Хлопаю дверью и сбегаю вниз. Так, мне нужен билет на поезд до Лондона. Оттуда доеду тоже на поезде до Парижа и позвоню Эду. Не сейчас. Не сегодня. В данную минуту я недостоин ничего, кроме как угрызений чёртовой совести, гложущей меня.

Доезжаю на уродливой старой машине до станции и направляюсь к кассе. Поезд уходит только завтра, сегодня рейсов нет. Прекрасно. Здорово. Ничего. Покупаю билет и возвращаюсь в город. Получу свои деньги за сегодняшнюю и вчерашнюю вечеринки, это поможет мне прожить до приезда Эда. А там пусть хоть всё взорвётся к чертям собачьим.

– Эд? Ты чего так рано? – Удивляется Колл, когда я вхожу в бар.

– Я хочу получить деньги. И это моя последняя вечеринка. Дальше вы поняли суть, работайте сами, – сухо произношу я.

– Ты уходишь? – Хмурится Колл, бросая в ведро тряпку, которой протирал барную стойку.

– Да. Ухожу.

– Куда? Снова будешь пахать в пекарне или…

– Слушай, это не твоё дело, где я буду. Я сообщил тебе о своём решении, и это точка. Проведём сегодняшнюю мексиканскую вечеринку, я верну Джози её «Айпод», и всё, – отрезаю я.

Парень поджимает губы и передёргивает плечами. Он уходит в заднюю комнату, где у него располагается небольшой офис, хотя это просто каморка с коробками. Возвращаясь, протягивает мне конверт, и я открываю его. Четыреста фунтов. Неплохо. Я молодец.

– Тебе привезли костюм для вечеринки, и сейчас приедут ребята, чтобы помочь всё украсить.

– Хорошо.

Запихиваю деньги в задний карман джинсов и направляюсь к колонкам. Там стоит старенький лэптоп Колла, на котором я и собираю треки для вечеринки. Кручу в руках «Айпод» Джози и вставляю в него наушники. Чёртова девчонка. Её музыка проникает в мою кровь, как и она сама. Меня это раздражает. Я злюсь и огрызаюсь на всех, потому что мне плохо. Внутри плохо. Я на взводе. Меня до сих пор долбит адреналин, и я не знаю, как справиться с этим. Для меня это всё чуждо. Не моё… поворачиваю голову и вижу самого себя, танцующего с ней. Мотаю головой, натягивая плакат, который нарисовали ребята. Все ждут моих вечеринок. Все хотят их. И я мог бы зарабатывать на этом. На своей крутости. Только от неё сейчас мало что осталось.

Я стараюсь не вспоминать о том, что случилось утром. Я пытаюсь блокировать ужасные слова Нэнси, обращённые к Джози. Но я прекрасно помню, как вся моя кровь загорелась от ярости и желания разорвать эту женщину за то, что она говорит ей. Крохе. Маленькой девчонке, не показывающей своего страха. Но я чувствовал её страх. Её слабость. Её нежность. Её… любовь? Нельзя меня любить. И я не умею никого любить. Я не создан для этого.

Как легко прятать свои переживания под маской веселья и улыбок. Как легко играть роль, которую я выучил за всю жизнь, быть классным, зажигательным и не обращать ни на кого внимания. Да, только это теперь не я. Я смотрю на всё со стороны. Вижу Лолу с её парнем. Ребята встречают его так радостно и обнимают. Спрашивают, надолго ли он, и Лола показывает дешёвое кольцо на пальце, получая в ответ визг подружек. Перевожу взгляд на Бруно, смеющегося над шутками своих друзей, на Колла, радостно разливающего текилу для клиентов, и болтающего с младшей цыпочкой из семейства Лолы. И каждый здесь принадлежит кому-то. Каждый. Кроме меня. Я лишний. Я в дурацкой рубашке с воланами, трезвый и одинокий среди веселья.

Время подходит к завершению главной части с играми и вопросами, но Джози нет. Она не пришла. Она не пришла, даже чтобы позлить меня. И это хуже, чем если бы она была здесь в бикини. Это словно безразличие ко мне. Оно убивает. Оно меня раздражает. Она не пришла. Её здесь нет. Она не заигрывает с Бруно. Не просит Колла налить ей выпить и не делает вид, что меня здесь нет. Я один среди танцующих пар и смеха. И ведь так было всегда. Вспоминая своё прошлое, я вижу, что ни разу рядом со мной не было кого-то постоянного. Друзья менялись очень часто. Цыпочки были одноразовыми. Места забывались. Время неслось. И среди всего этого я оставался один.

