И все знают.

Его лицо тут же бледнеет, и я получаю ответ на свой вопрос.

— Это не я, Кейт.

— Не ты? — мой голос громкий. — Трахнуть меня без презерватива пятьсот баллов, Колтер. Неудивительно, что ты быстро всё прекратил, ха-х? Ты играл всё это время?

— Ага, это всё было игрой, Кейт. И мой последний штрих — трахнуть свою сводную сестру без презерватива, — отвечает он, всё ещё держа меня за запястье. Я пытаюсь отстраниться от него, но он притягивает меня к себе ближе, на его лице читается злость. — Ты вычислила меня. Это моя грёбаная причуда. Ты с ума сошла?

— Ты отвратителен, — своей свободной рукой я отвешиваю ему вторую пощёчину. Я не верю ему. — Отпусти мою руку, или я ударю тебя по яйцам.

— Это был сарказм, — он всё же отпускает меня, и я делаю шаг назад. — Иисус, возьми себя в руки.

— Я, блядь, тебя ненавижу.

— Да? — кричит он. — Ну что ж, а я чертовски люблю тебя.

Слова разносятся в пространстве между нами, и всё замирает. Я стою там, пока он смотрит на меня, вытянув руки ко мне, его ладони раскрыты.

Как будто кто-то кладёт мне руку на плечо, и я выныриваю из моего тумана и оборачиваюсь. Кто-то открыл дверь в зал, и люди пялятся на нас. Я смотрю на них, их лица отворачиваются обратно, они делают вид, что не замечают этого зрелища.

И потом я возвращаюсь к Колтеру, стоящему там же, застывшему в той же позе. Он выглядит так же, как и я: будто кто-то ударил меня в живот.

Всё кончено.

 

ГЛАВА 27.

КОЛТЕР

ГОД СПУСТЯ

— Содовая? — стюардесса кладёт салфетку передо мной. — Арахис?

Я качаю головой, а затем откидываюсь на спинку своего сиденья и закрываю глаза, игнорируя гул голосов вокруг меня.

Настало время вернуться в реальный мир.

Такие слова прислала мне мать на электронную почту месяц назад. Я открыл его, когда сидел в кафе, находящемся в Луангпхабанге в Лаосе. Я пробыл там весь прошлый месяц, а окончание прошлого года провёл в восточной Азии: Вьетнаме, Таиланде, Малайзии, Непале, Индии и Камбодже.

Некоторые люди могли видеть, как я облажался. Они не понимают, почему я сделал то, что должен был сделать.

Свадьба всё поменяла.

И даже в другой части мира я не мг перестать думать о том, что произошло тогда. Последующие несколько месяцев, когда я каждый раз закрывал глаза ночью, это снова повторялось в моей голове, словно эта сцена была петлёй, затянутой на моей шее. Кэтрин стоит напротив меня, слёзы катятся по её прекрасным щекам, пока она говорит, как сильно ненавидит меня за то, что, думает, я сделал.

Я сказал, что люблю её. Я имел в виду именно это. То был единственный раз в моей жизни, когда я кому-то сказал эти три слова.

Но она не ответила тем же.

Я уехал, потому что решил сбежать от всего, но последний год прекрасно дал мне понять, что мне нужно. Я бы сказал, что нашёл себя, но это звучит как какое-то фальшивое дерьмо. Думаю, это был лучший выход из этой ситуации.

Я пытался с ней поговорить после свадьбы, но она даже не смотрела на меня.

— Я ничего не знаю об этом дерьме, Кейт, — говорил я. — Меня не волнует то, что все будут знать, и мне плевать, что они будут думать. И ты сама прекрасно знаешь, что «Брайтон Бинго» идея Чейза, не моя. Он просто мудак, который слил всё прессе.

— Это не имеет значения, Колтер.

Я пытался убедить её бросить всё и сбежать вместе со мной, но она не хотела ничего слушать.

У нас с Эллой случился скандал, действительно серьёзный скандал: она кричала на меня, назвала безответственным ёбарем, говорила мне, что я не получу свой целевой фонд. Я сказал, чтобы она забирала всё себе.

И уехал в тот же день. Я направился в аэропорт и купил ближайший билет до Бостона. На следующий день купил билет до Бангкока с остановкой в Токио, где планировал провести следующие несколько месяцев, снимая деньги с карточки и трахая тайских официанток. У меня не было абсолютно никаких планов на будущее.

Первую ночь я провёл в городе, получил хорошую встряску, ночевал в фантастическом бизнес-отеле. И когда проснулся утром, ничего не поменялось. Я оставался всё тем же незрелым и бестолковым придурком, каким и был всегда.

Поэтому я решил, что буду меняться. Я хотел поменяться. Я продал всё: свои дизайнерские часы, все гаджеты, вещи, которые привязывали меня к другой жизни, к той, где я был сыном известной во всём мире кинозвезды.

И сделал то, что никогда не делал.

Я работал.

Подработки то тут, то там. Я зарабатывал и путешествовал, чего не делал никогда раньше: в переполненном автобусе в Индию, на поезде в Китай. Моими друзьями стали люди, которые понятия не имели, кто я такой.

Также я следил за всем, что происходило по другую сторону океана.

