Таймон переложил бумаги, которые на его огромном столе казались почтовыми марками.

– Нам всем нелегко. Тем не менее теперь у меня появилась возможность оценить ситуацию.

– Уверена, ты согласишься, что работать с Минти я не могу.

Таймон взял ручку и нарисовал большой круг в блокноте с ярко-розовой обложкой.

– Я хочу побыстрее со всем разобраться.

– Хорошо.

Мое внимание приковал яркий цвет, резавший по усталым глазам.

Таймон нарисовал второй, менее ровный, круг.

– Я сожалею, что ты столкнулась с неприятностями в личной жизни. Поверь, все мы через это прошли. – Он поднял голову, и в его испытующем взгляде не было ни жалости, ни понимания. – Дело в том, что мы давно и тщательно присматривались к книжной рубрике. Ее необходимо перестроить. Сама знаешь, что, будь моя воля, я бы вообще от нее отказался, так как в этом разделе никто не хочет размещать рекламу.

Я готовилась не к такому разговору, но раз Таймон того хочет, придется собраться с силами и разыграть мяч. У меня на руках были факты и цифры, но шеф меня прервал:

– Кажется, ты не понимаешь. Все меняется быстрее, чем когда-либо, и мы должны всеми силами пытаться не отставать. Понимаешь, – он поднял палец, – не отставать, а быть впереди.

Подобные речи изливал весь цивилизованный мир, и я привыкла отвечать на них:

– Понятно.

Но Таймон меня не слушал.

– Рубрика должна быть более актуальной, с сексуальным накалом. Побольше знаменитостей. Нам нужны радикальные перемены.

– Я могу это сделать. Скажи, каким бюджетом мы располагаем.

– Я не сомневаюсь в твоих способностях. Но дело в том, что я хочу взять на твое место другого человека, который мог бы применить совершенно новый подход. Это значит, что мы отпускаем тебя, Роуз. Десять лет… долгий срок на одном месте. Дженни из отдела кадров уже готовит выходное пособие. Мы о тебе позаботимся. И не стоит обращаться к нашим хорошо осведомленным друзьям, Роуз. – Он нарисовал третий, последний круг. – Разумеется, ты должна освободить рабочее место, и я хотел бы, чтобы к обеду тебя здесь не было.

– Не думаю, что ты можешь так поступить.

Выражение его лица не изменилось.

– Ты давно заглядывала в контракт?

Я попыталась говорить ровным голосом:

– Я не брошу рубрику, пока мы готовимся к печати, Таймон.

– Это очень трогательно, но рубрикой займется Минти.

– Я не хочу, чтобы она этим занималась.

Таймон тяжело поднялся.

– Поверь, мне было нелегко принять решение, но изменения в твоей личной жизни все решили за меня. Сегодня утром я вызвал Натана, чтобы сообщить ему о том, что произойдет. Сожалею, но я попросил Минти занять твое место.


Я поймала Натана в его кабинете.

– Всего на пять минут, – прошипела я Джин, его секретарше, проходя мимо. – Дело личное.

Когда я ворвалась в кабинет, Натан поднялся с пепельным лицом.

– Ты знал? – спросила я.

Он подошел к выходу и закрыл дверь.

– Нет, не знал. Ты же не думаешь, что если бы я знал, то ничего тебе не рассказал? Я бы не поступил так с тобой, Роуз.

Может, и так; но меня обуревала ярость, и я ухватилась за нее. Ярость лучше, чем горе.

– О да, ты не бросил бы меня на работе, зато ты бросил меня дома.

Он вздрогнул:

– Извини. Я не хотел, чтобы так получилось.

Повисла тишина; мой гнев утих, и я попыталась привести мысли в порядок, распутать переплетенные нити этой ситуации. Я устало проговорила:

– Почему ты не сказал, что так несчастлив? Мы могли бы что-нибудь предпринять – поговорить, сходить к специалисту, сделать хоть что-нибудь. Даже, даже… – я ударила кулаком по столу, – … ты бы завел свой роман, если это уж так необходимо, но потом – вернулся.

– Так не бывает.

– Бывает. У нас все получится… если ты примешь решение. Хорошему браку свойственна гибкость. Почему ты не сказал: «Роуз, мне кажется, что я не получаю от тебя того, что мне нужно»? Или: «Роуз, ты слишком долго принимала меня как должное, пусть теперь все будет по-другому». Или…

– Или: «Я слишком, слишком долго жил в тени другого мужчины…»

– Прошу тебя, Натан, не надо опять приводить этот довод – такой избитый и насквозь лживый. Ты используешь его как удобный предлог, оправдывая свои действия.

Он покачал головой и не ответил.

Меня охватило удивление – как умный, вдумчивый Натан мог принять подобное решение, основываясь на столь скудных уликах? Так обмануть себя!

– Все это было много лет назад, я думала, мы давно забыли об этом. Разве я когда-нибудь мусолила твои прошлые романы до такой степени? Нет, разумеется, нет. Я-то думала, что убедила тебя. Неужели совместно прожитые годы – не достаточное доказательство? – Я подошла к нему вплотную. – Может, истинная причина в том, что ты… больше не находишь меня привлекательной и попросту пытаешься завуалировать правду? Может, мы слишком часто находились вместе в ванной комнате, слишком часто ели в тишине и слушали ворчание друг друга по одному и тому же поводу?

