Мальчик хотел добавить, но не добавил, что ему немного не по себе от того, как радостно их встретила мать: она никогда раньше – он не помнит такого – не проявляла к нему и к его сестрам такой любви и внимания…

Внимание к детям проявили и двое мужчин – Роджер Мортимер и Джон Эно, которых им представила мать, и, поскольку никогда до этого дети не чувствовали себя в центре событий, они вскоре позабыли свои прежние треволнения и с головой окунулись в происходящее вокруг них.

Восхищенная «подарками», которые преподнесли ей жители Лондона, королева решила тоже не остаться в долгу и сделать что-то, что понравилось бы этим преданным ей людям. Посоветовавшись с Мортимером, она пришла к решению назначить двух простых торговцев – тех самых, что помогли Роджеру бежать из тюрьмы, – на важные должности в городе: одного из них она сделала комендантом Тауэра, другого – мэром Лондона.

– Пускай знают, что я не забываю тех, кто хорошо служит мне, – сказала она.

– Ты сделала мудрый шаг, моя любовь, – тихо проговорил Мортимер.

Он хорошо знал, что женщин следует хвалить, особенно королев – тем более если они делают то, что ты сам подсказываешь им.

* * *

В сопровождении молодого Хью король Эдуард удалился в Бристольский замок, оставив старшего Диспенсера и графа Арендела заниматься защитой города от приближавшегося войска королевы.

Не было никакой надежды, что город может устоять: его жители сами не желали этого. Как и вся страна, они были настроены против короля. И чем сильнее это настроение рвалось наружу, тем яснее становилось, на чьей стороне сейчас сила и неминуемая победа.

Поэтому чуть не все население города вышло встретить и приветствовать войско, вступившее в город под предводительством Роджера Мортимера. Последний был обрадован, узнав, что в городе находятся оба ярых сторонника короля – Диспенсер-старший и Арендел. Это облегчало расправу.

– Не следует откладывать суд над ними, – сказал Мортимер королеве. – И приговор также должен последовать незамедлительно.

Изабелла вполне согласилась с ним, и вскоре оба противника предстали пред ней и верными ей баронами, которых с каждым днем становилось все больше. Во главе суда королева поставила Роджера Мортимера и Джона Эно, которые, сказала она, должны судить только по делам и по справедливости.

После того как она произнесла эти слова, старый Диспенсер высоко поднял голову, посмотрел ей прямо в глаза и спокойно произнес:

– Только Бог будет нам справедливым судьей, миледи. И только он вынесет справедливый приговор. То, чего мы не найдем в этом мире, пускай достанется нам в мире ином.

Он знал, что смертная казнь неминуема, ибо не ожидал никакой жалости или снисхождения ни от королевы, ни от ее любовника. И, конечно, их не остановит то, что ему уже далеко за шестьдесят: он ведь Диспенсер, ненавидимый королевой и многими в этой стране. И это правда, что он был алчным, но, помимо этого, видит Бог, он честно пытался делать то, что, по его убеждению, являлось полезным для Англии. Если не задевало его собственных интересов… Да, он не может назвать себя хорошим человеком. Большим человеком. Он много грешил, но сколько людей, кто процветал и процветает, грешили куда больше него и тоже заслуживают смерти!..

Все это, и еще много чего, хотел он высказать своим судьям, но их не интересовали слова в его собственную защиту. С самого начала они решили, что суд должен быть коротким, а приговор вполне определенным: виновен.

Так они и поступили. Диспенсер и Арендел были приговорены к позорной и мучительной казни, которой по установившемуся обычаю подвергались предатели и изменники. Надежда, не оставлявшая обвиняемых до конца судилища – что благородное происхождение и возраст спасут от бесславной смерти, что их попросту лишат головы, но не подвергнут четвертованию, – эта надежда не оправдалась.

Никакой жалости, никакого снисхождения к этим людям, – так решили королева и Мортимер.

Позорная казнь свершилась.

Королева торжествовала первую победу.

– Одним Диспенсером меньше, – сказала она Мортимеру. – Но остался другой.

– Которого ждет та же судьба, – хмуро заметил Роджер.

* * *

В Бристольском замке король Эдуард сходил с ума от горя и страха.

Из окон были слышны яростные вопли толпы. Молодой Хью увидел растерзанное тело отца, подвергнутого перед тем нечеловеческим мукам, и чуть не лишился чувств. Они с отцом были неразлучны многие годы, вместе праздновали победы и оплакивали неудачи, никогда не расходились во взглядах и мнениях. То, что увидел сын, было слишком даже для его сильной натуры.

Король пытался, как мог, утешить Хью, но это ему не удавалось. Тот понимал, что его самого ждет тот же конец, и не скрывал от короля своего ужаса перед тем, что вскоре должно случиться.

Эдуард оставил попытки утешения и, словно испуганный ребенок, приник к другу.

– О Хью! Бедный Хью! Что они сделали с твоим отцом! Они просто чудовища! Их всех ждет геенна огненная. О, несчастный отец!

