– Нет. Я долго наблюдал за тем, что ты с ней делаешь, Эд. И я учился с тобой, считая тебя умным парнем, просто мать виновата в том, что ты даже не попытался стать мужчиной. Но сейчас я убедился в том, что ты вирусный мудак, который привык жить на всём готовом и не хочет ничего менять. Тебя никто не заботит, кроме самого себя, как и раньше. Ты думаешь только о себе. Ты надрался в баре, светишь своей новой физиономией и продолжаешь считать, что тебе все обязаны. Нет. Никто тебе ничем не обязан, – Бруно выскакивает из машины.

Так, что-то пошло не по плану.

Через несколько секунд дверь с моей стороны распахивается, и парень хватает меня за шкирку.

– Пошёл к чёрту из нашей жизни…

– Эй! Ты охренел? Ты с дуба рухнул, если так со мной обращаешься? – Ору я и брыкаюсь, падая лицом прямо на землю.

– Ты только такого обращения и заслужил, козёл. Ты, урод, ещё раз рискни подойти к Джо и испортить и так сломанную из-за тебя жизнь, и я убью тебя. Я тебя прикончу, – получаю удар ногой в живот, и кривлюсь, стискивая зубы.

Бруно переворачивает меня и хватает за футболку. Чёрт, она же дорогая. Если он её порвёт, то я со свету его сживу. Она самая приличная у меня… что-то так болит живот и рёбра.

– Хочешь трахать мою сестру? Да пожалуйста. Она сумеет за себя постоять и дать тебе отпор. Но Джо хватит трогать. Ты достаточно над ней издевался, и я предупреждаю тебя, Эд, как в прошлый раз не получится. Я не уйду больше, чтобы освободить тебе дорогу. Ты всё просрал. И я тебя терпеть не могу. Ты кусок жалкого, самовлюблённого дерьма. Урою, – ещё один удар ногой по животу, а я сделать ничего не могу. Я напился, и всё так кружится, а в голове звенит. Бруно приподнимает меня, и я слышу треск футболки.

– Запомнил, Эдвард Ренайс? Мало измениться внешне, внутри ты как был дерьмом, так и остался, – мощный гул в затылке.

Скулю и катаюсь по земле, держась за живот и пытаясь хоть как-то остановить ужасный булькающий звук во рту. Мне что-то больно.

Да я его… я его так отделаю… завтра. Да, завтра.

Открываю глаза и замечаю, что я один валяюсь на земле и в порванной футболке. Нет ни Бруно, ни машины, и я не представляю, где нахожусь. Это явно нежилые кварталы, а какой-то лес.

Этот урод кинул меня здесь.

Чёрт.

Я не знаю, что натворил мой брат. Вот он, действительно, кусок дерьма, который сейчас наслаждается моей жизнью, а я разгребаю его говно. Это честно? Я что-то так устал. Устал быть крутым и знать ответы на все вопросы. За этот день меня один раз чуть не избили, и это была моя мать, а во второй всё же разукрасили тело, оставили пару синяков на рёбрах, и порвали любимую винтажную футболку, которую я купил месяц назад на парижской выставке. Офигеть. Как будто вернулся в младшую школу, где мне самому пришлось за себя стоять и учиться это делать через боль и кровь. Мне так себя жалко. Я же офигенный, и могу многое. Только вот что я могу сейчас?

Пьяный мозг обычно в таком состоянии обожает говорить сам с собой о чём-то возвышенном, поэтому я редко остаюсь в этой кондиции. Или напиваюсь в хлам, или же быстрее это делаю. Но подвешенное, странное состояние заставляет меня думать, а я этого не люблю. Наверное, потому что нечем думать, и это не моя любимая тема для обсуждения. Там, внутри, я тупой и даже не скрываю этого. Внешне и на язык я хорош, козлина, но мозгов мне недодали. Увы.

Сажусь на земле и с жалостью осматриваю свою футболку. Здесь даже денег на другую нет, да и магазинов, чтобы купить. Мои кремы… мне срочно нужно умыться, насладиться ночной сывороткой от старения. Не хочу стареть. Не хочу быть жалким, как мой отец и Эд. Или выпить ещё? Ввязаться в драку? Поехать к матери? Найти Джози и наорать на неё из-за футболки и её бешеного защитника слабых? Завалить в постель Лолу? Поесть? Какой выбор-то, я аж теряюсь.

Смотрю на тёмную дорогу и лес. Думаю, что мне следует найти дорогу обратно. Чтобы выполнить большее из своего списка желаний, я должен вернуться. Да… это самое то.

Кое-как поднимаюсь и бреду по дороге. Я отчасти помню, откуда мы приехали. Иду туда, пиная камни, и немного трезвею, вспоминая о Джози и своей матери.

Две цыпочки из-за меня подрались. Раньше бы я смеялся и подначивал их дальше, но не сейчас. Как-то странно в груди, и я не знаю, что это за чувство. Не жалость, а что-то другое. Как будто хочется сделать что-то, и я не могу, хотя никогда не было того, чего я бы не мог сделать. Именно не мог физически. Я лентяй, да, но если хочу, то у меня всё получается. Буквально всё.

Осматриваюсь по сторонам и не знаю, куда мне дальше идти. У меня даже телефона нет, я забросил его в сумку, стоящую сейчас у Лолы в гостиной. А машин здесь тоже нет. Я, вообще, редко их видел даже днём.

Тяжело вздыхаю и продолжаю идти. Куда-нибудь да приду.