– Эд…

Надеваю наушники и прохожу мимо Лолы. Я иду по улицам тихого и примерного городка, не желающего принимать меня. Я думаю сейчас обо всём. О билете, прожигающем дыру в заднем кармане моих джинсов. О брате, сбежавшем отсюда из-за трусости и своего отношения к этим людям. О себе, узнающем жизнь с другой стороны. О Нэнси, получившей по заслугам. О Джози…

Нажимаю на ручку двери, и так тихо внутри. Горит свет в гостиной и в кухне. Я осматриваю старый, маленький дом и ищу… ищу…

Останавливаюсь в гостиной, и моё сердце сжимается странным давлением внутри. Я смотрю на Джози, вытирающую руки полотенцем. Вокруг неё мука и куча глубоких тарелок. Она поднимает на меня голову, и наши взгляды встречаются. Слабая и осторожная улыбка появляется на её губах. Она восхитительна. Милая, ласковая, нежная, бешеная, полная страсти и умеющая ударить так, что звёздочки в глазах летают. Она уникальная.

– Гарри, – читаю по её губам. И да, я Гарри, я не Эд. Я хочу, чтобы она знала меня, а не брата. Я хочу, чтобы она целовала меня, а не брата. Я хочу, чтобы она привыкла ко мне и к тому неожиданному притяжению, которое существует между нами. Я хочу, чтобы она меня НЕ ненавидела.

Снимаю наушники и выключаю плеер. Кладу его на журнальный столик. Выпрямляюсь, когда Джози подходит ко мне.

– Тебе идёт даже эта смешная рубашка, – шепчет она, дотрагиваясь до пышных, ярких воланов на моей руке.

– Я пришёл, чтобы сказать тебе…

Я уезжаю. Я бегу от тебя и от всего, что здесь встретил. Я не Эд. Я его брат. Мы близнецы. Я всё это время морочил тебе голову, обманывая тебя. И, кажется, я чувствую тот самый клей, о котором ты говорила. Я трус и насильник. Я ужасный человек.

– Всё в порядке. Вечеринка уже закончилась? – Джози улыбается и смотрит на меня этими чёртовыми распахнутыми серо-зелёными глазами. Я никогда не запоминал цвета, а с ней знаю каждое пятнышко на радужке. Чёрт…

– Нет. Я ушёл пораньше, чтобы вернуть тебе «Айпод». Он меня выручил. Спасибо.

– Не за что, – пожимает плечами.

– Не хочешь ничего у меня спросить?

– Если ты готов рассказать мне что-то, то можешь просто сделать это без моих вопросов, Гарри.

Шумно вздыхаю и вот хочется, чтобы она совершила что-то плохое, способное отвернуть меня от неё. Мне нужно то, что поможет уйти без сожалений. Я не готов…

– А я готовлю пасту. Несколько видов сделала, сейчас она подсыхает, чтобы потом переложить её в пакеты и отправить на одобрение в лабораторию. Равиоли уже в морозилке. С моцареллой и базиликом, тыквой, индейкой и с ягодами. Последние тебе должны понравиться. Ещё я написала рецепт каждого блюда и указала продукты, из которых состоят наши товары. Это нужно будет распечатать и прикрепить к каждому пакету, – Джози оборачивается, указывая на стол, и добивает меня.

– Кроха, я должен тебе сказать, что… в общем, я… – язык не поворачивается.

Да, слушай, Джози, я здесь подумал и решил, что мне всё это к чёрту не сдалось. Я бросаю всё и тебя тоже. Ты зря трудилась, и я поступаю так же, как Эд. Пользуюсь тобой и кидаю. Крутой, да?

Хрень.

– Можешь ничего не говорить, если не хочешь, Гарри. Ты голодный?

