– Вы?.. Не потерпите?.. На моей коронации?.. Да ведь он делал все приготовления, которые почти завершены. Торжества начнутся через несколько дней… Вы не хотите быть на них?

Пена собралась в уголках губ у графа Уорвика, когда он, с трудом подавляя гнев, сказал:

– Мы не одиноки, милорд. За нами множество людей. Мы поддерживали вашего отца, когда он изгнал Гавестона. И хотим, чтобы вы сделали то же самое.

– Мне надоели сравнения с отцом!

– Это понятно, – язвительно сказал Ланкастер. – Я буду править так, как хочу! И не потерплю ничьего вмешательства.

– В таком случае, милорд, больше баронов будет отсутствовать, нежели присутствовать на вашей коронации.

Ланкастер поклонился и направился к дверям. Остальные последовали за ним.

Эдуард смотрел им вслед.

– Наглые псы! – завопил он.

Но в его душе поселился страх.

* * *

Необходимо было отложить коронацию. Да и как она могла состояться, если столько баронов не пожелали на ней присутствовать? Ведь полагалось, чтобы именно они объявили о восшествии на престол нового короля и поклялись в своей преданности ему.

Без них все это не будет иметь никакого смысла… Ох, какие же они негодяи! Так поступить после того, как Перро, можно сказать, сам проделал все, что необходимо для торжеств! А как он радовался возможности нести в руках королевскую корону и меч, эти атрибуты власти! И народу, без сомнения, было бы приятно глядеть на Перро, такого красивого, такого грациозного. И все бы радовались, что у короля красавица жена, к тому же дочь властителя Франции, а это сулит, что последующие годы смогут быть мирными, без войн, и значит, сколько солдат останется дома, у семейного очага… А вот теперь из-за упрямых, тупых баронов все удовольствие, весь праздник испорчен!

Но ничего не поделаешь, торжества нужно отложить, перенести на другой день, а пока придумать для народа какое-то тому объяснение. Не может ведь Эдуард во всеуслышание объявить о своих несогласиях почти со всеми представителями высшей знати?.. И такое объяснение король придумал. Да, оно самое подходящее: Роберт де Винчелси, архиепископ Кентерберийский, до сих пор пребывает вне Англии, на континенте, куда был выслан Эдуардом I из-за постоянных раздоров между ними. Он сам, Эдуард II, посылал уже ему приглашение вернуться, но старик болен или сказался больным, и неизвестно, когда прибудет в Англию. Его отсутствие – хороший предлог для того, чтобы отложить коронацию.

Однако Изабелла была недовольна проволочками, ее дяди отнеслись к этому с подозрением, да и народ был разочарован.

Что с того, что нет архиепископа? Его вполне можно заменить просто епископом. Чем плох, например, для такого случая епископ Винчестерский?

Эдуард был почти в отчаянии. Он призвал к себе несогласных баронов. Они должны отказаться от своих требований, сказал он им. Его повеление звучало как просьба.

Ему ответил Уорвик.

– Только одно, – сказал он, – может заставить нас принять участие в торжествах. Если король даст обещание выслать Пирса Гавестона.

Эдуард снова ощутил гнев. Но сильнее гнева было смятение. Положение делается все хуже. Пахнет гражданской войной… Это ужасно! Перро только недавно вернулся, и опять его отсылать из Англии, опять расставаться с ним. Вернее всего, навсегда… Что еще ужасней…

Но в глазах баронов была твердая решимость.

– Коронация ведь должна все равно состояться… Вскоре… – пробормотал он неуверенно.

Они согласились. Если этого не произойдет, народ почует, что в государстве что-то неладно.

– Так что же делать, черт побери? – в отчаянии вскричал король.

– Удовлетворить требование королевы и народа, – сказали ему. – Выслать Гавестона.

– Вы понимаете, о чем просите?

В его голосе звучала подлинная боль.

– Мы понимаем, – ответил непреклонный Уорвик, – что может случиться, если вы этого не сделаете…

Ох, эти бароны! У них слишком много власти. Со времени Хартии вольностей король перестал уже быть королем. Он должен подчиняться их воле или… или последует что-то ужасное.

Он понял, что должен покориться. Больше ничего не остается.

В конце концов, кто сказал, что все обещания нужно немедленно выполнять?

* * *

Коронация потерпела провал. Во всяком случае, прошла не так, как задумано. Хотя не все, наверное, это заметили. Но уже то, что торжества начались позднее назначенного срока, вызвало толки и домыслы о каких-то трениях во дворце. Впрочем, все равно, на улицах были толпы народа и такая давка, особенно возле Вестминстерского аббатства, что один из рыцарей, а именно сэр Джон Бейкуэлл, упал с коня и был затоптан до смерти, прежде чем его сумели спасти.

Расчет Гавестона на то, что вся церемония пройдет по его замыслу и он будет в ней как бы главным действующим лицом, не оправдался. Противники оказались сильнее, чем он.

