Для беседы на эту тему он призвал к себе Уолтера Рейнолдса, который стал для него еще большим подспорьем после отъезда Гавестона.

Уолтера повергло в некоторую задумчивость то, что сообщил король о пожеланиях папы.

– Можете не сомневаться, – сказал он потом, – что эти распоряжения исходят не столько от его святейшества, сколько от короля Франции.

– Я знаю, как Филипп обрушился на тамплиеров, – сказал король. – Но боюсь, очень боюсь, Уолтер, что подобные действия принесли бы мне беду. Такое у меня предчувствие.

– Французский король чрезвычайно обогатился за счет этого Ордена, – заметил Рейнолдс, не зная, что ответить на последние слова Эдуарда.

– Это мне известно, – сказал король.

– А деньги ему нужны не больше, чем вам, милорд.

– Хочешь сказать, это не лучший способ добывать их?

– Да, если правда то, что говорят о том, как там расправляются с членами Ордена.

– Ты веришь этим россказням?

Рейнолдс пожал плечами.

– У них такой способ пополнить свою казну. Свои сундуки.

Эдуард содрогнулся.

– Я бы не мог прибегнуть к такому, – сказал он. – Сдирать кожу с живых… По правде говоря, не могу поверить этому. Но кто знает… Мой тесть жестокий человек. Ему нужны деньги, и он смотрит кругом – у кого они есть? Его взгляд падает на тамплиеров, и тогда… Думаю, он заплатит за свои действия. Тамплиеры… они… они ведь люди Бога.

– Этот вопрос необходимо поставить на Совет, – сказал Рейнолдс.

– Я так и сделаю, Уолтер. Думаю, бароны тоже не захотят преследовать тамплиеров. Люди живут здесь мирно уже многие годы. Мне хочется, чтобы так было и впредь.

– Король Франции, – сказал Рейнолдс после некоторого молчания, – самый могущественный правитель в Европе, милорд. Это удача, что вы женились на его дочери. – Он ухмыльнулся. – Правда, королеве жизнь здесь не совсем по нраву, как мне показалось. Без сомнения, ее жалобы, если они были, дошли до ушей венценосного отца.

– Если он воображает, что может командовать мной, – раздраженно крикнул Эдуард, – то глубоко заблуждается! Я не позволю.

– Конечно. Кто такой король Франции, чтобы верховодить королем Англии?.. Но что касается тамплиеров, ему очень хочется, чтобы их преследовали не только в его стране. Возможно, тогда он будет ощущать меньшие угрызения совести, меньшую вину… Если такая вина есть.

– Но ведь эти люди ни в чем не повинны, Уолтер!

– Сомневаюсь. Не в природе людей быть безгрешными. А уж когда становятся обладателями богатств, то стремятся эти богатства увеличить, а для этого бывают готовы на все. Говорят, люди этого Ордена слишком потворствуют своим желаниям, потакают слабостям, живут в роскоши, тем самым предавая собственные священные законы. Вполне верю этому.

– Но разве они заслуживают за это мучительных пыток и смерти?

– Король Франции считает так.

– А сам ведет такой уж добродетельный образ жизни?

Рейнолдс внутренне удивился наивности и чистоте молодого короля… Ах, как сложен все-таки человек! Как в нем все перемешано!..

– Это не подлежит обсуждению, милорд, – сказал он. – Филипп – король. Что же касается тамплиеров, они считают себя почти небожителями. Чуть ли не святыми. Они глупцы. Им должно быть известно, что где богатство, там жадность и зависть, от которых нелегко укрыться. Особенно, если само богатство приобретено не совсем праведными путями. Потому и король Филипп обратил свои взоры в их сторону… Знаете, с чего началось? Он отправил на остров Кипр Гроссмейстеру Ордена, Жаку де Моле, приглашение прибыть в Париж для беседы, и когда тот приехал, то был принят весьма благосклонно, так, чтобы не возбудить никаких подозрений. Вскоре же и сам Гроссмейстер и еще шестьдесят рыцарей высшего ранга были схвачены и заключены в темницу, где ежедневно подвергались нечеловеческим пыткам.

Эдуард закрыл лицо руками.

– Не могу слышать, Уолтер! Никогда не разрешу подобного в моей стране.

– Под этими пытками многие рыцари Ордена признались в любых грехах, – сказал Рейнолдс.

– Еще бы не признаться! Бедняги были готовы на все, лишь бы прекратить страдания. Но сказанное под пытками не должно приниматься во внимание.

– Однако принималось.

– Здесь такого не будет, Уолтер! Я не хочу!.. Скажи, почему люди не желают просто жить – смеяться, радоваться, любить? Зачем все эти жестокости?

– Ах, милорд, как же вы наивны и добры от природы! Такое не пристало королям. Но ваш тесть превзошел большинство из них. Его ярость против тамплиеров просто демоническая. И все дело в деньгах и сокровищах. Тут он не знает удержу. И ладно бы только отбирал, так нет же! Ему нужно успокоить свою больную совесть, и потому он пытается всеми способами доказать миру, что эти люди заслуживают того, что с ними делают – мучений и изъятий богатств. Его друзья и приспешники – такие, как архиепископ Санский Филипп де Мартиньи и один из его министров, Жильом де Ногаре, – изобретают для них грехи, в которых те сознаются.

