— О Боже! Что она надумала? Приглядела мне невесту? Хочет устроить смотрины с каким-нибудь косноязычным созданием?

— Вряд ли, Джейсон. Мне кажется, что еще не время. Со смерти твоей жены еще не прошло и года. — Сказав это, он тут же осознал, что не должен был говорить так прямо, потому что увидел непривычную горечь в темных глазах племянника. — Прости мне мою бестактность, Джейсон. Я не совсем тактичен. Но такие вещи, как у тебя, случаются со многими. Мужчина должен уметь справляться с ударами судьбы.

«В этом он прав», — подумал Джейсон, пристально глядя на своего дядю.

— Теперь послушай про свою тетушку, племянник, — продолжал лорд Мелбери. — Она поручила мне передать тебе, что настоятельно просит тебя навестить ее. Она жаждет видеть тебя на одном из своих вечеров.

— Что? Меня? Бедная тетя! Неужели ей некем занять одно пустующее место за столом?

— Как знать. Во всяком случае, она долго выкручивала себе пальцы, пересчитывая гостей, пока вдруг не вспомнила, что ты уже дома. Я полагаю, у тебя сегодня нет других приглашений на вечер, Джейсон?

Именно в этот вечер маркиз собирался показать Мелисанде «Ковент-Гарден». Но в то же время он с достаточным почтением относился к своей милой добродушной тетушке и хотел ее видеть. Любовница — одно, а любимая тетя — совсем другое. Поэтому он без колебаний сказал:

— Хорошо, дядя. Я буду счастлив повидаться с ней. В котором часу тетя желает лицезреть меня?

— Понятия не имею. Приходи в любое время… когда проголодаешься. Ну а теперь, мой милый, извини, я должен тебя оставить. На сегодня у меня намечено очень много дел.

Тон, каким были сказаны эти слова, не оставлял никаких сомнений, что дядюшка рассматривал выполнение этого поручения как невероятно большую потерю для своего драгоценного времени.

Джейсон встал и на прощание встряхнул тощую руку дядюшки. Едва заметная улыбка тронула его губы, когда он, глядя ему вслед, услышал, как тот пробурчал чопорное приветствие какому-то джентльмену, имевшему неосторожность вежливо поздороваться с ним.

— Это, должно быть, ваш дядя? Я не ошибся, ваша светлость? — спросил маркиза некий мистер Денби, подошедший к нему двумя секундами позже. — Могу поклясться, что политика не дает мужчине ровным счетом ничего. Ей-богу, только создает неудобства. Посмотришь на этих джентльменов — они ходят так, будто им жутко тесны их панталоны.

Джейсон Кэвендер рассмеялся:

— Успокойтесь, Денби. Вам-то не все ли равно? Можно подумать, что это ваш родственник, а не мой. Впрочем, не так уж он смешон.

Сбегая вниз по лестнице, маркиз подумал о турнире, на который ему не было суждено попасть. Он прикидывал в уме: сколько гиней он мог бы выиграть у лорда Элвани, если бы поставил на одного новичка.


В то время как маркиз размышлял о пари с лордом Элвани, Хэтти спешила в столовую, чтобы поприветствовать сэра Арчибальда. Она вошла с первыми ударами часов, возвещавшими о наступлении полудня.

Подойдя к отцу, она прикоснулась губами к его щеке и положила руку ему на плечо. Она не отнимала ее до тех пор, пока он с неохотой не оторвался от газеты и не взглянул на нее.

«До чего же он красив», — подумала она, любуясь его высоким гладким лбом, увенчанным благородными сединами. Такие лучистые голубые глаза, как у него, должны были, по ее представлениям, внушать людям доверие к нему и вселять уверенность в самих себя. То обстоятельство, что его взор обычно становился рассеянным, когда он пристально смотрел на нее, совершенно не волновало ее. Она подходила к этому философски: его невнимание к ней, без сомнения, было связано с тем, что она не имела ни малейшего отношения к его избирателям.

К ее удивлению, на этот раз она не увидела в глазах сэра Арчибальда знакомого выражения. В то же время в них не было и какой-либо озабоченности. Он отложил газету с явным намерением приступить к разговору. И действительно начал его, но издалека и очень пространно.

— Хэтти, девочка моя, на этот раз нам удалось наконец взять за глотку этих проклятых вигов. На двух выборах, в двух небольших городах — двух, можешь себе представить? — наши тори здорово потеснили их представителей. Что ты скажешь на это?

— Замечательная новость, папа, — сказала Хэтти, приготовившись услышать обстоятельный отчет о блестящей стратегии, разработанной консерваторами.

И снова сэр Арчибальд удивил ее. В его поведении ничего не говорило о его намерении сообщить ей подробности триумфа тори. Вместо этого он произнес:

— Садись же скорее, дитя мое. У меня намечено столько дел. И еще я должен тебе сказать… — Он помолчал и с таинственностью в голосе добавил: — У меня для тебя сюрприз!

Хэтти тотчас навострила уши. В жизни такого не бывало, чтобы он хоть раз приготовил ей какой-нибудь сюрприз. Не сомневаясь в том, что ей предстоит услышать от него нечто поразительное, и видя, что он уже забыл о своих словах, она с нетерпением спросила:

— Папа, какой сюрприз?

— Сюрприз? Ах да, милочка. Сегодня ты отправишься к леди Мелбери. Она приглашает тебя на музыкальный вечер. Впрочем, я уверен, там не будет ничего интересного. Ожидают какую-то итальянскую певичку. Говорят, необыкновенное сопрано. Воображаю, какой это будет пронзительный птичий крик. Лично я не ждал бы от этого вечера ничего, кроме головной боли. Но я подумал, что тебе может понравиться. Так что я позволил себе от твоего имени принять от леди Мелбери это приглашение.