Он молчал, и я сделала еще одну попытку:

– Может, когда мы стареем, то становимся менее уверенными в себе? Больше нервничаем из-за отталкивающей внешности, слишком укореняемся в привычках? И нам нужно заново реализовать себя? Неужели дело в этом, Натан? Ведь одно я знаю точно: слабая тревога по поводу давнишнего романа не могла стать причиной всего этого. Причина в том, что ты, скорее всего, не можешь ни объяснить, ни понять; но по крайней мере будь честен и признайся в этом.

Либо я задела Натана слишком сильно, либо он не понял, что я сказала, но было ясно, что больше мне от него ничего не добиться.

– Я устал, Роуз. Я хочу начать жизнь с чистого листа. Я влюбился в Минти. Дети уже взрослые, они смогут понять.

Я подошла к окну и выглянула на улицу. Все было как обычно: транспорт заполонил проезжую часть, витрины сияли рекламой и коллекциями весеннего сезона; полицейская машина крутилась в пробке. Внезапно я поняла, что произошло. Поняла, как тень Хэла превратилась в нечто осязаемое, в удобный предлог, чтобы успокоить совесть.

– Для тебя Хэл значит больше, чем для меня, – медленно проговорила я. – Он стал твоей фантазией.

Натан зашуршал бумагами. Мой гнев зашевелился, затеплился и вспыхнул. Я повернулась к нему.

– Ты знаешь, что заставило Таймона принять решение о моем увольнении? Видимо, когда вы с Минти решили жить вместе, он и определился.

– Не надо, – проговорил он и снова посерел.

– Уверена, ты не хотел, чтобы все так вышло, но именно так и случилось.

– Роуз… если тебе нужна помощь по вопросам контракта, выходного пособия…

Я беспомощно смотрела на него.

– Единственный вопрос, который я хочу обсудить с тобой, Натан, это вопрос о нас. Мы должны поговорить о нас.

На мгновение он взглянул на меня с прежней нежностью, и мне показалось, будто мы сдвинулись с мертвой точки, что сейчас мы поговорим. Как следует. Подробно – и честно.

– Натан, пожалуйста, давай еще раз подумаем…

Джин открыла дверь и прервала наш разговор:

– Натан, вас вызывают в зал совещаний. Срочно.

Натан неотрывно смотрел на меня.

– Можно через пять минут, Джин.

Она покачала светлой мелированной головкой:

– Немедленно. Жена министра покончила с собой.

Глава 9

Дорога, которую мы знали как свои пять пальцев, далась тяжело: лента машин протянулась от Лондона до Корнуэлла, но наконец наш набитый под завязку автомобиль выехал на мыс. От самого Лонсестона Натан что-то мурлыкал себе под нос и на все мои вопросы неизменно отвечал: «Да, сэрррр». Сэму было двадцать, Поппи – восемнадцать, оба прогуляли на вечеринках до утра и вот теперь проснулись. Поппи надела очки и легонько толкнула Сэма в плечо.

– С тебя бутылка пива.

Машина везла проголодавшихся, мучимых жаждой пилигримов по неезженой дороге. И вот – наконец-то: долгожданный дом, окна сверкают на солнце. Расположенный во впадине с видом на море, служившей укрытием, коттедж находился в уединенном месте – для нашей семьи уединение было всего важнее.

С годами мы стали экспертами по освещенности и климату прибрежной территории: серые грозы, вечера, пропитанные розово-золотым солнцем, подходящие для медитаций синие ясные дни. Иногда берег окутывал туман, и пляжа не было не видно. Над горизонтом часто повисали облака: забавно, что он при этом казался ближе. Иногда я представляла, как иду по воде и забираюсь на горизонт. Если небо было голубое, мы отправлялись на рыбалку. В дождь отыскивали ресторанчик, где можно перекусить рыбой с жареной картошкой, или прогуливались по мысу в деревню и там ели десерт миссис Треско со сливками и патокой, пили травяные чаи, согревающие в плохую погоду, и пиво в местном пабе.

– Да, сэрррр. Небо синее и чудесное. – Натан остановил машину. – Я сразу пойду гулять.

Я сложила руки на коленях и ласково спросила:

– А кто будет распаковывать вещи?

Он обошел машину и открыл мою дверцу.

– К черту вещи. Пусть дети этим займутся. Ты тоже идешь гулять.

– К черту вещи. – Я вышла из машины, заваленной чемоданами, бумагами, пустыми стаканчиками из-под напитков и коробками с едой.

Сэм вздохнул:

– А что нам за это будет?

– Много чего, – ответила я. – О расценках договоримся позже.

Натан взял сумку с рыболовными снастями и схватил меня за руку. Я успела лишь достать свитер. Мы спустились вниз, к пляжу, как взволнованные дети. Мои ноги в резиновых туфлях скользили по дерну, прыгали по камням, зарывались в сухой белый песок.

Моряк Джонни отбуксировал лодку на пляж и оставил ее там, где обычно, просмолив и приготовив к отплытию. Натан отцепил твердый, сырой брезент, уложил его, бросил на дно сумку и стал заводить мотор. Я оттащила прицеп на пляж и побрела к лодке по шелковистой водной ряби.

– Поспеши, – Натан протянул руку. – Ты так целый день проваландаешься.