— Настаиваю.

Она осталась стоять у окна. Дверь захлопнулась. В парке гуляли люди — хорошо одетые, счастливые; среди них было много детей.

В конечном итоге приключение оказалось не столь уж опасным, как она ожидала. Тони всю дорогу держал себя с ней безупречно, и все ее попытки раззадорить его ни к чему не привели. Вот и та ночь в Шотландии, которую они провели с Тони в одной постели… Эллен была в таком состоянии, что наутро не помнила ровным счетом ничего, а спросить о чем-либо Тони постеснялась. Когда она проснулась, голова у нее раскалывалась, во рту пересохло. Она лежала одна, заботливо укутанная плащом Тони, а самого его рядом не было. Господи, что же произошло той ночью?! Или ничего не произошло?..

Она нашла Тони возле хижины. Он разговаривал с кучером, который привел свежих лошадей и принес холодный завтрак. Тони сначала отводил глаза, но когда их взгляды все-таки встретились, он смотрел на нее доброжелательно — и отчужденно. Прекрасный друг семьи!

Ни разу за все бесконечно долгое путешествие по морю в Германию, а оттуда в карете в Вену он не упомянул об этой ночи. А Эллен так и не решилась спросить. Что-то останавливало ее — скорее всего, страх, что ей не понравится его ответ. Причем пугала ее даже не мысль о том, что он мог лишить ее невинности, пока она была в пьяном забытьи. Она больше боялась того, что сделать это ему не захотелось.

Она поддразнивала его, говоря, что он слишком уж респектабелен и безупречен, больше для того, чтобы напомнить себе самой, что Тони испытывает к ней чисто братские чувства. И та ночь в Шотландии эти ее поддразнивания оправдала. Он был сдержан и рассудителен, но в его спокойных серых глазах постоянно таилось какое-то странное выражение. Он не дразнил ее, не флиртовал с ней, прикасался к ней исключительно по необходимости — лишь в тех случаях, когда должен был помочь. В общем, Тони относился к ней как к чему-то ядовитому, и Эллен понимала, что заслужила это. Ведь она сама заманила его в эту ловушку, поставив перед дилеммой. Тони прекрасно знал, что общество будет винить его за ее погибшую репутацию. Он должен понимать, что и ее брат, его лучший друг, когда они вернутся, будет настаивать на женитьбе.

Но Эллен твердо решила, что не допустит этого. Она не выйдет за него замуж — неважно, сколько человек будет на этом настаивать. Пусть хоть все от нее отвернутся, она не будет вредить человеку, которого любит. Тони нужна свеженькая, только что выпущенная из школы барышня, которая будет беззаветно поклоняться ему и подарит много детей. А она ему не нужна.

Эллен, правда, все еще надеялась, что до этого не дойдет. Во время путешествия они ни разу не встретили знакомых, а она до сих пор вела такой замкнутый образ жизни, что общество вряд ли заметило ее отсутствие. Другое дело сэр Энтони, но мужчин судят по другим законам.


Ну а в случае чего Лиззи поможет ей — даже если Кармайкл придет в ярость. Лиззи спокойная, добрая. Она может справиться даже с самым властным мужчиной, а ее брат Кармайкл явно не относится к этому разряду. Он может рвать и метать, но Лиззи сделает так, что все образуется.

Эллен понимала, что главное для нее сейчас — не высовываться. Но ей так хотелось на свежий воздух, на солнце. Хотелось почувствовать его тепло, дуновение мягкого ветра. Тони вряд ли узнает, что она вышла ненадолго.

Эллен оглядела комнату и вспомнила, как недовольно морщился Тони. Что ему так сильно не понравилось? Она распахнула дверь во вторую комнату и с удивлением осмотрелась. Ничего особенного, просто спальня — красивая, со вкусом меблированная спальня, с очень большой кроватью с горой шелковых подушек. Она просто очаровательно выглядит. Что же его так рассердило?

Ее вещи уже были распакованы услужливыми горничными. Она подошла к шкафу, чтобы взять легкую шаль, открыла его и пришла в ужас: на полках рядом с ее вещами было аккуратно разложено белье Тони.

Эллен захлопнула дверцу. Должно быть, произошла какая-то ошибка. Но в глубине души она знала, что это не так. Ведь Тони зарегистрировал их как мистера и миссис Смит-Джоунс из Лондона. Как же он не догадался, что в их номере будет только одна кровать? Бедняга, он, видимо, расстроился: боится, что его заставят эту кровать делить с ней…

Потом Эллен немного расслабилась, решив, что ничего страшного нет. Она будет настаивать, чтобы он лег на кровать, а она прекрасно выспится на диване в гостиной. Она, конечно, крупная женщина, но он еще крупнее, и эта большая кровать ему как раз подойдет. Он, разумеется, будет спорить с ней, но на сей раз она не уступит.

«Милый Тони, — подумала Эллен, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы. — Он так старается, а ведь его просто принудили к этому путешествию. Он мог бы сейчас счастливо жить в Лондоне, посещая клубы и балы, занимаясь любимыми лошадьми». Пытаясь помочь Жаклин, она втянула Гони в безумную авантюру. И все из-за этого Блэкторна!