– А если отказываются? – спросил Эдуард с содроганием.

– Тогда их ожидают муки, которых не выдержит никто. Мне рассказывали, что многие потеряли способность ходить, потому что у них сожжены ступни. Их клали на решетку и жгли на медленном огне.

– Довольно, Уолтер! Не могу больше слушать. В Англии рыцарей этого Ордена мы не будем подвергать аресту. Нет! Возможно, просто предупредим, чтобы они… Ну, отдали добровольно часть своих богатств.

– А если не отдадут, милорд?

– Тогда посмотрим… Думаю, Перро согласился бы со мной, если бы сейчас был здесь.

– Ах, наш Перро, – вздохнул Уолтер. – Что слышно из Ирландии, милорд?

Лицо Эдуарда посветлело.

– Я горжусь им. Даже Бешеный пес Уорвик не может не признать, что дела там улучшились. Перро сумел остановить восстание в Манстере.

– Если так пойдет дальше, милорд, вы сможете вскоре настаивать на его возвращении ко двору.

– Думаешь, они захотят меня слушать?

– Кто знает? Может быть, его успехи в Ирландии заставят их переменить мнение.

Рейнолдс знал, что такого не будет, ему просто хотелось порадовать бедного юношу, и так расстроенного разговорами о тамплиерах.

И он добился своего. После его ухода настроение короля улучшилось, он заметно повеселел, даже занялся государственными делами. На Совете, который он собрал, большинство участников, к его удовольствию, согласились не предпринимать жестоких действий в отношении рыцарей Ордена тамплиеров.

* * *

Зато чуть не каждый новый день приносил сообщения из Франции о продолжающейся охоте на членов Ордена. Их всех предавали суду, на котором председательствовал архиепископ Санский, и под немыслимыми пытками они признавались в немыслимых прегрешениях. Однако не все. Тех, кто выдерживал пытки и не взваливал на себя грехи, привязывали к столбу и публично сжигали на костре.

Не было такого преступления, в котором бы их не обвиняли, а если и тех не было достаточно, легко выдумывали новые. Многим рыцарям удалось бежать из Франции, и это не нравилось королю Филиппу. Он желал стереть с лица земли всех представителей Ордена, требовал, чтобы другие страны следовали его примеру, и был весьма недоволен отношением своего зятя к этим делам. Больше всех поддерживал Филиппа папа римский, его послушная марионетка, громогласно объявляя, что тамплиеры должны быть уничтожены, и тем, кто не будет содействовать в этом, грозит отлучение от церкви.

Эта угроза вызывала у многих беспокойство, и советники Эдуарда говорили ему, что оказывать неповиновение своему тестю – это одно, а не подчиняться воле папы – совсем другое. Да, они знают, что тот действует по указке французского короля, но тем не менее за спиной папы святой престол и шутки с ним плохи.

Вследствие всего этого в Англии появились не очень активные попытки начать преследование тамплиеров, но они не получили поддержки властей и почти угасли. Тогда папа римский направил в страну своих инквизиторов-следователей, чтобы те на месте ознакомились с ходом дел. Это было первое проникновение святой инквизиции на Британские острова и, к счастью, последнее. Но она вселила во многих страх. Страх был и раньше, конечно, перед разного рода преследованиями, жестокостями и казнями, но то было со стороны власти светской. Теперь же людям грозила церковь – и не на словах, а на деле, ибо инквизиторы привезли с собой не только кресты, но и орудия пыток, и систему тайных дознаний, доносов и угроз – чего здесь не бывало никогда раньше в такой изощренной форме.

Жертв было больше чем достаточно. Начались бесчисленные аресты. Шепотом передавались вселяющие ужас истории о том, что творится в застенках инквизиции. В воздухе витало чувство опасности и незащищенности.

Однако король Эдуард твердо заявил, что не допустит сожжения на кострах, и вскоре пришел к соглашению с Римом, что Орден тамплиеров будет распущен, имущество конфисковано, но члены Ордена получат право выбирать для себя другую участь, не подвергаясь преследованиям. Тамплиеры отказывались верить столь счастливой судьбе, памятуя, что происходило и происходит с их соратниками во Франции. Правда, им предстояло находить новые дороги в жизни, но, по крайней мере, сами жизни сохранялись.

Пробыв не очень долго в стране, инквизиторы удалились, чтобы больше никогда не появляться. К большому облегчению народа. Не дай Бог, говорили люди, такое пережить снова…

А во Франции мукам тамплиеров не видно было конца. Им подвергся сам Гроссмейстер Ордена, которому перевалило уже за семьдесят. К удовлетворению короля Филиппа, старик не смог выдержать пыток и готов был признаться во всем, что от него потребуют. Однако Филипп хотел другого – ему недостаточно было просто сжечь того на костре, он желал получить смертный приговор Гроссмейстеру из рук самого папы. И приговор был получен.

Сам же Филипп удовлетворялся вынесением смертных приговоров менее значительным персонам, доход от конфискованного имущества которых был, однако, так велик, что король не сдерживал радости.