– Моя Бетси воспитана как леди, – твердо заявила она, – и всем на студии лучше это понять. Иначе они будут иметь дело со мной.

Бетси тут же получила прозвище Снежная королева, и ее больше не приглашали на общие пикники.

Хотя миссис Бриджес нравился Дэниел, она начала беспокоиться. Да и действительно странным было его упорное нежелание представить Бетси своей матери. Бетси, до сих пор терявшая голову при виде Дэниела, устроила настоящую истерику, когда миссис Бриджес заявила, что пора присмотреть Бетси в мужья кого-нибудь другого. Ведь ей уже двадцать семь.

– В рекламных проспектах студии говорится, что мне двадцать два, и я зарабатываю уйму денег! Занимайся своими делами, мама!

Миссис Бриджес и занялась. Частный детектив, оплаченный ею, легко все выяснил. В Сан-Франциско и в самом деле жила угрюмая миссис Дэниел Блум вместе с двумя маленькими сыновьями. К отчету прилагалась фотография памятника на могиле матери Дэниела.

Оказавшись, впрочем не в первый раз, пойманным с поличным, Дэниел начал подыскивать себе новую девушку. Делал он это неохотно. Пусть Бетси и не была самой лучшей женщиной в мире, она явно была самой хорошенькой.

Бетси не могла поверить, что Дэниел скорее всего никогда ее не любил. Нельзя сказать, что это известие разбило ей сердце, но она получила тяжелую рану. Сначала Бетси была слишком изумлена, чтобы плакать, но потом слезы потекли ручьем. Мать забеспокоилась. Ведь утром Бетси не сможет появиться перед камерой. Поэтому она положила Бетси холодный компресс на лицо на всю ночь. Лежа в постели, Бетси поймала себя на том, что ей отчаянно хочется, чтобы рядом с ней оказалась Мими. С ней бы она могла поговорить откровенно, не то что с матерью. Слава богу, что они с Дэниелом всегда были осторожны.

Бетси все еще любила Дэниела и никак не могла поверить в его предательство. Боже мой, она попалась на ту же удочку, что и героини фильмов, в которых она играла. Бетси была шокирована, изумлена, разочарована. Дэниел лгал ей, обманывал ее. Что ж, этого Бетси больше никогда не допустит! Она никогда больше не влюбится. Так, пожалуй, можно потерять все, ничего не получив взамен.


Лондон, 1914–1916 годы

Шла война, и у Мими в Лондоне были куда более серьезные проблемы. Британская империя объявила войну Германии в 1914 году, и Тоби немедленно записался добровольцем. Из-за перенесенного в детстве туберкулеза в армию его не взяли. На его долю досталось ежевечернее патрулирование улиц от Блэкфрайерса до Вестминстера.

После изнурительного дня работы в театре его ночные дежурства в затемненном Лондоне были нелегкими. Но удивительно, ночные бомбежки, расстрел цеппелина над Темзой как рукой снимали усталость. Все мысли его были о том, что такой постановке мог бы позавидовать сам Макс Рейнхард. Правда, потом Тоби становилось стыдно.

С началом войны Мими отказалась от многообещающей карьеры актрисы музыкальной комедии и вернулась к старому занятию – исполнению песенок в мужском костюме.

– Это мне нравится больше всего, – сказала она Тоби за завтраком. – Я не актриса. Сердце к этому у меня не лежит. Но мне нравится играть мужчин. Это такая разрядка. Как только я оказываюсь на сцене, в меня словно бес вселяется. Я чувствую, что могу сделать все, что угодно, и мне все сойдет с рук. Я кажусь сама себе ребенком в комнате, полной игрушек. Я становлюсь тем, кем никогда не могла бы стать.

– Я не спорю, ты как раз то, что нужно солдатам, – согласился Тоби.

Так как домашнюю прислугу Фэйнов забрали в армию и на маленькие фабрики, Тоби и Мими переехали в отель «Савой», где было бомбоубежище для Макса.

Шестилетний Макс был очарователен. Ему достались синие глаза Тоби, эффектно сочетавшиеся с черными бровями. Пухлогубый большой рот под чуть кривоватым носом, разбитым крикетным мячом в парке, дополнял картину. Мальчик был высоким для своего возраста, худощавым, как и все Фэйны, и слегка сутулился. В школе ему все время велили расправить плечи и встать прямо, как подобает мужчине. Иначе он никогда не станет солдатом. Надо сказать, Мими очень на это надеялась.

Когда война только началась, повсюду царили шапкозакидательские настроения. Все говорили, что бои не продлятся дольше нескольких месяцев. Но во Франции и Бельгии люди уже столкнулись с ужасами войны.

Тома Аллена, мужа Джесси, той самой, что работала с Мими у Джолли Джо, убило шрапнелью в сражении на Ипре. Она теперь работала помощницей медсестры в больнице «Черинг-Кросс», куда из Франции и Бельгии эшелонами везли раненых.

Через пять месяцев после гибели Тома, во время осеннего наступления на Западном фронте, во Фландрии убили Бейза.

Когда Тоби все еще в своей темной форме добровольного полицейского появился в спальне Мими с телеграммой в руке, она посмотрела на его побелевшее лицо и сразу поняла, что Бейза больше нет. Ее охватило мучительное ощущение пустоты вокруг. Пустоты, которая уже никогда не будет заполнена. Бейз был другом ее юности. Он вечно шутил, дразнил ее, был требовательным, но нетерпеливым учителем, когда она делала первые шаги на сцене. Он любил ее, беспокоился о ней. Именно он вытащил ее из бездны отчаяния, придумав для нее новую карьеру.