И моя кондиция «Я философ» возвращается к Джози и тому, что, по-моему, женщина, называющаяся моей матерью, ударила её и причинила увечья. Это нормально? Джози тоже распускала руки, но, конечно, её удары были безобидными для меня, и всё же… у них это нормально, что ли, бить друг друга? Зачем? Почему? За что? Отец хоть и выговаривал мне много неприятного в лицо, но ни разу не прибег к физическому насилию, он трахал мой мозг морально. И с этим я умею справляться. А что до боли других людей? Меня это не должно волновать, не так ли? А волнует, чёрт возьми. И опять это непонятное чувство. Хочу сделать что-то и не могу.

О-о-о, я эту дорогу помню. Я шёл по ней, когда злился на Джози и её гадкий характер, а ещё на тупость брата. Значит, я уже недалеко от города и от дома Джози.

Останавливаюсь в центре тихой улицы и сначала смотрю туда, где меня ждёт выпивка и красотка в постели, а потом туда, где живёт наглая хищница со сломанным, благодаря Нэнси, носом. И мне бы пойти к цыпочке, послав всё к чёрту, и наслаждаться своим великолепием, но это поганое чувство в груди тянет меня именно к бешеной дьяволице. Ну зачем? А ноги плетутся по дороге, хотя в голове витают сотни причин, почему я не хочу этого делать. Не мои же проблемы, да? Если курочки решили поцапаться, то я не виноват, раз они не поделили меня? Мне нужно только продать кафе, взять деньги и свалить отсюда. Дождаться Эда в Париже и сообщить ему о том, что я решил все проблемы, и теперь он свободен. Вот то, что я должен сделать, но никак не тащиться к Джози. Она ж невменяемая дамочка. Она мне футболку порвёт сильнее, чем её неадекватный приятель. И что мне носить? Чёрт возьми.

Замедляюсь, когда вижу страшный, маленький и ничтожный домик в нескольких метрах от себя. Рядом стоит только грузовик Джози, и всё. А вот иномарки нет.

Так, ладно. Раз пришёл, то могу же взять у неё машину, она вроде как моя, то есть брата, и поехать на ней к Лоле. Верно? Верно. Хороший план.

Поднимаюсь на ступеньку и подхожу к двери. Тихо очень. Может быть, Джози уехала с этим переростком Бруно? Да, она бы могла. Почему бы не забраться в трусы к богатенькому петушку и не выбраться из дерьма? Я уже прикинул, что Бруно из самой богатой семьи здесь, раз у них свой процветающий ресторан и одежда не из масс-маркета, а из хороших брендовых магазинов. Козёл, футболку мою порвал!

Я же могу зайти с заднего двора, правда? Зайти, взять свои ключи от машины и свалить отсюда, раз эта наглая стерва моментально согласилась на петуха в доспехах козла. Отличный план.

Улыбаясь своей крутости, обхожу дом и направляюсь к стеклянным дверям, ведущим в гостиную. Шторы задёрнуты, никакого освещения не замечаю. Отлично. Тяну дверь в сторону, и она легко поддаётся. Чёрт, они здесь все двинутые. Почему никто не закрывает двери? Это же опасно. Да их проблемы.

Отодвигаю штору и делаю шаг в гостиную. Пахнет шоколадом. Люблю шоколад. Выходит, Джози этого расфуфыренного индюка шоколадом поила, и всё с ней нормально. Специально выставила себя жертвой, чтобы Бруно её в задницу целовал, и настроила всех против меня! Сучка такая, ужас! Похлеще Нэнси будет!

Медленно обхожу гостиную и ищу в темноте ключи. Спотыкаюсь обо что-то, но не обращаю внимания. Так, где могут быть ключи от машины? Опускаюсь на корточки и ощупываю деревянный журнальный столик.

– Попался! – Жуткий вопль раздаётся откуда-то сверху, а затем так много звёздочек в глазах.

Чёрт… единорог проскакал…

Глава 8

Гарольд

– Эд! Боже мой, Эдвард, ты слышишь меня?

Сквозь ужасный гул в голове и продолжающие крутиться перед глазами звёздочки разных цветов, но небо почему-то напоминает потолок, слышу крик.

– Эд, птенчик мой, ты жив? – Меня хлопают по щекам, и теперь я ощущаю, как голова пульсирует от невыносимой боли.

– Эд?

Закрываю глаза. Стону. Открываю глаза, и надо мной нависает что-то тёмное.

– Изыди, Сатана! – Ору я, отпихивая от себя чудовище в какой-то страшной зелёной маске и с одним красным рогом.

– Пошёл на хрен! В ад вали! Я не готов ещё! Иди к звёздам! Единорога забирай! Изыди! – Я брыкаюсь ногами, понимая, что меня пытаются забрать какие-то неведомые силы за всю мою крутость, но я так легко им не отдамся. Они мне голову прорубили. Они меня убили! Твари!

– Я не причащался, отец мой! Да как там дальше?! Твою ж мать… во имя отца и сына твоего! Сгинь, мерзость! – Отмахиваюсь, отползая назад, и показываю руками крест, жмурясь и пытаясь вспомнить хоть что-то из услышанного в воскресной школе. Ни черта.

– Эд, совсем двинулся? Это же я. Джозефина! – Слышу возмущённый знакомый голос и приоткрываю один глаз. Голова болит. Очень болит.

Надо мной стоит нечто ужасное в огромном чёрном халате, с зелёной дрянью на лице, размазанной по всей коже, и с полотенцем красного цвета, замотанным на голове.

– Ты дьявольское отродье! Ты не заберёшь меня! Я знал! Знал, что ты того! Знал, что у тебя рог есть! И ты им протыкаешь всех за их красоту, потому что они тебя не хотят! Знал, что адская хищница! Дьявольское дитя! Ты…