Внезапно ей пришла в голову идея.

Аня протянула руку и достала из папки листок бумаги и карандаши. Она была рада, что Энрике не заметил этого, иначе его поза перестала бы быть такой естественной.

На листе появились профиль, волосы и плечи, напряженные локти, зарытые в простыню, выступающие лопатки, сильные, как крылья, сложенные за спиной, изгиб поясницы, бедра как у греческой статуи, ноги…

Он не замечал, что Аня рисует его, а она вытачивала штрихами его тело на листе.

«Хочу запомнить его таким», – думала она.

В матче наступил перерыв, и Энрике отвлекся от телевизора. Он смутился и рефлекторно поменял позу, однако рисунок был уже готов…


– Подкараулила меня?

– Я не могла удержаться – ты был очень красив, – сказала я.

– Да уж, я такой! – Энрике хлопнул себя по ягодице.

Я засмеялась: мужское кокетство всегда забавно.

– Паоло тобой просто очарован, – сказал он. – Он обещал поговорить насчет тебя со своим другом – хозяином галереи искусств Девониш.[6]

– Со своим другом или со своим…

– Эй, Анита, не будь ханжой! Было бы здорово, чтобы твои работы там выставлялись.

У меня по спине пробежал холодок.

– Конечно, это здорово. А как я их буду сюда присылать?

– Зачем присылать? – удивился Энрике.

И тут у меня не холодок пробежал, а целая снежная лавина сошла.

– Ты хочешь, чтобы я…

– А ты нет?

– Я – да, но…

– Что но? – Энрике сверлил меня взглядом.

– Ведь ты…

– Я люблю тебя.

Я остолбенела. Его глаза в полутьме были похожи на огромные черные вишни.

– Я люблю тебя, – повторил Энрике.

– Но как же…

– Я люблю тебя и хочу, чтобы ты сейчас же мне ответила, что чувствуешь ко мне.

Жар бросился мне в лицо, а в горле стоял ком. Я хотела сказать ему то, что он хотел услышать, но испугалась, что скажу – и все это кончится. Я всегда боялась признаваться мужчине в любви, хотя по жизни я настоящая влюбчивая ворона. За свою недолгую жизнь я влюблялась раз сто и девясто восемь из них не взаимно, но это вовсе не мешало мне вновь и вновь западать на симпатичных представителей противоположного пола.

Как и у всякой женщины, у меня есть определенный тип мужчин, мимо которых мое легкомысленное сердечко пропорхать просто не в состоянии. А именно: мимо высоких смуглых брюнетов с красивыми (обязательно), в меру волосатыми ногами.

Именно такой мужчина в данный момент крепко, до боли сжал мое сердце вопросом, на который мне хотелось прокричать: «Да, я люблю тебя! Люблю как чокнутая, как первый и последний раз в жизни, и мне плевать, что будет дальше!» Но я этого не сделала. Трусиха!

Энрике положил мою голову себе на грудь, и мы так и лежали нагими в темноте под бормотание кабельного канала, пока не уснули.


– Анита, – послышался в темноте голос Энрике.

– Что?

Я открыла глаза, но продолжала спать. Сон и явь смешались, и я решила спать дальше. Мне даже показалось, что я услышала собственный храп.

– Анита, – опять позвал его голос.

Энрике стоял, склонившись надо мной.

Одетый.

– Вставай.

– Зачем? – Я взглянула на часы. – Ты с ума сошел? Сейчас четыре часа ночи!

– Мы идем купаться.

– Ни за что!

Я укрылась с головой одеялом.

– Пойдем, тебе понравится, – уговаривал он. Господи, разве можно ему отказать?

– Ну, хорошо, – сдалась я, понимая, что сейчас мужчина в спальне мне не просто мешает, а лишает моего любимого занятия – сна. Но даже спросонья я понимала, что готова ЭТОМУ мужчине прощать многое.

– Только купальник возьму, – пробурчала я.

– Не надо купальника.

– Как не надо? – удивилась я. – Меня выгонят с позором!

– Ты забыла, что я – друг хозяина отеля?

Это был решающий аргумент, и мы отправились к бассейну.

Если кто не знает, то скажу: нет ничего прекраснее карибской ночи. Это просто сказка! Здесь и ночью природа не спит, она живет, поют птицы, которых вы днем не услышите, а цветы пахнут намного сильнее.

– Там кто-то есть… – Я заметила свет у бассейна. – Это и правда дурацкая идея, Рике!

Я развернулась, чтобы уйти.

– Не беспокойся, там никого нет. – Он потянул меня за руку.

Мне нравилось идти за Энрике, нравилось, что он ведет меня, нравилось, что он решает, куда идти и когда.

Мы подошли к бассейну, и я увидела, что рядом накрыт столик на двоих и горят свечи. Вокруг бассейна тоже стояли свечи.

«Я точно попала в мыльную оперу, – подумала я. – Сейчас придет злобный плантатор дон Педро и разрушит наше счастье с прекрасным юношей…»

– Это все ты сделал?

– Да. Тебе нравится?

– Как такое может не нравиться! – Я повисла на нем.

– Теперь ты веришь, что я люблю тебя?

– Почти.

– Почти? – Он возвел руки к небу. – Хорошо, ледяная русская красавица, я подумаю, как убедить тебя.

Он налил в бокалы шампанское.

– С днем рождения!

У меня дух перехватило. Такого дня рождения у меня действительно еще не было. Я выпила бокал до дна.

