— Расхаживающей с важным видом? А не послать ли вас к черту?

— Хэтти! Мы еще даже не были близки, а уже ссоримся. Ну что вы такое говорите? Что вы хотите, чтобы я сделал?

— Чтобы вы убирались к дьяволу, — медленно произнесла она, делая ударение на каждом слове. Она видела, как у него окаменело лицо и сжались челюсти. — Если я захочу остаться лордом Гарри и носить брюки, — продолжала она, — я не стану спрашивать разрешения ни у вас, ни у кого другого. Никто не давал вам власти надо мной. Я буду делать то, что сочту нужным. — Она нахмурилась и положила голову на стиснутые руки. — Возможно, я выразилась слишком нелицеприятно и обидела вас. Как вы сказали, «мы еще не были близки, а уже ссоримся». Я не хочу ссориться с вами, но и не могу позволить вам вмешиваться в мои дела. Я не хочу, чтобы вы делали все по-своему. Дэмиан был моим братом, и мой долг перед ним — выяснить правду. И я не оставлю попыток этого добиться.

— Чёрт знает что! — воскликнул он, взъерошивая волосы. — Уму непостижимо. Не зря мне казалось, что вы всегда старались перебороть меня. Но в данном случае я буду тверд. Я не позволю вам больше появляться в обществе в облике лорда Гарри. Это то, что я могу предотвратить, и я не допущу этого. Лорда Гарри больше нет. Он изгнан из Лондона, этот юный джентльмен. Мы с вами должны найти общий язык, нужно придумать что-то другое. Вы согласны?

— Я подумаю. Это все, что я могу пока обещать. Оставим эти разговоры. Вы можете подойти и поцеловать меня, Джейсон? Может быть, тогда моя голова станет яснее.

Он взглянул на ее бледное лицо, юное, невинное и очень кроткое, со светлыми локонами по бокам. Она внимательно следила за ним и ждала от него ответа. Он быстро привлек ее к себе, и она почувствовала его теплое дыхание на лице.

— Не надо сжимать губы, — прошептал он, приникая к ее рту. Она послушалась и в ту же секунду потеряла голову.

— Ой, как приятно. А еще нельзя?

— Можно, если вы обещаете впредь не делать ничего, не посоветовавшись со мной.

Озадаченная таким ответом, она замолчала. «Нужно было целовать ее крепче и дольше, — пожалел он о своих словах, — чтобы пробудить в ней страсть и не дать опомниться. А теперь уже поздно — ее смышленая головка заработала на полной скорости».

На всякий случай он решил попробовать использовать свой авторитет, хотя почти не сомневался, что снова вызовет у нее раздражение.

— Я спас вас, Генриетта, спас нас обоих от скандала. Мы могли попасть в лапы сплетников, и уж тогда все очень быстро узнали бы, как молодая леди из порядочной семьи устроила этот спектакль и вызвала меня на дуэль. Вы не считаете, что после такого финала нужно отдать мне должное? Разве я плохо уладил наши дела?

— Я жива, и уже одно это хорошо. А насчет всего остального — не знаю. Пока мне не остается ничего другого, как положиться на ваши слова. Но, увы, это только слова! Может быть, вашей сестры не существует на свете.

Он засмеялся, потрепал ее по волосам и притянул к себе с такой силой, что она запищала.

— Вы должны подчиняться мне, Хэтти. Я намерен жениться на вас. Полагаю, что, после того как я видел вас обнаженной и рассмотрел каждый дюйм вашего восхитительного тела, это мой долг. В конце концов, я находился несколько дней наедине с вами, и вы носили мою ночную рубашку. Для честного и порядочного мужчины нет другого выхода. Я достаточно молод и сейчас я снова влюблен.

После этих слов он получил то, что и ожидал. Она толкнула его в грудь, а затем уперлась кулаками ему в живот. Видя, что ему не больно, она проделала то же самое еще раз. И все равно он только смеялся, потому что ей еще не хватало сил, чтобы достичь цели.

— А может быть, я не захочу выходить за вас замуж. Я ведь совсем не знаю вас. Вы так долго были в моих глазах негодяем. Может быть, на том балу у Рэнлигов я разглядела в вас только частичку. Может быть, это был единственный вечер, когда я была очарована вами. С виду вы очень милы, ничего не скажешь, и целоваться с вами очень приятно. Но это еще ничего не значит, потому что я не знаю, как это выглядит с другими. Ведь до вас я ни с кем не целовалась. И вообще я не знаю, есть ли у вас какие-нибудь таланты и достоинства или вы просто тролль…

Она не успела договорить, потому что он закрыл ей рот поцелуем.

— Ах да, я упустила из виду одну вещь, ваша светлость, — сказала она, когда он отпустил ее. — Я не позволю вам снисходительно обращаться со мной. Вы знаете, что я могу объявить всему миру? Не догадываетесь? Я скажу, что замечательный маркиз де Оберлон, знаменитый светский лев, который непринужденно шутит, смеется и очаровывает всех подряд, — злой рыцарь. Я расскажу всем, что он дрался на дуэли с девушкой. Страшно подумать, что будет тогда с вашей репутацией. Станет ли с вами после этого кто-нибудь разговаривать?

