У меня была такая одноклассница. Я никогда не понимала, что в ней находили мальчишки, – голос тихий, взор томный. Откуда мне, королеве класса, было знать, что иногда настоящая женственность важнее умения в двенадцать лет носить каблуки и покуривать с мальчишками в подворотнях.

Сейчас мне это было очевидно, и я улыбнулась, осознав свою возросшую мудрость. Бриджит приняла улыбку на свой счет.

– Вам нравится? – Ее миндалевидные глаза оказались на уровне моих.

– Просто замечательно! Вы вернули меня к жизни.

– Я очень рада. Сейчас вам сделают пилинг и маску.

Она улыбнулась и вышла.

Пока косметолог колдовала над моим лицом, нанося кисточкой салатовую жижу, пахнущую травой, в моем воображении на черном фоне рисовались радужные круги и спирали. Потом возник розовый тюльпан и стал раскачиваться, за ним появился Великолепный Федор, который улыбался и что-то невнятно мяукал. Его появление было не к месту, и я прогнала его, опять вызвав тюльпан. Но упрямое растение все-таки пропало, а на смену появились глаза, брови, губы и темные вьющиеся локоны…

– Все, мисс, мы закончили… – Голос косметолога прервал мою нирвану. Если бы симпатичная негритяночка не улыбалась всеми тридцатью двумя зубами, я бы точно запустила в нее махровым тапком.

Потом мне долго делали укладку, и я чувствовала себя чистопородным йоркширом, которого готовят к собачей выставке.


Спустя час Аня покинула салон. Глядя на свое отражение в зеркальной стене холла, она поняла, что уж слишком тщательно готовится к вечеру и на пляже будет выглядеть нелепо с идеально причесанными волосами. Она встряхнула головой и покрутилась перед зеркалом.

За ее самолюбованием наблюдал тот самый молодой портье, которому она позавчера так изящно нахамила, пользуясь тем, что он не знает русского. Он приподнял брови и одобряюще поднял вверх большой палец. Ей ничего не оставалось, как улыбнуться. Она поднялась в номер, взяла фотоаппарат и отправилась на то место, где впервые увидела Энрике.

Аня пришла на пляж и села на белый песок. Она не удивилась тому, что он опаздывал, но гадкое чувство неудобства копилось по капле, и все больше с каждой минутой. Энрике задерживался уже на пятнадцать минут…


Я ненавижу ждать. Больше всего на свете. Ожидание делает со мной страшные вещи. Это неправильно, твердят мне с детства. Это неправильно, говорю я себе. И все-таки натура сильнее. Стихия огня непостоянна, холерична, и вся жизнь детей огня подчинена постоянному его поддержанию.

Если вы хотите выбить меня из колеи перед встречей, просто заставьте меня подождать минут тридцать, и от моей решительности не останется и следа. Я всегда уверенна, собранна, умею вести беседу практически на любую тему, но стоит заставить меня ждать…

Я уговаривала себя, что он опаздывает, потому что чем-то занят, потом я пугалась, что он забыл место, время, день, когда должен прийти, потом я хотела уйти и уже было встала, но потом плюхнулась на песок – упрямство взяло верх.

Прошло сорок минут, все чувства, что я испытала, перегорели, и я сидела, тупо глядя в лазурное небо.

– Здравствуйте, Эн!

Я вздрогнула. Передо мной стояли ноги в белых брюках. Я подняла глаза, всеми силами стараясь улыбнуться. Скорее всего, мой оскал выдал все мои чувства, потому что он присел рядом и заглянул мне в лицо.

– Простите, я опоздал. Я искал это. – Он протянул мне цветок розовой орхидеи. – Они растут только в одном месте на острове, я хотел принести его вам.

«Блин!!! – закричала я про себя. – Как теперь я могу сердиться! Абориген не лишен хороших манер и знает, как извиняться».

Цветок и правда был прекрасен.

– Извинения приняты. – Я взяла цветок. – Но это не значит, что я вас простила.

– Простили. Вы отходчивы, я заметил. – Он широко улыбнулся.

– Не всегда, вы меня не знаете.

– Вы и сами себя не знаете.

– Может, вы меня знаете? – уди вилась я.

– Можете не верить, но знаю. Моя прабабка была из карибов, населявших когда-то остров. Так вот ей от ее прабабки-шаманки передался дар ясновидения. Раньше этот дар передавался только по женской линии, но моя прабабка очень меня любила и передала дар мне, когда умирала.

– Понятно, – кивнула я, понимая, что меня принимают за дуру, но спорить было бесполезно. Я достала из сумки фотоаппарат.

– Ясно, вы мне не поверили. Что ж, работа прежде всего. – Он встал и отряхнул с рук песок. – Что я должен делать?

– Ничего. Просто будьте собой.


Они подошли к кромке воды, и Аня сразу стала снимать. В начале Энрике смущался, так естественно и по-мужски красиво, что Аня с жадностью ловила каждый кадр. Потом он немного освоился, стал швырять камешки в воду, катался по песку, заходил в воду, играя с ней… Он делал все с таким профессионализмом опытной модели, что у Ани по телу бегали мурашки.

Она снимала до тех пор, пока буфер не был полностью заполнен фотографиями. Аня опустила камеру…


– Вы точно раньше не снимались? – спросила я.

– Точно. Этим я не занимался ни с кем, кроме вас.