Прошёл всего лишь месяц, как Элла и сенатор развелись, наверное, это случилось из-за меня и Кэтрин. В этом не было только нашей вины, потому что их отношения были обречены на провал с самого начала, ведь Элла бредила любовью, а сенатор политикой. Элла оповестила меня по электронной почте. Она сейчас в Малибу, занята ремонтом дома, снова готовит его к новой жизни. Скандал не потопил кампанию сенатора, которая была в самом разгаре.

И Кейт…

СМИ обсасывали эту историю пару недель, но потом приключилась какая-то другая скандальная история, которая отвела внимание от неё. Кейт отказалась давать какое-либо интервью. Она уехала в Калифорнийский университет, не в Гарвард.

Я улыбался, когда читал об этом. Она выбрала искусство.

Она изучает искусство.

Иногда я думаю о ней в прошедшем времени, словно она часть моей прошлой жизни. Но затем я вижу кого-то, кто похож на неё, или как какая-нибудь девушку заправляет волосы за ухо, как делала это Кейт… И она снова самая значительная часть моего настоящего.

Шесть месяцев назад моя мать прислала мне сообщение, что возвращает мой трастовый фонд. Я согласился, но на своих условиях. Первые свои инвестиции я вложил в искусство, в те места, в которые мечтала Кейт. Я их проверял, таким же образом я планирую поступать и с другим бизнесом, которому хочу помочь: старт-ап компаниям и людям с хорошими идеями, которые не имеют средств для финансирования своих проектов. Я не думал, что какое-то из мест, в которые я инвестировал, имеет какое-то отношение к Кейт.

До прошлой недели.

Это не было удачей, что я наткнулся на крошечное упоминание о выставке на том сайте. У меня установлено он-лайн оповещение, настроенное на проекты, в которые я вкладывал... и на Кейт.

Когда я увидел объявление о художественной выставке, имя было первым, что бросилось мне в глаза. И это были работы художника, который заставил меня пойти в ближайшее турагентство и купить билет в один конец. В Калифорнию.


ГЛАВА 28.

КЭТРИН

— Это безумие, — кружусь, осматривая галерею, моя голова, словно в тумане, я не верю в происходящее. — Не могу поверить, что вижу свою работу на стенах на реальной выставке.

— Придётся поверить, — отвечает директор галереи. — Многие заинтересовались тобой. Ты станешь известной, Кэтрин. У тебя талант.

— Я просто так рада, что эта галерея согласилась принять меня, — говорю я. Три месяца назад это место было на грани закрытия, из-за его давней истории это было бы особенно печально.

— Поблагодари ангела-инвестора, который спас галерею, — улыбается она.

— Не знаешь, кто это?

Она качает головой и пожимает плечами.

— Он, видимо, предпочитает делать свои дела анонимно, — отвечает она. — Кстати, моя дорогая, есть один репортёр, который хочет взять у тебя интервью.

Я стону:

— Только не о моей личной жизни.

Она снова качает головой:

— Только о твоём творчестве, дорогая.

— Но… Зачем?

— Я же говорила тебе, что ты талантливая, — улыбается она. — Как думаешь, стала бы я тратить два месяца, подготавливая всё к твоей выставке?

Это правда. Она потратила два месяца, чтобы сделать всё. Я поначалу ей не верила, что она действительно заинтересовалась моим творчеством. Думала, что это всё из-за того, что я непостоянная дочь сенатора Харисона.

Мой отец и я не разговаривали месяцами. Он просто хотел, чтобы я «выбрала правильный путь». Но я гордилась тем, что выбрала Калифорнийский университет, что выбрала искусство.

Но я не гордилась тем, что наговорила Колтеру. Тот разговор на улице, в то время как свадьба набирала свои обороты, до сих пор меня преследует. Его слова снова и снова эхом раздавались в моей голове: «Я чертовски тебя люблю».

Но я не ответила на его чувства тем же. Просто стояла там, пока он на меня смотрел, полностью искренний передо мной, но я знала, что Колтер не был тем парнем, который говорит такое.

Я не ответила ему тем же.

Когда он попытался объяснить всё, я просто сказала, что не хочу ничего слышать. Я была напугана тем, что всё это произошло на глазах у людей.

Я даже не думала, что он уедет. Даже после всего, что случилось, я пыталась разыскать его в Голливуде. Когда я послала письмо Элле, она тоже понятия не имела о его местонахождении. Она думала, что это Таиланд. Возможно, Индия. Он крутился где-то в Азии. Я писала ему кучу писем, но так и не нашла в себе смелости отправить. Рассказать о том, как я себя чувствую, как скучаю, как тоже люблю его. Но передать эти эмоции в письме не получалось. Ужасная правда заключалась в том, что я была трусихой, чтобы сказать ему в лицо о своих чувствах.

Несколько месяцев после его ухода я всё ждала, когда же откроются эти балконные двери, и он войдёт внутрь с той дурацкой ухмылкой на лице. Но этого так и не произошло.

Я бы соврала, сказав, что не думаю о нём постоянно. Но как говорится: жизнь не сказка независимо от того, как бы я не верила в это. Думаю, Колтер бы гордился мной, будь он здесь. И он бы засмеялся, увидев тему моей выставки.