Эллен почти захотелось, чтобы Тони убил его на дуэли, но она тут же испугалась собственных мыслей. Во-первых, Николас может — и это вероятнее — убить Тони: он уже не раз доказал, что жесток и бессердечен. Во-вторых, Тони не расположен к агрессивным действиям, и если бы он действительно положил конец жизни этого негодяя, это вызвало бы в обществе большой скандал.

Но все правильно. Если им повезет, то она сумеет уговорить Жаклин вернуться к ней. Тогда они будут вместе спать в этой комнате, а Тони сможет занять соседнюю. Правила приличия будут соблюдены, и пусть Кармайкл рвет и мечет, он уже не сможет принудить Тони к браку с ней. А когда снова потянутся скучные, однообразные дни в Эйнслей-Холле, она будет вспоминать это приключение и то, как Тони временами смотрел на нее: не как на тетю, сестру или дочь, а как на женщину.

Но сейчас, в такой прекрасный день, она не намерена сидеть в номере гостиницы. Они и так провели несколько дней в карете. Она только немного погуляет на солнце, а если кто-нибудь подойдет и заговорит с ней, то она обдаст его таким холодом, что он тут же отвяжется. А Тони никогда об этом не узнает.

В парке было прохладнее, чем она ожидала, и Эллен пожалела, что не взяла с собой шаль. Перчатки она тоже забыла надеть — вот что значит путешествовать без служанки. Она обхватила себя руками за плечи, чтобы было теплее; юбка от ветра билась о ее ноги. Какое-то время Эллен даже колебалась — не вернуться ли ей назад, но мысль о том, что она будет думать там о предстоящих длинных и скучных годах, остановила ее. В конце концов, она проехала пол-Европы в поисках своей лучшей подруги. Ее не напугает слабый ветерок и вероятность встретить знакомых.

Ее мысли прервал чей-то голос:

— Да неужели это леди Эллен?

Она автоматически остановилась. Какая ошибка с ее стороны! Она уже теперь не может притвориться, что не расслышала, как к ней обращаются.

— Леди Эллен Фицуотер?

Эллен оглянулась, и у нее упало сердце. Это надо же! Уехав за тысячу миль от дома, напороться не на кого-нибудь, а на Огасту Арбутнот. Хуже просто не бывает. Подойдя к сидящей на мраморной скамье женщине, закутанной в дорогие меха, она изобразила вежливую улыбку и протянула руку:

— Леди Арбутнот! Как я рада! Я не знала, что вы в Вене.

— Мой муж был направлен сюда в прошлом году, — ответила дама. — Но сейчас в нашем доме ремонт и мы перебрались на неделю в отель. Счастлива, что встретила вас, дорогая. Моя дочь будет в восторге.

Леди Арбутнот была одной из самых известных сплетниц в Лондоне. Дочь герцога, она всегда строго следила, чтобы те, кто удостаивается ее общества, вели себя безукоризненно. Тем, кто нарушал правила, тут же отказывали от дома. Эллен была в числе ее фаворитов — до тех пор, пока не совершила совершенно беспрецедентный поступок, уехав жить в деревню. Но сейчас леди Арбутнот сделала вид, что все прекрасно: она жаждала из первых рук узнать все последние сплетни из Англии.

— Как поживает Корделия? — в отчаянии спросила Эллен, изо всех сил надеясь, что сумеет как-то уйти от расспросов о себе.

Напрасно. Глаза леди Арбутнот сузились, когда она увидела, что на руке Эллен нет перчатки.

— А где же ваша горничная, дорогая? — спросила она железным голосом. — Кто сопровождает вас в этой далекой поездке? Может быть, я буду иметь удовольствие увидеться сегодня с вашей золовкой?

— Лиззи в Англии. У нее скоро будет еще один…

На лице леди Арбутнот появилось ледяное выражение: ведь Эллен чуть было не нарушила неписаное правило света, запрещавшее говорить о чьей-то беременности.

— Тогда кто же сопровождает вас? — спросила она.

Мысли Эллен заметались в смятении; она тщетно пыталась найти имя родственника, которое можно было бы возложить на алтарь любопытства леди Арбутнот.

— Я… я… дело в том… — заикаясь проговорила она, чувствуя, что лицо ее заливается краской.

— Понятно, — сказала леди Арбутнот, вставая со скамьи и гневно глядя куда-то мимо Эллен. — Ужасно!

Она повернулась и пошла прочь — навстречу своей дочери Корделии, на хорошеньком личике которой уже играла приветливая улыбка. Мать успела остановить ее и, что-то прошептав, повернуть назад. Улыбка исчезла с губ Корделии, и минуту спустя она так поспешно удалялась от своей старой подруги, как будто боялась, что, находясь с ней рядом, запачкает себя.

— Я ведь просил тебя оставаться в своей комнате, — раздался у нее за спиной усталый голос Тони.

Прежде чем повернуться к нему, Эллен сморгнула слезы.

— Просил. Теперь я все разрушила сама. У тебя есть полное право сердиться, Тони, — сказала она горестно. — Но я не могла…

— Я не сержусь, дорогая, — мягко произнес он, подходя и смахивая с ее щек слезинки. — Но, по-моему, нам лучше вернуться в номер, и я расскажу тебе о том, что мне удалось узнать. Боюсь, что у меня неважные новости.