– А что у нас с купанием? Значит, ты меня обманул и купаться мы не будем?

– Ну, вообще-то, это была всего лишь уловка.

Он смущенно заулыбался. Обожаю, когда он так улыбается!

– Ну уж нет! – Я толкнула его прямо в бассейн.

Энрике с шумом упал в воду.

– Держитесь, Карибы, русские гуляют! – крикнула я и прыгнула следом.


Пусть мне сегодня исполнится двадцать! Пожалуйста, пусть мне будет двадцать! Именно так я себя сегодня чувствую. Для меня все новое. Я повзрослела на год, но стала намного моложе.

Когда мне было двадцать, я была столетней старушкой по сравнению с Аней сегодняшней. Теперь я радовалась, что пришел праздник, от ожидания которого меня передергивало каждый год, едва я успевала навести в квартире порядок после очередного…летия. А сегодня мне двадцать, и я обожаю свои дни рождения!


В шесть утра Энрике занес меня в номер. Я была похожа на блаженную. Я это видела в зеркале напротив кровати. Это видела и девушка с кувшином – с портрета на стене. Я подмигнула ей, и она мне, кажется, тоже. Мы как-то сдружились с ней за эти дни, она была единственным свидетелем моих переживаний, безмолвным советчиком, а главное, у нее было два наиценнейших качества настоящей подруги: первое – она не критиковала моего возлюбленного, а второе – она умела хранить секреты.

Энрике принес из ванной полотенце и стал вытирать мне волосы.

– Нельзя ложиться спать с мокрой головой – заболеешь, – сказал он, бережно гладя меня полотенцем.

Бли-ии-нн! Ну не бывает на свете таких мужиков! Все они озабоченные, неаккуратные, необязательные, ненадежные твари! Им нельзя верить ни за что! Это истина, которую мы впитываем с молоком матери, а она с молоком своей матери, и так испокон веков, и не нам эту истину менять!

Я не собираюсь устраивать никакой революции в вашем сознании. Не верьте мне, прошу вас, таких мужчин на свете нет!

Я почувствовала, как расческа скользит по моим волосам. «Он что, меня причесывает?» – спрашивала себя я, глядя на цветок орхидеи, лежащий на подушке. Может, вам будет смешно, но я мечтала об этом моменте. Чтобы меня вот так после купания принесли в постель и расчесывали мне волосы, а по спине у меня от блаженства бегали мурашки.

И как теперь говорить, что таких мужчин нет? А Энрике?

– Приходи на яхту в двенадцать, – шепнул он мне и накрыл одеялом.

Это было последнее, что я услышала, потому что следующие четыре часа был сон, густой и черный, как сама карибская ночь.

Глава 13

Я проснулась ровно в десять и посмотрела на соседнюю подушку. Она была пуста, и это меня расстроило. Мне не хватало Энрике.

Тогда я решила не отчаиваться и просто представила его рядом. Во сне у него было детское лицо. Немножко поднятые вверх брови и оттопыренные губки, слегка пересохшие, такие, по которым хочется провести пальцами.

Не то что Великолепный Федор. Я старалась не смотреть на него спящего, иначе у меня просыпалось желание как-то поиздеваться над ним, пока он спит. Обычно он зарывался ухом в подушку и сразу впадал в анабиоз, становясь похожим на гигантского плюшевого медведя, которого хочется спихнуть ногой с кровати, чтобы не мешал. Иногда я даже ловила себя на мысли, что почти ненавижу его.

За что? Спросите доктора Курпатова.

Я могу сказать только то, что не люблю, когда мужчины спят в майках, аккуратно складывают носки перед сном и стригут ногти, складывая их на тумбочку возле кровати.

Только сейчас я поняла, почему не воспринимаю его как необходимый атрибут своей жизни. Он не был мне необходим ежедневно, ежечасно.

Меня всегда напрягало его присутствие с газетой в руках с утра на моей кухне, которая граничит с туалетом. Это заставляло меня справлять нужду в неестественной позе, чтобы не слишком шуметь, тогда как он совершенно не стеснялся естественных проявлений своего организма.

Энрике совершенно другой. Я хочу так думать, и я в этом уверена.

«Ооо! По-моему болезнь прогрессирует», – подумала я. Не нужно развивать в себе потребностей, иначе очень трудно будет от них отказаться.

– А почему я должна отказываться? – спросила я свое отражение. – Пусть он приедет ко мне в Москву!

Мои глаза в зеркале засияли.

И в самом деле, у Энрике прекрасные задатки модели. Я могла бы поговорить со Стасиком, чтобы он пристроил его в свое агентство. Это на первое время, а потом он сможет сам выбирать себе агентов…

Внезапно посетившая меня идея показалась мне такой гениальной, что я едва не поцеловала свое отражение в зеркале.

– Это решение! Отличное решение! – обрадовалась я. – Он будет жить со мной… – Счастье душило меня. – Я помогу ему, и он останется рядом со мной…

Надо все хорошенько обдумать.

Я почувствовала себя по-настоящему счастливой. Впервые за долгое время я задумывалась о будущем. До этого я жила только настоящим и пыталась выжать максимум из каждого нового дня. Мне казалось, что строить планы на будущее глупо, потому что какой смысл расписывать на пятилетку вперед, когда через день, час или минуту мысли о долгосрочной перспективе может оборвать низко летящий, тихо свистящий кирпич, например.