Немка слегка склонила голову набок и внимательно смотрела на капитана — испуга в ее глазах не замечалось.

— Чего смотришь? — спросил он недовольно. — Глазами-то красивыми, зелеными… Не понимаешь ведь ничего. Или понимаешь? То-то. Это ты понимаешь, эсэсовская подстилка, — он стукнул ладонью по столу, да так, что его фуражка, лежащая рядом, подскочила.

— Ладно, — заключил капитан, — посидишь до утра в сарае. Я доложу кому следует. Пусть приедут, разберутся с тобой. Ты, видать, при чинах больших, погон вон какой нацепила, за что дали-то? Наверняка из столицы. Много знаешь, поди… О тамошних мужиках… Ну, кому надо — те допросят про все. А пока… Васюков! — крикнул он, подойдя к окну. — Запри дамочку в сарае. Дай поесть чего-нибудь. И охрану поставь.

— Слушаюсь, товарищ капитан, — прогремел рядом с домом голос рядового. Капитан поморщился.

— Потише, не ори так, — предупредил он, а потом добавил: — После свяжись с командиром батальона, мне посоветоваться с ним надо.

— Слушаюсь, товарищ капитан, — повторил Васюков почти шепотом. И зайдя в дом, стукнул Маренн по плечу — несильно, но она едва сдержалась, чтоб не вскрикнуть.

— Пошли, дура ты немецкая. В мундирчике… — от презрения Васюков даже сплюнул.

— Ты там поосторожней, Васюков, — напомнил ему капитан, — с применением силы-то. Ею разведка заниматься будет, имей в виду.

— Виноват, товарищ капитан, — ответив Васюков вяло. — Хлипкая, заметил уж.

— Не то что твоя Варвара с кухни, — подсказал сзади кто-то из солдат. — Та как оглоблю возьмет от телеги, да по спине, кому попадет…

— Чего-чего? А ну повтори! Не слышал я! — Васюков подбоченился и повернулся к обидчику, но того уже след простыл.

— Отставить! — прекратил перебранку капитан. — Иди, Васюков. Занимайся делом.

— Слушаюсь, товарищ капитан, — нехотя ответил тот, но Маренн заметила — кулаки у него чесались.

Маренн отвели в сарай и заперли на засов. Вечерело. Присев на подгнившее от сырости сено, Маренн размышляла, оценивая ситуацию: конечно, судя по всему, капитан догадался, что она не из полевых частей. Она — из Берлина. Недаром он несколько раз повторил название германской столицы. «Что ж, догадаться не трудно, — Маренн усмехнулась, осматривая себя, — знать бы, что попадешь к капитану в гости, так оделась бы скромнее. И язык подучила — не помешало бы».

Она свободно владела пятью иностранными языками, не считая тех, на которых говорили народы, входившие до восемнадцатого года в состав Австрийской империи — знать их считалось обязательным для каждого члена императорской семьи. А вот русского она выучить не догадалась — не рассчитывала никогда пожить в России.

Как она поняла, капитан не собирался допрашивать ее всерьез. Догадавшись, что она — «важная птица» из Берлина, он, скорее всего, доложит про нее начальству и будет ждать, когда пришлют кого-нибудь из разведки, например.

Интересно, где располагается их начальство, далеко ли? Сколько им ехать? Может быть, ночью они не поедут, отложат до утра. Пока сообщат кому следует, пока решат… Впрочем, рассчитывать на это нельзя — надо выбираться как можно скорее.

Маренн внимательно осмотрела сарай — ветхое сооружение. Когда окончательно стемнеет и все улягутся, можно попробовать проковырять здесь какую-нибудь дыру или оторвать доску… Вот только часовой, как назло… Все ходит и ходит вокруг. Но с одним она вполне может справиться. Только бы остальные затихли. А пока все бегают туда-сюда, галдят…

Стемнело. Прильнув к щели между досками, Маренн видела, что русские солдаты ушли в дом, зажгли свет в хате — сели ужинать. На улице остался только часовой.

Воспользовавшись моментом, Маренн начала осторожно трогать доски сарая — какая держится слабее. Вдруг ей послышались шаги на крыльце. Она снова прильнула к щели и увидела… русского капитана. Он вышел из дома, огляделся по сторонам и быстрым шагом направился к ее «тюрьме». Маренн насторожилась. Что бы это значило? Неужели приехали? Не может быть, она бы слышала.

Капитан, подойдя, что-то сказал часовому. Тот отдал честь и побежал в дом, к остальным. Капитан подождал, пока он скрылся за дверью, и начал открывать засов.

Пока еще не понимая его намерений, Маренн на вся кий случай выдернула шпильки из прически, распустила волосы, сбросила китель, сняла черный галстук и расстегнула верхние пуговицы на рубашке. Другого «оружия» у нее при себе не было, а в подобной ситуации, — она решила, — все средства хороши, лишь бы вырваться. Капитан, похоже, давно не видел красивых женщин, да и некрасивых — тоже.

Скрипнув, дверь сарая отворилась. Капитан зашел и к удивлению и радости Маренн, — запер за собой дверь изнутри. Значит, она угадала! Наверное, он приказал солдатам пока не беспокоить его. Что ж, ее вполне устраивал столь неожиданный оборот….

Окинув капитана взглядом, она сразу приметила, что на поясе у него висит кобура с пистолетом. Не подав виду, игриво улыбнулась офицеру.