– Нет. Не голодный. Я…я Гарри, Джози. Я не Эд…

– Я знаю. Ты говорил уже об этом…

– Нет! Да! Дай мне сказать! Я… Гарольд, а он Эд. Мы отличаемся друг от друга и здесь я… чёрт, – потираю лоб и падаю на диван. Ну, как я могу признаться ей, что всё это было ложью? Не могу. Сообщить о своём побеге тоже не могу. Сказать правду про себя не могу. Ничего не могу. Я боюсь причинить ей боль. Впервые боюсь кому-то причинить боль и увидеть её, как сегодня утром. Внутреннюю боль, а не физическую.

– Гарри, – Джози опускается на журнальный столик и берёт мои руки в свои. – Всё в порядке. Ты не вини себя. Если тебе будет легче, то могу пойти и извиниться перед Нэнси, сказать, что это моя вина, и я настроила тебя против неё. Но не вини себя. Не надо… не хочу, чтобы ты потерял семью из-за меня. Я не хочу, Гарри, чтобы ты был одиноким. Эд был одиноким. Даже рядом со мной он всегда был таким, а ты другой, я знаю. Но не хочу, чтобы все эти годы пошли насмарку из-за меня. Нэнси… прости, у меня нет для неё оправданий. Нет… это так ужасно. Прости меня.

– Кроха, за что ты извиняешься? С ума сошла? Это я должен извиняться за то, что ты увидела, – сжимаю её руки в своих, и на подушечку моей ладони капает её слеза.

– Джози. Я не чудовище. Я не бью женщин… я…

– Гарри, знаю я. Ты вышел из себя. И если учесть, что она делала с тобой все эти годы, то я понимаю тебя. Клянусь, я понимаю тебя, но ты не должен сдаваться сейчас. Я представляю, как ты себя чувствуешь. Ты сбежал от меня, чтобы я не видела твоей слабости, и не позволил немного помочь тебе. Хотя бы обнять тебя. Ты снова переживал это внутри себя и вынес сам себе приговор. Но не твой он. Ты не заслужил подобного отношения и такой матери. Ты лучше, чем она. Ты лучше всех в этом мире, и ты сильный внутри. Но… – Джози поднимает руки, вытирая слёзы. А я не могу смотреть, как она плачет из-за меня. Мне не плевать. Меня это волнует. Меня это так сильно волнует, и я понимаю, что не позволю себе поступить с ней плохо. Я справлюсь. Она уверена во мне, значит, я смогу.

– Гарри, я боюсь. Боюсь, что теперь она посадит тебя, чтобы наказать меня. Я не понимаю, что с ней случилось. Она с катушек слетела. Она ненавидит меня, и после всего этого может… тебе будет плохо, понимаешь? Ты должен бежать сейчас. Хотя бы на время, пока мой папа не вернулся. Я всё ему расскажу, и он промоет ей мозг. А пока…

– Что ты несёшь? – Перебиваю её быструю и сбивающуюся речь.

– А что я несу? Я пытаюсь защитить тебя от неё. Я хочу защитить тебя…

– Как Эда, да? Как этого козла защищать вздумала? – Огрызаюсь я.

– Нет, боже, не сравнивай. Ты другой. Ты не Эд. Я не знаю, как так получилось, но я с первого взгляда поняла, ты уже не Эд, ты изменился. Эд никогда бы так не поступил, как ты. Он никогда меня не защищал, особенно когда она оскорбляла меня. Он просто спокойно смотрел на это и ждал, когда всё закончится. А ты… я горжусь тобой и восхищаюсь, но при всём этом… боюсь… боюсь тебя потерять, Гарри. Именно тебя. Не Эда. Тебя. Вот этого человека, на которого сейчас смотрю. Я боюсь потерять тебя. Ты стал мне ближе, чем Эд. Я…я… – рывком притягиваю Джози к себе за шею и впиваюсь в её мокрые и солёные от слёз губы. И в этот момент, пока она цепляется за мою шею дрожащими нежными пальчиками, шепчет что-то неразборчивое, часто-часто целуя моё лицо, всё встаёт на свои места. Я приклеился. Официально я окончательно приклеился к этой немного странной, порой невменяемой, невероятно вкусной и яркой девчонке, которая помогает мне быть лучше, чем я есть. Она видит меня лучше. Она ни черта не знает обо мне, но верит во что-то внутри меня, о чём я даже не подозревал.