***

— Виски, — бармен смотрит на меня, качая головой.

— Ты ребёнок сенатора?

— Я ребёнок Эллы Стерлинг, — этот проклятый смокинг мешает мне дышать, сдавливая шею. Здесь душно, несмотря на то, что вечерний воздух прохладный. — Это проблема?

— Да, — ответил он. — Ты старшеклассник. Я не могу обслужить тебя.

— Я не в старшей школе. Но ладно. Плевать, — развернувшись, прислоняюсь к бару, смотря в толпу, которая собралась во дворе.

Вечеринку спланировали распорядители в течение двух дней, Элла просто добавила кое-какие штрихи. Двор был изменён в нечто, что выглядело, как белые огоньки и цветы, понатыканные везде и всюду.

Но минимализм не в стиле Эллы, несмотря на её предыдущие свадьбы. На бракосочетание с рок-звездой привели тигра, что было единственной стоящей вещью. Это же просто… скучно. Пока я не увидел её. Мы были в состоянии холодной войны с той ссоры в её комнате.

Она хотя бы должна была скрыть те рисунки от меня. Я лежал в ту ночь на кровати, пытаясь успокоить свой стояк, когда моя рука наткнулась на альбом.

Страница за грёбаной страницей с рисунками меня. Я опираюсь о перила балкона и курю. Я без футболки и в джинсах с расстёгнутой пуговицей. Моё лицо. Моя грудь. Мой член. Портреты меня с широко раскрытыми глазами.

Я мысленно ругаю себя, что был настолько глуп, связавшись с девственницей. Я попал в ловушку, но в этом нет продолжения. Овладеть её киской одно дело, но она явно увлечена мной. Чего я никак не ожидал.

Кейт говорит с каким-то парнем из школы, думаю, игрок по лакроссу, она уже встречалась с ним прежде. Эти чёртовы игроки и долбаная игра Брайтон Бинго сводят меня с ума. Я сжимаю кулаки, борясь с желанием разбить лицо этому придурку, когда её глаза встречаются с моими.

На ней белое платье, одно с тех, что прислал стилист Эллы. Теперь я уже сожалею, что она носит такие платья перед другими парнями. Оно короткое, едва доходит до середины бедра, украшено золотистым цветочным узором, который бросается в глаза, когда она движется. На её ногах белые сандалии, а в ушах золотистые серьги, волосы собраны наверху, но отдельные пряди спадают и обрамляют её лицо. Всё это делает её похожей на греческую богиню. Она даже понятия не имеет, что каждый присутствующий на этом вечере не сводит с неё глаз.

Кейт смеётся на то, что сказал ей парень, при этом коснувшись его руки. С меня, блядь, достаточно. Если она хочет флиртовать с каким-то другим парнем, то я не имею никакого желания наблюдать за этим.

Я несусь через задний двор, прорываясь сквозь толпу людей. Элла что-то говорит мне, но я не обращаю внимания, сбегая в дом через кухню.

— Всё хорошо, Колтер? — спрашивает Роуз, когда я захожу.

— Просто мне нужен перерыв, — я прохожу дальше, но она останавливает меня.

— Библиотека закрыта, — говорит она. — Там тихо, если ты хочешь уединиться.

Я беру её руку и пожимаю:

— Спасибо, Роуз.

Она улыбается, а затем отходит в сторону.

— Я понимаю, иногда такое бывает. Вы, дети, слишком эмоциональные. Хочешь, я сделаю бутерброд? Этими мелкими закусками не наешься. Ты, наверное, проголодался.

— Всё хорошо, — отвечаю я. Мне просто нужно поскорее уйти отсюда.

— Если кто-нибудь о тебе спросит, — шепчет она, — я ничего не видела.

— Ты ангел.

Роуз хихикает.

— Ты бредишь.

— Говорю, как есть.

Закрываю за собой дверь в библиотеку, меня встречает гнетущая тишина. «Кейт, наверное, сейчас в самом разгаре веселья», — говорю я себе. — «Это к лучшему». То, что было между нами, подразумевало только секс. Ничего более. Она не должна была рисовать страницу за страницей, изображая на них меня. А я не должен был думать о ней, спасать с той вечеринки и отклонять предложение секса, потому что не хотел причинить ей боль.

Я, блядь, больше не знаю, кто я такой на самом деле.

Кэтрин просто перевернула все вверх дном. Я не хороший парень.

В библиотеке есть бар, поэтому я наливаю себе немного виски. Тонущий в своей собственной тоске, я стараюсь не смотреть в окно.

Интересно, а что, если отвратительный игрок по лакроссу танцует с Кейт, прижимаясь к ней, скользя своими пальцами по её попке, шепча ей на ушко то, что хочет сделать. От этой мысли мне захотелось убить говнюка.

Вместо этого я проглатываю оставшуюся жидкость залпом, позволяя теплу обжечь моё горло. Я опёрся головой о стену, закрыв свои глаза.

Когда двери открылись, я поднял голову.

Рыженькая закрывает дверь, пересекает комнату и расстёгивает на спине своё чёрное платье, позволяя ему лужицей упасть вокруг ног. Если судить по кое-каким вещам, у неё натуральный цвет волос.

Ладно, чёрт. Было бы ещё лучше, если бы передо мной стояли рыжие близняшки. Она выжидающе на меня смотрит, руки лежат на бёдрах, на ней только чёрные туфли на шпильке.

— Ну? — спрашивает она.

Я не шевелюсь.

