Силвиу Абреу - Месть

— Боже мой! Боже мой! — только и повторял растерянный Клементину.

— Вы теперь богатый человек, — сказал ему с ободряющей улыбкой Александр. — Кончились ваши мучения. Поздравляю!

Но мучения Клементину только начинались.

Из автомата он позвонил Анжеле.

— Мне нужно с вами встретиться, — сказал он. — Непременно! Сегодня вечером. Приезжайте, пожалуйста, в мастерскую Бруну. У меня к нам очень серьезный разговор.

Анжела была заинтригована.

— Хорошо, — согласилась она. — Буду в семь.

Ровно в семь она приехала. Оглядела критическим взглядом мастерскую, которую Клементину постарался привести в божеский вид, села в предложенное ей кресло и приготовилась выслушать, что ей будет сказано. Она уже знала, что Клементину стал наследником Рафаэлы Катц.

— Вы знаете, что я люблю Клару, никого дороже на свете у меня нет, — начал он. — Я попросил вас о помощи, когда был уверен, что приношу ей несчастье. Теперь мое положение изменилось, и...

— Чего ты хочешь от меня, Клементину? — резко спросила Анжела.

— Я хочу, чтобы вы поговорили с Кларой, рассказали, что действовали по моей просьбе, убедили ее, что никакого Центра я не взрывал, потому что она мне не поверит.

Клементину улыбнулся, уверенный, что Анжела сейчас назначит время, когда поедет к Кларе. Собственно, они могли бы поехать вместе, и он бы просто подождал в машине или погулял по соседней улице. Или, пока они будут разговаривать, он мог бы купить Кларе какой-то подарок, потому что шампанское, чтобы отпраздновать случившееся чудо в кафе, наверняка найдется...

— Но ты же его взорвал, Клементину, — холодно заявила Анжела. — И я ни о чем с тобой не договаривалась.

— Как это взорвал? Что за глупость! — возмутился он.

— Тебе виднее как, — так же холодно продолжала Анжела. — Ты признался в этом сам.

Клементину вдруг услышал свой собственный голос: «Как я ненавижу Сезара Толедо! Он растоптал мою жизнь! Пусть он построит новый Центр, и я опять... опять его подорву!»

— Ты сделал это, чтобы убить свою сестру, ее сожительницу и получить наследство. Ты знал, что завещание в твою пользу, — прибавила Анжела.

— Хорошо, что хоть в этом я не признался, —  горько усмехнулся Клементину. — Но вы оказались большим чудовищем, чем я себе представлял.

Он был потрясен коварством этой женщины. Будь проклят тот час, когда он взял ее в союзники!

— Магнитофоны теперь чувствительные, — издеваясь, заявила Анжела.

— Но для полиции даже этого маловато, — тоже с издевкой подхватил Клементину.

Он выхватил у Анжелы плейер и вытащил кассету, готовясь ее разорвать в клочки.

— Клару я вам не отдам! — выкрикнул он. — И пленку уничтожу!

— Это копия, — холодно сообщила гостья. — Оставь в покое Клару. Забудь о ней. А что касается полиции, то она сама разберется, улика для нее это или нет.

Клементину онемел. Он смотрел на женщину в брючном костюме, которая чувствовала себя хозяйкой положения, смотрела на него как на червя, которого может уничтожить, стоило ей только этого захотеть. Смотрел и думал. Им владело не бешенство, двадцать лет тюрьмы многому его научили, он знал, что бешенство чаще всего гибельно, а спасает холодным трезвый расчет. Он должен был победить это чудовище.

— Мне наплевать на полицию, — сказал он. — Для нее это не улика.

—  Зато если кассету прослушает твоя дочь или Александр, который тебя защищал, как ты думаешь, что они скажут? Так что держись подальше от Клары.

—  Я теперь богат, — сказал он. — Сколько вы хотите за эту кассету? Я заплачу любую сумму.

— Я не уверена, можно ли с тобой договариваться, — вдруг клюнула на закинутую удочку Анжела.

Клементину оживился:

— Говорите! Говорите! У вас нет оснований мне не доверять. Я всегда играл с вами в открытую.

— А это мы сейчас проверим! — протянула гостья. — Как ты добрался до завещания!? Откуда оно взялось?

— Мне помог Карлиту, — с готовностью принялся объяснять Клементину. — Он же все знает о моей сестре, о доне Лейле. Вот он и вспомнил о ключе. Ну, говорите же, говорите, сколько вы хотите за эту пленку?

— Держись от Клары подальше — вот чего я хочу, — повторила Анжела.

— А ты можешь сказать, зачем ты это делаешь? — спросил Клементину, переходя на «ты», чувствуя, что гибельная стихия ярости завладевает им.

— Я делаю это ради блага своей подруги, которая не умеет сама себя защитить! — высокомерно произнесла она. — Я не хочу, чтобы она страдала. Тебе ведь все равно рано или поздно придется вернуться в тюрьму.

— Я вернусь туда, только убив тебя! — в ярости проскрежетал Клементину.

Анжела встала и царствию выплыла из мастерской, хотя, вполне возможно, ей стало не по себе от этих угроз.

Вернувшись домой, она устроила разнос Карлиту.