Я уловила подтекст, но сделала вид, что не обратила на него внимания.

В этот момент мимо проходили двое девиц в купальниках.

– Привет, Энрике! – Они подошли к нему и по очереди его облобызали. Слово «поцеловали» здесь не подходит, они его именно облобызали. Мне показалось, что одна из них вот-вот залезет ему языком прямо в ухо.

Красавчик проделал с девушками почти тоже самое, вдобавок шлепнув их обеих по попкам. Девицы засмеялись и обрызгали его водой. Я готова была провалиться сквозь землю вместе со своим дурацким фотоаппаратом. В этот момент мне казалось, что я абсолютно лишена женственности, и чувствовала я себя, как евнух рядом с Коннаном-варваром.

Инстинкт подсказал мне: пора валить, – и я решила его послушаться.

Троица продолжала невозмутимо резвиться, но Энрике в конце концов заметил, как я нехотя и очень медленно складываю вещи в сумку.

– Вы уже уходите, Энни? – удивился он.

– Да. Я вижу, вы тут встретили знакомых…

– О, это Бонни и Латоя, а это Энни, – представил он меня своим мартышкам. – Энни из России.

Я скривила рот в улыбке, а девицы сделали загадочные лица, ища в своем крохотном мозгу ассоциации с этим словом.

– Это очень далеко. Там по улицам ходят медведи! – неудачно пошутила я. Энрике тоже сделал загадочное лицо. Боже! Теперь я чувствовала себя полной дурой. – Ладно, ребята, приятно было познакомиться, мне пора. Скоро ужин, и я проголодалась.

Я старалась покинуть это место как можно скорее, но череда нелепостей в моем исполнении продолжалась.

Сначала я потеряла по дороге одно сабо, пришлось вернуться за ним. Я невольно взглянула на веселую троицу, которая махала мне руками, а их белые зубы были видны даже с моим «минус два». Потом из сумки «выползла» бутылка с водой. И в довершение на лифчике предательски лопнула бретелька. Но этого им не дано было увидеть.

Поднявшись в номер, я бросила на кровать сумку с фотоаппаратом и отправилась на ужин. У меня не было желания переодеваться, и я пошлепала в ресторан прямо в сланцах. К счастью, мои шелковые бирюзовые брюки были достаточно элегантны для белоснежного интерьера ресторана.

Я села за столик и поняла, что меня все здесь раздражает. Оно и понятно – месячные на подходе. Я переливала ложкой суп из сладкого картофеля и томатов, глядя на то, как оранжевые капли разлетаются по краям тарелки.

– Вам не нравится? – тихо спросил меня мужчина в белом колпаке.

– Нет, нет, что вы, очень вкусно, – меньше всего мне хотелось обидеть повара, – просто аппетита нет.

– Так не бывает, – улыбка засияла на черном лице (ох уж эти островитяне!), – значит, это блюдо вам не подходит. Попробуйте салат из авокадо и папайи, это лучшее лекарство от хандры.

Отказаться было невозможно. Салат был великолепен, но мне не давало покоя чувство, природу которого я не могла понять.

«И вовсе я ему не навязывалась… Все-таки глупо, глупо было обращаться к дикарю. Это моя дурацкая привычка делать все по своему… Хотела себе отдых испортить и испортила».

Я продолжала бубнить про себя, ковыряя прыщик на шее, и вдруг меня как молнией поразило. Мать моя женщина! Деньги-то ему отдать я забыла… и договор! Что теперь делать? Опять переться к нему на лодку? Нельзя, он точно решит, что я его домогаюсь. Может забыть о нем, он ведь и договор не хотел подписывать. Сделаю вид, что ничего не было. Нет, так тоже нельзя.

Я нащупала на плече цветок орхидеи, который заплела за лямку майки и достала его.

«Опоздал, потому что искал это…» Идиот! Пусть оставит свои уловки для тех телок, с которыми он так нежно облизывался.

Я бросила цветок на стол. Знает он меня лучше! Тоже мне, вну чек шаманки, а я как дура уши развесила, надо же было так лохонуться! Теперь, наверное, обсуждает меня со своим дружком, у которого на жопе баба с рогами.

В номере я не удержалась и просмотрела фотографии с Энрике. Что сказать, он был великолепен! Это чудо, не было ни одного кадра, где бы он вышел неудачно. Слайд-шоу без остановки гоняло мне хронику нашей встречи.

Глава 7

Этой ночью Ане приснился эротический сон. Такой красивый и сладкий, что ей не хотелось просыпаться. Однако восток разгорался все сильнее, пока из-за горизонта не выкатилось сонное светило. Оно медленно наливалось жаром, как и тело девушки, на котором выступили мелкие капельки пота.

Она ворочалась в постели, не зная, какую позу принять, чтобы бабочки перестали порхать в животе, но они продолжали щекотать своими крылышками до тех пор, пока она не рассердилась на свое непослушное тело и не сбросила с себя простыню.

Белье было влажным, и ей стало как-то неловко перед собой и перед девушкой с кувшином, глядевшей на нее с картины напротив кровати…


– Ну и что ты уставилась? Я живой человек и могу позволить себе кончать, когда захочу, особенно в своем собственном сне, – оправдывалась я перед ней. – Я расстроена, а когда я расстроена, то всегда хочу секса, и если не с кем, то остается только с собой.