Хэтти побледнела. Естественно, она понимала, что рано или поздно мисс Генриетте Ролланд придется совершить свой первый выход в лондонский свет. Но, будучи оптимисткой, надеялась, что это произойдет намного позднее, возможно, даже после того, как она расквитается с лордом Оберлоном. Однако если в обществе в одно и то же время появятся Генриетта Ролланд и лорд Монтейт, то, по-видимому, довольно скоро ни для кого не останется незамеченным, что между ними существует весьма большое сходство.

— Ты сказал «сегодня», папа?

Сэр Арчибальд, уловив оттенок смущения в голосе дочери, выразительно посмотрел на нее поверх тарелки с супом:

— Знаю, знаю, Генриетта. Знаю, что ты хочешь мне сказать. Я вижу, что ты все еще носишь траур по брату. Но я подумал, что ты не откажешься побывать на этом небольшом, без всяких претензий вечере. Я так и сказал леди Мелбери, что ты скромная девочка и не любишь больших и шумных сборищ. Потому-то я и принял ее приглашение. — Видя, что дочь не проронила ни слова, он продолжил строгим голосом: — Ты слишком много времени проводишь дома, Генриетта. Должно быть, это тебя ничуть не беспокоит. Но ты должна понимать, что такое поведение не подобает твоему положению. Сегодня вечером я сам отвезу тебя в дом Мелбери. Разумеется, я не смогу остаться там вместе с тобой, но это не имеет никакого значения. Леди Мелбери заверила меня, что будет опекать тебя и позаботится о твоем благополучном возвращении.

Таким образом, он решил, что выложил ей все аргументы, с которыми, по его мнению, она не могла не считаться. Удовлетворенный этим разговором, он вернулся к прерванному ленчу.

Хэтти со всей ясностью осознала безвыходность своего положения. Похоже, ей не оставалось ничего другого, как не перечить отцу.

— Это очень любезно со стороны леди Мелбери, папа. Я буду рада побывать на ее вечеринке. Но только на этой вечеринке.

Правда, произнося эти слова, она сомневалась, что сэр Арчибальд вообще слушает ее. В этом она не ошиблась.

Теперь ей нужно было предупредить сэра Гарри и мистера Скаддимора, что она не сможет присоединиться к ним в Блер-хаусе. Для этого она воспользовалась помощью Милли. Вручив ей послание для своих друзей, она отправила ее к Потсону на Томпсон-стрит. Потом уселась в спальне перед камином. Подперев руками подбородок, она принялась обдумывать это неожиданно возникшее недоразумение. Оснований для волнения у нее было предостаточно. То, что ей предстояло отправиться не куда-нибудь, а в дом лорда Мелбери, близкого друга сэра Арчибальда и такого же сухаря, как он сам, в данном случае ничего не значило: ведь там собирались устраивать не политический митинг, а светский вечер. Следовательно, на нем, несомненно, могли оказаться те леди и джентльмены, с которыми она встречалась в других местах за минувшие четыре месяца.

От ощущения полной безнадежности Хэтти была готова завыть в голос, как вдруг она увидела Милли, указывавшую Доби, их привратнику, куда ставить два ведра с горячей водой для ванны. Через несколько минут она уже сидела в медной ванне и думала, думала, думала…

— Просто ума не приложу, что делать, — сказала она горничной, хлопотавшей вокруг нее с полотенцами. — Мне совсем нечего надеть. Из всех платьев я уже давно выросла.

Она перешагнула через край ванны и взяла от Милли полотенце.

— Сколько раз вы говорили мне, — попыталась вразумить ее Милли, — что лорд Гарри никогда не теряет спокойствия и хладнокровия, ни при каких обстоятельствах. Не понимаю, что мешает мисс Хэтти вести себя точно так же? — Она замолкла на минуту и внимательно посмотрела на голову своей госпожи, ее пышные белокурые волосы. — Вы же сами без конца подтрунивали над лордом Гарри, мисс Хэтти. Вы говорили, что он отвратительно одет, что у него препротивные напомаженные волосы и все такое. Так чего же вы так волнуетесь теперь? Неужели вы боитесь, что знатные леди и джентльмены при виде вас не станут кричать в восторге: «Ах, до чего же она замечательная, эта мисс Генриетта Ролланд!»

Вечером того же дня, без нескольких минут восемь, успокоившаяся Хэтти последний раз взглянула на себя в зеркало и чуть громко не расхохоталась. Из зеркала на нее смотрело настоящее пугало. Ее замечательные светлые кудри были полностью закрыты глубоким, надвинутым на лоб, отделанным кружевом александрийским чепцом бледно-зеленого цвета. Можно было подумать, что под ним скрывается голова, на которой вообще отсутствуют волосы. На переносицу она посадила одолженные у повара очки. За их толстыми выпуклыми стеклами было почти невозможно разглядеть ее лучистых синих глаз. И это было еще не все. Чтобы убедить даже самого безразличного к моде человека в том, что мисс Ролланд не имеет о ней ни малейшего понятия и вообще лишена всяческого вкуса, она еще надела подходящее платье. Оно было подобрано в тон чепцу — такого же тошнотворного горохового оттенка, только чуть темнее. К достоинствам платья, несомненно, можно было отнести его длину. При такой длине туфли вовсе не нуждались в щетке.