Диспенсер ответил, и голос его был на удивление ровен и спокоен, как если бы говоривший понимал, что от судьбы уже не уйти, и смирился с этим:

– Вскоре они придут сюда, и ты увидишь, что они сделают со мной.

– Нет! – вскричал король. – Я никогда не позволю этого! Наложу запрет! Они не могут не подчиниться мне… королю.

Хью с горечью посмотрел на него. «Бедняга Эдуард! Никто и никогда уже не послушает тебя, неужели ты до сих пор ничего не понял? Это и твой конец тоже. Лишь несколько часов осталось тебе быть королем, мой несчастный коронованный любовник…»

Внезапно он вырвался из объятий Эдуарда.

– Еще есть время! – воскликнул он. – Мы должны попытаться что-то сделать… Эдуард, нужно бежать отсюда!

– Куда? – с безнадежностью в голосе спросил король. – Кто нам поможет? Кто примет? У меня не осталось никого, кроме тебя, мой единственный друг.

– Но нельзя же сидеть и ждать своих палачей! Своих убийц! Надо что-то делать. Попробуем добраться до берега, нанять судно. Поплывем в Ирландию…

– Да, в Ирландию! В Ирландию! Там мы будем в безопасности, дорогой!

Король еще несколько раз, с полубезумным взором, повторил: «В Ирландию! В Ирландию!» Не двигаясь при этом с места.

– Идем же, Эдуард! – Хью Диспенсер грубо подтолкнул его к дверям. – Мы никому не скажем о нашем решении. Только нужно переодеться в другую одежду. Надеть простые плащи. Вперед, мой дорогой господин! Надежда еще не потеряна.

Он словно переродился за последние минуты – был полон энергии и решимости…

Им удалось незаметно выбраться из замка и достичь пустынного морского берега. Ни о каком корабле не могло быть и речи, а потому они нашли простую лодку и в ней отплыли в открытое море. Хью сидел на веслах, его волнистые волосы развевались от ветра, король не мог не залюбоваться им.

Странно, но оба чувствовали себя сейчас совершенно свободными, плывя в утлой лодчонке по неспокойным волнам.

– В Ирландию! – в который уже раз выкрикнул король. – Там мы решим, как действовать дальше. Возможно, найдем прибежище во Франции. А тем временем люди начнут отворачиваться от этой женщины-волчицы, которую я сделал своей женой и королевой Англии. И мой сын Эдуард никогда не пойдет против меня. Уверен в этом!

Хью, вовсю работавший веслами, не стал говорить королю, насколько несбыточны его предположения, – тем более что было вообще не до разговоров: ветер становился все сильней, он дул с моря, лодку несло к берегу. Гребец был не в силах противиться.

Нет, им не суждено покинуть эту страну. Хорошо, если вообще удастся благополучно причалить к берегу, от которого недавно отплыли.

Это им удалось. Они высадились на уэльском берегу, к северо-западу от Бристоля.

* * *

Ночь они провели под укрытием леса и на следующий день пустились в долгий и утомительный пеший путь, который их привел в город Кардифф. Там Хью продал свой драгоценный перстень, и на вырученные деньги они купили еды и сняли комнату в гостинице. Королю казалось, что все это происходит с ним во сне или что вернулись те далекие времена, когда они с Гавестоном бродили, переодевшись, по улицам Лондона, заходя в разные трактиры и другие злачные места. Правда, каждый раз они возвращались после этого во дворец, а сейчас…

Порою король и Хью слышали, а иногда и сами вступали в разговоры о том, что происходит сейчас в стране. Люди рассказывали, что королева пустилась в охоту за королем, и далеко не у всех это вызывало одобрение. – …Она шлюха, вот кто она! – возмущались некоторые. – Завела себе любовника. Король победит и расправится с нею, и поделом ей! Бог не на стороне тех, кто живет в грехе…

Слова, подобные этим, вызывали у Эдуарда желание открыто заявить, кто он такой, и однажды он сделал это, и был тепло принят людьми, и нашел сторонников. Но их было так мало, так ужасно мало! Хотя все они истово клялись защищать его, потому что хотя отец Эдуарда и покорил Уэльс, но зато установил хорошие законы на этой земле, и люди вовсе не хотят, чтобы ими стали править какая-то развратная женщина и ее любовник…

Снова у короля появились надежды, однако Хью не считал, что несколько человек в кабаке могут быть серьезной преградой для армии королевы. И все же они много говорили о том, как вскоре соберут людей, поведут против бунтовщиков, как Эдуард обретет все, что утерял, и жестоко расправится со своими врагами.

В мечты эти они хоть немного верили только по ночам, днем же оба смотрели на вещи более трезво, часто вспоминали судьбу старого Хью, и король, забывая о себе, сходил с ума от беспокойства за его сына.

Конечно, надо было думать о бегстве с острова, но, окрыленные речами немногих своих сторонников, они пытались увеличить их число, и порою им казалось, что дело идет на лад, но потом обнаруживалось, что те, кто сочувствовал королю и осуждали его супругу, вовсе не намерены были переходить от слов к делу и класть свои жизни за Эдуарда на поле брани.