Церковная служба началась, когда уже наступил вечер, после обряда освящения короля и королевы. В пиршественный зал они прибыли при свете факелов и обнаружили, к своему негодованию, что еда еще не готова – видимо, из-за того, что делалось все не по разработанному плану, а может быть, и по злостному умыслу. Бароны были разозлены и еще громче заговорили об изгнании Гавестона. Когда же еда наконец появилась, то оказалась холодной и невкусной, и всеобщее недовольство усилилось.

Дядя Изабеллы, Карл, сидевший рядом с ней, сказал:

– Все это оскорбительно для тебя, а значит, и для Франции. Мы такого не забудем.

– Нужно немедленно написать об этом и обо всем прочем твоему отцу, Изабелла, – добавил дядя Луи. – Посмотрим, как он отнесется к подобным вещам. Изабелла и сама намеревалась сообщить о многом отцу.

Коронация, считала она, прошла совсем не так, как следовало. Это гнусное существо, Гавестон, так или иначе оказался в центре внимания всех присутствующих. Она чувствовала это. Правда, взгляды, которые бросали на него, были далеки от дружественных, но нельзя не признать, что получилось так, как ему хотелось: это был его день.

Изабелла была готова тут же выразить свое негодование королю и сказать, что обо всем напишет отцу, но Эдуард держался в отдалении от нее. Ему хотелось теперь еще больше времени проводить со своим любимцем: теперь, когда угроза расставания стала более явной. Страсть совершенно одолела его. Не страсть, а похоть…

Позднее Изабелла напишет отцу: «…За какого же человека я вышла замуж? Я почти не вижу его. Он предпочитает ложе своего фаворита Гавестона моему… Это немыслимо… Я не могу так…»

Ее дяди тем временем сделали официальное заявление баронам, что недовольны тем, как обращаются здесь с королевой, и считают своим долгом незамедлительно поставить об этом в известность ее отца.

На это Ланкастер ответил, что и сами бароны не менее, чем они, возмущены создавшимся положением и принимают все меры для скорейшего изгнания Гавестона из страны.

В беседе друг с другом братья французского короля решили, что им самим не стоит вмешиваться и советовать Эдуарду избавиться от своего любовничка. Если из-за этого в Англии и в самом деле начнется междуусобная война, их венценосный брат будет только рад такому развитию событий.

– Ну, а как же все-таки Изабелла? – спросил Луи.

– Не беспокойся, – сказал с улыбкой Карл. – Мы позаботимся о ней. Выразим ей сочувствие.

Когда оба брата вернулись во Францию, король Филипп не на шутку заинтересовался сообщениями о раздорах Эдуарда с баронами.

– Прекрасно, – сказал он. – Нужно немедленно известить их, что, если они вознамерятся восстать, мы ни при каких обстоятельствах не станем поддерживать короля.

– Думаешь, твой зять не готов к такому обороту дел? – спросил Луи.

– Скорей всего, готов, – отвечал король. – Эдуард не полный идиот. Все английские короли прекрасно знают, что французские монархи всегда с интересом и удовлетворением следили за беспорядками в английском королевстве. Это придавало им спокойствия за судьбу собственной страны.

– Собираешься что-нибудь сделать? – спросил Карл.

Король улыбнулся.

– Только тайные действия. Бароны должны знать, что если вознамерятся предпринять что-либо существенное, то могут рассчитывать на нашу помощь… Не слишком явную.

* * *

Граф Ланкастер получил от короля Филиппа известие, что тот весьма недоволен тем, как английский король относится к его дочери, и если граф соблаговолит возглавить партию тех, кто требует изгнания проходимца Гавестона, они могут рассчитывать на поддержку короля Франции.

Это помогало Ланкастеру принять решение о более энергичных действиях. В самом деле, их партия, если угодно ее так назвать, сильнее и значительнее, чем они сами думали до сих пор. Король Эдуард перед коронацией поклялся избавиться от Гавестона, и нужно заставить его незамедлительно выполнить клятву.

Ланкастер созвал баронов на совет.

– Совершенно ясно, – сказал он им, – что так продолжаться не может. Король Франции на нашей стороне. Пребывание Гавестона во дворце наносит оскорбление королеве.

Бароны согласились. Все, за исключением одного. Этим одним был Хью де Диспенсер, граф Винчестерский – человек, известный своим честолюбием и алчностью. Он ранее находился в Шотландии вместе с отцом короля, но теперь жаждал щедрот и почестей от нового владыки и не хотел ни в чем перечить ему.

Еще до этого совета он попросил о встрече с королем, и, когда тот принял его, рядом с ним граф Винчестер увидел Гавестона. Оба находились в мрачном расположении духа, ибо знали, о чем пойдет речь и что бароны не идут на попятный в своих требованиях.

Винчестер сообщил им о предстоящем совете баронов и об их намерениях.

– Я не отправлю его никуда! – крикнул Эдуард.

Он похож был в эту минуту на обиженного ребенка, у которого отнимают любимую игрушку.

– Но они могут заставить вас сделать это, милорд, – сказал Гавестон.