— Herr Hauptmann?

Забравшись на сено, капитан сел рядом с ней. Немка подобрала ноги, слегка откинулась: коса ее распустилась, волнистые темные волосы свободно струились по плечам. Ворот форменной рубашки расстегнут… Она покусывала сухую травинку и призывно смотрела на офицера глубоким, волнующим взглядом без страха, без робости, без ненависти… Высокая грудь ее приподнималась, дыша.

Капитан обхватил немку за талию и жадно прильнул губами к ее губам. Затем, навалившись всем телом, опрокинул ее на спину, срывая рубашку и белье.

— Не бойся, не бойся, — приговаривал он, жадно лаская ее тело, тиская груди. Потом спустил брюки и принялся дергать пуговицы на ее одежде. Он настолько потерял контроль над собой, что даже не отстегнул кобуру — она болталась тут же, мешаясь.

Маренн, скрывая отвращение, с наигранной страстью обняла русского офицера за шею, затем одной рукой начала ласкать его член, а другой осторожно вытащила из кобуры пистолет. Еще мгновение… Удар… Капитан со стоном откинулся на сено с рассеченной рукояткой пистолета головой.

Маренн быстро оделась. Заплела волосы в косу и снова уложила ее вокруг головы, чтоб не мешалась. «Нельзя терять ни секунды. Скорей!» — твердила она про себя.

Спрыгнув вниз, осторожно приоткрыла дверь сарая. Ни души — часовых нет. Темно, тихо. В освещенных окнах дома мелькали фигуры солдат: они пили, смеялись, играли на гармошке, распевали какие то песни. Надо полагать, капитана они до утра не хватятся: он занят, ему нельзя мешать.

Маренн улыбнулась и, выскользнув через приоткрытую дверь, исчезла за углом сарая — здесь они уже не увидят ее. Дальше она будет двигаться, сливаясь с темнотой. Говорят, что ночью все кошки серы. Только в ее случае они не серы, а черны.

Вдруг она остановилась. «Медикаменты! Как же!» — вспомнилось ей. В самом деле, должны же у русских быть при себе какие-то медикаменты. Конечно, возвращаться очень опасно. Но тогда ради чего она вообще затевала все это? Нет, надо вернуться. Она напрягла память… Что за вещи лежали в комнате у дверей, когда капитан допрашивал ее? Может быть, там были медицинские пакеты? Надо торопиться, пока капитан не пришел в себя.

Маренн снова повернула к дому. Прячась за ветхими строениями и кустами, она неслышно подошла к двери, приоткрыла ее. «Только бы не скрипнула», — молилась про себя. Нет — слава Богу!

Осторожно ступая, чтобы не попасть на что-нибудь и Не поднять шум. она вошла в узкий коридорчик. Прижимаясь к стене, осмотрелась вокруг. Ничего. Всё у них в большой комнате. Она наклонилась, сквозь замочную скважину посмотрела, что делают русские. Большинство из них, в том числе и Васюков, уже спали вповалку на полу. Один сидел за столом, уронив голову на руки: спал или нет? Издалека понять было невозможно.

Среди вещей, разбросанных повсюду, она ясно увидела большую санитарную сумку с красным крестом. Вот то, что ей необходимо! Но как взять?

Маренн ломала голову над этим, как вдруг солдат, сидевший за столом, встал и покачиваясь направился к двери. Отпрянув, Маренн втиснулась спиной в небольшую темную нишу, боясь даже дышать. Солдат прошел мимо и, распахнув дверь так, что она едва не ударила Маренн, вышел на крыльцо — его тошнило.

Воспользовавшись этим, Маренн проскользнула в комнату, схватила сумку, котелок с картофелем со стола, попавшуюся под руку флягу, понюхала: водка, пойдет, — и вдруг услышала, что красноармеец возвращается. Она затушила свет и, прихватив свой стоявший у стены «шмайсер», тихонько вылезла в окно.

— Вы что, сдурели, что ли! — услышала она недовольный голос русского. — Васюков, ты, что ль, свет погасил? Не видно ж ни черта. Вот сволочи!

Маренн, конечно, не понимала, что он говорил. Впрочем, ее уже мало тревожило недовольство русского солдата. Наверняка он сразу завалился спать. Во всяком случае, свет в хате больше не зажигали.

Изо всех сил Маренн спешила со своей добычей к лесу. «Надо успеть, — подгоняла она себя, — пока не очнулся капитан, пока он не разбудил солдат, пока не приехали из Смерша или еще откуда и не бросились за ней в погоню».

Плохо ориентируясь в темноте, она не узнавала лесные тропки, по которым шла днем. Хорошо, что еще ночь выдалась ясная — полная луна разбрасывала вокруг беловатые полосы света. Кажется — сюда, а может быть… А мины?! Про них Маренн и думать забыла.

Скорей, скорей — только это сейчас имело значение для нее. Где же она оставила Ральфа?… Ее слишком долго не было. А вдруг его нашли, вдруг он очнулся и ушел ее искать… Только бы не это… Тогда они никогда друг друга не найдут здесь…

Маренн посмотрела вправо, влево. Кругом черной стеной высились огромные деревья. Раскидистые кроны их парили в высоком светло синем небе. Тишина, безветрие… Похоже, она окончательно заблудилась. Надо ждать рассвета.