить летать самолет, который весит триста пятьдесят тонн, ходить по Луне – это потребовало много труда, но главное – воображения. Поэтому, когда наши высоколобые ученые утверждают, что невозможно пересадить мозг, передвигаться со скоростью света, клонировать человеческое существо, я говорю себе, что они просто не научились понимать, что возможно все, это лишь вопрос времени – времени, которое потребуется, чтобы придумать, как это сделать».

Все, что Лорэн переживала сейчас на собственном опыте, было нелогично, необъяснимо, противоречило основам ее научных знаний. Но это было. Кроме того, в последние два дня она занималась любовью с мужчиной, испытывая чувства и ощущения, каких не знала никогда, даже когда ее тело и душа были едины.

Она смотрела, как прекрасный огненный шар всплывает над горизонтом, и думала об одном – только бы все это не кончалось.

***

Артур проснулся чуть позже, не нашел Лорэн в постели, накинул халат и вышел на крыльцо. Он обнаружил Лорэн на скале и обнял, прежде чем она заметила, как он подошел.

– Это впечатляет, – сказал он.

– Знаешь, я думаю, что поскольку будущее мы себе представить не можем, то могли бы закрыть чемодан и жить настоящим. Хочешь кофе?

– Полагаю, кофе просто необходим. А потом я поведу тебя посмотреть на ушастых тюленей, как они купаются у скал на мысе.

– Настоящие ушастые тюлени?

– И тюлени, и пеликаны… А ты разве никогда еще не бывала здесь?

– Один раз я собралась, да ничего не вышло.

– Все относительно. Зависит от того, под каким углом смотреть на вещи. И потом, мне казалось, что мы должны закрыть чемодан и жить настоящим?

***

К концу того же дня стажер положил, чтобы не сказать – швырнул толстое досье, которое он собрал, на стол Пильгеза.

– И что выяснилось? – спросил тот, даже не пролистав бумаги.

Стажер отрапортовал: за их архитектором ничего подозрительного не значилось. Парень был нормальней не придумаешь, не кололся, поддерживал хорошие отношения с соседями и ни в каких полицейских архивах не числился. Учился в Калифорнии, некоторое время жил в Европе, прежде чем окончательно обосновался в своем родном городе. Не принадлежал ни к какой политической партии, не был членом ни одной секты, не боролся ни за какую идею. Он платил налоги, штрафы и даже никогда не был задержан ни в состоянии опьянения, ни за превышение скорости.

– Короче, скучный тип.

– А чему я должен радоваться?

– Он даже не гомосексуалист!

– Но я ничего не имею против них. Что там у тебя еще?

– Его старый адрес, фотография, тоже староватая, я получил ее в Службе регистрации дорожной полиции, и она сделана несколько лет назад, он должен обновить права в конце года; статья, которую он опубликовал в «Калифорнийском архитекторе», копия диплома, список банковских счетов и справка о недвижимости.

– Как ты все это раздобыл?

– У меня приятель в налоговом управлении. Ваш архитектор сирота, он унаследовал дом в бухте Монтеррей.

– Думаешь, он там проводит отпуск?

– Он там, и единственное, что вас возбудит, так именно эта халупа.

– Почему?

– Потому что телефона там нет, что мне показалось странным для дома, стоящего на отшибе. Его как отключили десять лет назад, так больше и не включали. Зато теперь он попросил подключить электричество и воду. Он вернулся в дом впервые за очень долгое время как раз в воскресенье. Но это еще не преступление.

– Ага, сам понимаешь, именно последняя информация мне особенно приятна!

– К вашим услугам!

– Ты хорошо поработал, и из тебя получится хороший полицейский, если мозги будут достаточно сдвинуты.

– Уверен, из ваших уст я могу воспринимать это как комплимент.

– Можешь! – подхватила Наталия.

– Навести мамашу Клайн, покажи ей фотографию и спроси, не он ли тот тип с набережной, который не любит эвтаназию, и если она его опознает, значит, мы взяли серьезный след.

Стажер покинул участок, а Пильгез погрузился в досье Артура.

***

Утро четверга принесло хорошие плоды. Стажер доложил, что миссис Клайн опознала индивидуума на фотографии. Но настоящая новость догнала Пильгеза в момент, когда он собирался повести Наталию обедать. На самом деле новость не была новостью, а торчала у Пильгеза перед носом с самого начала, просто он вдруг уловил связь. Адрес похищенной был тем же, что и у архитектора. Накопилось слишком много улик, чтобы архитектора можно было считать случайным человеком в этом деле.

– Ты должен быть счастлив, ведь расследование продвигается? Почему у тебя такое лицо? – спросила Наталия.

– Потому что я не понимаю, в чем его интерес. Этот тип не похож на психа. Никто не станет красть тело в коме, лишь бы посмешить приятелей. Должна быть веская причина. И потом, по словам людей из госпиталя, требовался некоторый опыт, чтобы установить тот центральный кратер.