— Если ты хочешь сохранить свое место, ты должен говорить обо всем в первую очередь мне! — отчитывала она его. — Я не потерплю, чтобы у тебя были какие-то тайны. Ты не смеешь выходить из дома без моего ведома и принимать здесь каких-то людей.

Карлиту флегматично слушал ее, ничего не отвечая.

— Почему ты ничего не сказал мне о ключе от сейфа? — закричала она.

«Потому что вас это не касается», — подумал он, но вслух ответил мягче:

— Я и понятия не имел, что вас это может заинтересовать.

А что касается тайн, то у него их было не меньше, чем у Анжелы, и не одна она говорила по телефону с заграницей, и точно так же, как его новая хозяйка, он не собирался своими тайнами с кем-то делиться.

— Вам звонил сеньор Энрики, — сказал он.

— Приятно слышать, — ответила она.

С Энрики ей предстояло обсудить последние взносы страховой компании, благодаря которым будет завершено восстановление Торгового центра. Но это завтра, а сегодня...

— Я знаю, ты очень скучаешь без детей, — нежно сказала она по телефону. — У меня есть предложение. Я носу слетать в Рио-де-Жанейро и поговорить с Вилмой, ты же знаешь, она иногда меня слушает. Я уверена, что на нее очень дурно влияет Жозефа, а если бы она приехала, и вы бы встретились вдвоем, да еще в интимной обстановке, я уверена, вы бы договорились.

— Честно говоря, твое предложение для меня неожиданность…

— Я же твой друг, ты всегда мне это говорил, — так же ласково продолжала Анжела.

— Я подумаю, — пообещал Энрики. — Спасибо.

Повесив трубку, он подумал, что зря Селести так боится вмешательства Анжелы. Конечно, по отношению с ней она вела себя недостойно, но известно, что влюбленные женщины способны на все, а вот его, Энрики, она еще ни разу не подводила.

Однако он не хотел огорчать Селести и решил сам слетать в Рио и еще раз поговорить с Вилмой.

Весть о полученном Клементину наследстве очень быстро достигла его родни. Шерли с Кларой ей обрадовались, а Куколка с Агустиньо загоревали.

— Опять нас прокатили, — тихонько жаловались они один другому. И с горя решили навестить соседний бар.

— Ты же знаешь, для чего мне нужны деньги? — горестно вопрошал Куколка.

— Знаю, — отвечал ему брат.

Дело в том, что заветной мечтой Куколки было место вратаря в команде «Соколы Пари», которую содержал Эдмунду Фалкао. Он бы отдал все на свете, только бы сталь в нем вратарем, и почему-то ему казалось, что вернее всего ему помогли бы деньги.

— И ты мою мечту знаешь, — грустно проговори Агустиньо.

— Знаю, — эхом отвечал ему брат.

Они выпили немало пива, прежде чем несколько утешились и отправились домой. А дома их ждал сюрприз. На террасе кафе сидела похожая на большую клумбу дона Сарита.

— Я уже третий кусок яблочного пирога с кремом доедаю, а вас все нет и нет, — пожаловалась она. — Дона Бина хочет вас видеть.

— Красотуля? — с воодушевлением воскликнули братьи. — И мы ее тоже очень хотим повидать!

Став невестой Принца, Бина с трудом выкраивала время для старинных друзей, но выкраивала непременно. Принц занимался с ней английским, а она думала, как бы помочь Агустиньо «Понимаешь» осуществить его мечту.

— Для чего нужны деньги, если не помогать мечтать? — говорила она Сарите.

На этот раз она ждала своих поклонников, чтобы договориться о записи компакт-диска.

— Ты будешь петь, — говорила она Куколке. — А Агустиньо открывать рот.

Предложение Бины возмутило обоих.

— Не буду я за него петь, — отказался Куколка.

— Я и сам петь умею, — обиделся «Понимаешь».

—  Нет уж, ты лучше не пой, — попросила Сарита. – А то ты всех в студии распугаешь, никакие деньги не помогут.

—  А почему я должен за него петь? — сердился Куколка.

—  Да потому, что я обещала исполнить мечту Агустиньо, —  втолковывала ему Бина. — Он же хочет стать звездой, вот мы ему и поможем.

—  У меня тоже есть мечта, — упрямился Куколка. — Почему его мечта исполняется, а моя нет?

— А ты скажи, о чем мечтаешь, — попросила Бина. — Может, и твоя исполнится.

Узнав, что он хочет быть вратарем в «Соколах», она пообещала поговорить с Эдмунду.

— Я уверена, что он отнесется к моей просьбе с пониманием, — с многозначительной скромностью сказала она.

— А я тогда, так и быть, спою, — пообещал Куколка.

На том и порешили.

Бина надела новое платье — а новых платьев у нее теперь было видимо-невидимо, — надушилась самыми дорогими духами и отправилась очаровывать Эдмунду. Он, едва завидев ее, был уже очарован.

— У меня к тебе просьба, — начала Бина.

— Считай, что она уже исполнена! — пылко согласился жених. — Говори, что ты хочешь?

— Хочу, чтобы Куколка был вратарем «Соколов», — пожелала Бина.