Тоби обнял Мими и заплакал. Три часа спустя она налила ему виски с горячей водой и потом сидела рядом с ним, пока он не заснул. Именно тогда нейтральная территория, разделявшая их личную жизнь, перестала существовать. Смерть Бейза эмоционально сблизила Мими и Тоби, потому что пусть по-разному, но они оба любили его, и никто другой не мог понять всего трагизма этой потери.

Максу исполнилось восемь лет. Тоби купил ему подержанную модель театра Поллока. В 1916 году в Великобритании все было трудно достать, особенно игрушки. Поэтому этот великолепный театр, раскрашенный кремовой с золотом краской, с ярко-красным бархатным занавесом, немедленно стал для мальчика самой дорогой вещью. По воскресеньям они с отцом сидели в спальне Макса и придумывали пьесы для картонных персонажей, которые они выводили на сцену на веревочке, а зрители в лице Мими и Дэйзи, ставшей теперь нянькой Макса, хлопали.

Очень часто Джесси, вечно перегруженная работой, оставляла Фелисити у Фэйнов. Макс относился к ней снисходительно. Что возьмешь с девчонки? По деревьям лазать не умеет, если ударится – плачет и не желает учиться заряжать ружье.

Фелисти была маленькой, тощей, с прямыми льняными волосами и торжественным личиком, украшенным огромными голубыми глазами. Макс постоянно пытался придумывать пьесы для своего театрика, что плохо ему удавалось. Зато Фелисити легко придумывала диалоги, произносила их естественно и отчетливо, с врожденным чувством ритма. Хотя принизить достоинства маленькой звезды было трудно, Максу это все-таки удавалось. Джесси успокаивала дочку. Она говорила, что звездам всегда завидуют.

Джесси жилось трудно, и Тоби пообещал ей место театрального агента, как только окончится война, пока же он выплачивал ей еженедельное пособие.

Столь щедрое предложение стало результатом уговоров Мими, которая лучшими красками расписывала спокойный характер Джесси и ее деловую хватку, когда та еще работала менеджером в труппе Джолли Джо Дженкинса.


Четверг, 20 сентября 1917 года,

Лондон

В день рождения Макса, которому исполнилось девять, его впервые повели на вечерний спектакль. Когда свет в зале погас, Тоби в последний раз напомнил сыну, что «Ромео и Джульетта» вовсе не сопливая история про любовь, как уверяют его школьные друзья.

Зажглись огни рампы, и тяжелый, расшитый золотом занавес взвился вверх. Из темноты проступили яркие декорации, изображающие рынок эпохи Возрождения.

– Это совсем как рождественское представление, папочка! – восхитился Макс.

Остальные декорации были не менее красивыми. Настоящий плющ вился по стенам, настоящие осенние листья кружились под балконом Джульетты. В сцене бала между мраморными колоннами висели гирлянды из фруктов и листьев. Несмотря на объяснения Тоби, Макс ничего не понял в сюжете, но его восхитили драки, убийства и отравления.

Когда занавес наконец опустился, глаза Макса сияли, словно он горел в лихорадке. Он только что сделал открытие – в театре можно оживить его кукольный мир. Мальчик немедленно решил, что когда-нибудь он будет стоять на месте Ромео в сиянии рампы и слушать гром оваций.

Когда в зале зажегся свет, Макс медленно вернулся в реальный мир и повернулся к отцу:

– Папочка, а из-за чего была вся эта семейная вражда?

Тоби рассмеялся:

– Этого никто не знает.

– Но ведь должна была быть какая-нибудь ужасная причина, раз они так друг друга ненавидели?

– Необязательно, – спокойно ответил отец.

* * *

Но вот ярым поклонником кино Макс не стал. Грубоватым, мигающим, черно-белым картинкам не хватало глубины, непосредственности и великолепия сцены. Но как-то раз в субботу приятель пригласил Макса посмотреть двойной сеанс – Чарли Чаплин в «Бродяге» и Бетси Бриджес в «Пустыне страсти».

Вернувшись домой, мальчик буквально ворвался в гостиную, где его родители спокойно слушали новенький граммофон. Макс взахлеб пустился рассказывать о красавице-актрисе Бетси Бриджес.

Мими побелела.

Тоби вытолкал изумленного Макса из гостиной, отвел его в спальню и спокойно попросил никогда больше не упоминать при матери имени этой женщины. Потому что именно из-за беззаботности Бетси Бриджес так пострадала его мать. Максу отчаянно хотелось знать, как это случилось, но расспрашивать он не посмел.

Вечером того же дня, когда Тоби и Мими торопливо шли по Стрэнду к «Минерве», он сказал:

– Забудь об этом, Рыжик.

Оскорбленная Мими, поджав губы, пробормотала:

– Я так зла, что вот-вот взорвусь! Мой сын без ума от этой коровы!

Тоби обнял ее за плечи.

– Но ты же не настолько глупа, чтобы ревновать мальчишку-школьника к женщине, с которой он даже незнаком и которая годится ему в матери? – Мими только крепче сжала губы и прижала муфту к груди. – Неужели ты не можешь забыть то, что случилось столько лет назад, Рыжик? Неужели ты не можешь перестать делать себя несчастной? Неужели ты не можешь попытаться простить ее, Мими?