— Вы очень изобретательны, — сказал он, поглаживая ее по белой шейке. — А что, если я сейчас возьму да слегка придавлю вас? Будете хныкать? Будете называть меня жестоким и…

— Я скорее умру, чем позволю себе хныкать, — сказала она, осторожно прикасаясь кончиком пальца к его губам, подбородку и носу. — Вот так, «отличный парень».

— А вы упорная девушка, Генриетта. У вас железная воля.

Вероятно, можно было пригрозить ей чем-нибудь более суровым, но он понимал, что это тоже не принесло бы пользы. Скорее всего она бы только посмеялась над ним. Нет, угрозами ее не возьмешь, и вообще бессмысленно сейчас требовать от нее полного подчинения. Может быть, в будущем он и захочет этого, но пока лучше забыть об этом, потому что нетрудно представить, что его ждет. «Жизнь — удивительная штука, — думал он, целуя ее в ухо, — никогда не знаешь, что она приготовит тебе. Четыре дня назад у меня и в мыслях не было подобных забот». Женитьба, которую он сегодня шутя обсуждал с ней, была для него вопросом решенным. Он любил эту девушку.

Когда он поднял на нее глаза, все его мысли были написаны у него на лице. Она оттопырила нижнюю губу и высунула язык. Он уставился на ее язык и губу. Если бы он только мог дать волю своим чувствам! Он так хотел, чтобы она сейчас принадлежала ему, чтобы он мог покрыть ее с головы до ног ласками и поцелуями.

— Черт побери, мне лучше уйти. — Он мягко опустил ее на подушку. — Вы понимаете, что я имею в виду, Хэтти. Есть вещи, о которых джентльмен не должен говорить молодым леди. Я не рискну обсуждать их с вами, иначе мне придется вызвать себя на дуэль. Сейчас я пришлю вам Милли. А пока отдохните. Я, кажется, не в силах оторваться от вас. Все это очень странно, но это так.

— Я знаю, — сказала она, — знаю.

Глава 30

Пока он осторожно снимал одежду и повязку, Хэтти скрежетала зубами, превозмогая боль. Рана закрылась и, судя по здоровой розовой коже по краям, заживала неплохо. Правда, черные нитки выглядели неопрятно, но с этим ничего нельзя было поделать. «Похудела», — подумал маркиз, обмывая ей бок теплой мыльной водой. Не желая смущать ее и создавать искушение для себя, он приподнял на ней край рубашки только до половины груди и прикрыл простыней нижнюю часть тела. Когда мягкая влажная материя прикасалась к ее коже, она вздрагивала.

Он остановил руку возле ложбинки на животе.

— Вы прекрасны. Даже доктор не может удержаться, чтобы не сказать это. Но ваш отец может подумать, что Алисия морила вас голодом. Вам нужно хорошенько есть, Хэтти. Я надеюсь, мы с вами доживем до того дня, когда вы обрастете жирком. Бог мой, какое же у вас белое и нежное тело! Ох, простите! Я поступаю неприлично. Я же ваш доктор. У меня не должно быть никаких мыслей, кроме раны. Ну вот, рана зарубцевалась. Нитки вам удалит Милли, когда вернетесь домой.

Она молчала как каменная. Почувствовав, как напряглись мышцы у него под рукой, он робко отодвинулся. Потом вытер ее мягким льняным полотенцем и потянулся за порошком базилика.

— Я чувствую себя ужасно неловко, — сказала она, после того как он припудрил рану.

Он посмотрел на ее лицо, ожидая увидеть румянец смущения, и слегка опешил, когда встретился с ее испытующим взглядом. Что означал этот взгляд? У нее были какие-то чувства к нему, несмотря на остававшуюся боль в боку? Ей нравилось, что он прикасался к ее телу? О небо! Он тоже получал от этого удовольствие.

Он хлопотал над ней, как священник над купелью с младенцем. В какой-то момент ему не хватило сноровки, и льняная ткань в его руке скользнула от ребер к поясу. На лбу у него выступила испарина. Он был уверен, что причинил ей боль. Обругав себя неуклюжим медведем, он принялся поправлять повязку.

— Вы действительно собираетесь жениться на мне? — спросила она, глядя ему прямо в глаза.

— Да, — ответил он. — Я обязан это сделать. Я позволил себе больше, чем положено. Любой благородный мужчина — а я отношусь к таковым, — имея дело с неискушенной девушкой, должен как можно скорее вести ее к алтарю.

— Но вы не спрашиваете меня, хочу ли я этого. Может быть, мне необходимо поближе познакомиться с вами.

Она пристально наблюдала за ним, ожидая ответа, пока он натягивал на нее ночную рубашку.

— Я не сомневаюсь, что вы и так уже все знаете. Вы улыбались мне и просили, чтобы я целовал вас. И я вполне доволен, что вам нравятся мои ласки. Скоро вы вернетесь домой. Ваша рана еще поболит немного. Но я думаю, Милли окружит вас своей заботой следующую неделю. Вы говорите, что вам хочется поближе познакомиться со мной? Вам хочется посмотреть, насколько я обходителен, умею ли я красиво выражаться и услаждать ваши ушки лестью? Вам непременно нужно слышать о том, какие у вас прекрасные брови или что-то в этом роде?

— А они действительно прекрасные? Вы так считаете?

— Что я считаю?