— Что ну?

— Я надеялась на другую реакцию. Ну, слышала, что ты любишь потрахаться, — она стоит неподвижно, гордо выставляя свою наготу напоказ, словно какой-то павлин. Не то чтобы она не должна этого делать. Её тело великолепно. За исключением её груди. Я не могу перестать думать о сиськах Кэтрин. Эти… меньше.

— Это то, что они сказали?

— И что? — спрашивает она. — Тебе не нравится то, что ты видишь? Или уже повидал столько цыпочек, которые снимают перед тобой платья, что для тебя это уже пройденный этап?

Её голос отталкивает. Мне надоела её болтовня. Я встаю, поднимаю платье с пола и отдаю ей.

— Я не заинтересован.

Но она не отступает, а наоборот хватает меня за воротник рубашки и трётся своим телом о моё.

— Перестань. Колтер Стерлинг не заинтересован? Я слышала, что ты хорош…

— Я же сказал, что нет. У тебя что, со слухом проблемы? — я отталкиваю её, а затем мой взгляд падает на открытую дверь.

Кейт стоит прямо здесь, не двигаясь, её глаза скользят между мной и обнажённой девушкой, которая стоит недалеко от меня. Она несколько раз моргает, и думаю, она готова разрыдаться. Но она просто качает головой и пятится.

— Кейт! — я бросаю мрачный взгляд на рыжую, которая вообще, кажется, не имеет никакого стыда, стоя голой в библиотеке. — Забирай нахрен свои вещи и проваливай ко всем чертям.

Выбегая из библиотеки, я высматриваю Кейт, но она уже на улице. Прохожу мимо кухни, направляясь к выходу тем же путём, каким вошёл, но останавливаюсь. Официанты выносят новую порцию еды, и я вижу Роуз, которая направляется в мою сторону.

Она одаривает меня взглядом:

— Ты расстроен.

— Разве ты не знала, что я вечно угрюмый ребёнок Эллы? — спрашиваю. — Я всегда расстроен.

Она кладёт руку на свою талию.

— Я не сказала, что злой, — отвечает она. — Я сказала расстроен.

— А есть разница? — я раздражён, но не хочу вымещать всё на ней.

— Есть большая разница между злостью и болью.

Я вымученно смеюсь.

— Мне точно не больно.

— Конечно, не больно, — она вытирает руку о свой фартук. — Но дело в том, как ты смотришь на неё и как она выбежала из столовой. Думаю, она вернулась на вечеринку.

— Понятия не имею, о чём ты.

— Конечно же, не имеешь, — отвечает она. — Но об этом не здесь. У меня много людей, которые ждут моего указаний. Мне нужно работать.

Тяжело вздыхая, делаю шаг на улицу, проходя мимо богатеньких зазнаек, политических друзей сенатора, одетых в смокинги, едва сходящихся на их животах. Их жены уже не молоды, но они так стремятся сохранить былую красоту, делая множество пластических операций на своих лицах. Моя мать пригласила сюда чуть ли не всех звёзд Голливуда.

— Колтер! — зовёт меня сенатор, моя мать как всегда держит его за руку. Она выглядит такой счастливой, что говорит о некотором количестве выпитых бокалов шампанского. — Я хотел бы познакомить тебя с конгрессменом Хиллом и его женой Барбарой. Колтер был принят в Йельский университет с этой осени.

Я остановился, уставившись на него. Вот это новость для меня, так как я никуда не подавал заявление. На самом деле методист в школе практически настаивал на отправке моих заявок ему, но я отказался. Зачем идти в университет, если у меня есть трастовый фонд?

Кроме того, нет никакого смысла учиться где-то для таких людей, как я. Мы должны жить на дивиденды, тратя наши деньги направо и налево, позировать для журналов, посещать светские мероприятия, а затем встретить девушку, которая будет пытаться сохранить свою молодость, тратя сумасшедшие деньги на пластические операции.

Моя мать смотрит на меня, ожидая:

— Ты планируешь пойти в Йель этой осенью, Колтер?

Улыбнувшись, я киваю головой.

— Очень надеюсь на это, — отвечаю. Я просто хочу поскорее уйти с этой долбаной вечеринки. Моя цель — найти Кэтрин, но зачем? Лучше, чтобы она думала, что я хуже, чем есть.

Пока не вижу её с этим неандертальцем-игроком. Я смотрю, как она хватает два бокала шампанского с подноса официанта, выпивая их один за другим. Кейт бросает на меня мимолётные взгляды, а затем поворачивается к парню.

Моя мать что-то мне говорит, в то время как жена конгрессмена касается моей руки, но я не обращаю на них никакого внимания. Всё исчезает, когда я наблюдаю, как Кэтрин подаётся вперёд, положив руку ему на плечо, а затем заправляет за ухо локон, наклоняет голову и, улыбаясь, закусывает нижнюю губу.

Так она улыбается для меня. Эта улыбка убивает меня. Это толкает меня за грань.


ГЛАВА 20.

КЭТРИН

Он разговаривает с моим отцом и с его партнёрами о «действительно важных вопросах», о предстоящей президентской гонке, и, о боже, мне кажется, что он только что сказал, что хочет обзавестись женой и детишками. Я касаюсь его руки и делаю вид, что всё, что он сказал, выглядит до ужаса смешным, но на самом деле Колтер всё ещё не покидал мои мысли. Я просто не могу выкинуть из головы… Колтера, который стоял с той женщиной в библиотеке.