Полет и возможно два или три переворота длились не долго, я почти не чувствовала свою руку вцепившуюся в держатель у дверцы, ребра которые до боли сдавил ремень, или ноги, которым неожиданно стало тесно в свободном салоне авто, зато я отчетливо ощутила руку Владимира. В ужасе столкновений, его ладонь нашла мою ладошку и крепко сжала, приободряя — все будет хорошо…

Когда визг шин стих, стекло с моей стороны окончательно осыпалось, перед глазами перестали плясать красные пятна, я поняла что вишу на ремнях верх тормашками, я рядом в таком же положении завис Владимир, чья рука так и не отпустила мою ладошку. В свете проносящихся мимо редких машин, заметила блеск его глаз и движение разбитых губ. Поймав ошарашенный взгляд босса, я улыбнулась — живой.

— Ну, что? — он сконцентрировал на мне мутный взгляд и моргнул. — Выбираемся или посидим еще немножко?

— Татьяна вы как? — по его щеке потекла красная густая капелька. Дотянувшись я стерла ее.

— Бывало и лучше, но не скажу что хуже, чем после скалолазки в центре досуга. И кажется у меня шишка на голове… внушительная.

— И все? — прохрипел Владимир, освобождая мою руку от пожатия, от чего стало холодно и не уютно.

— А… так руки на месте, ноги чувствую, голову не оторвало, вас вижу, слышу, говорить могу — все на месте, и все в порядке.

— Посмотрим, что вы завтра скажете, — прохрипел он, отстегивая себя от кресла.

— Не иронизируйте, завтра скажу все тоже самое, еще и порадуюсь с утра пораньше.

— Как порадуетесь? — бухнувшись вниз, тихо спросил босс.

— Запросто, что проснулась.

— В смысле, почему? — неуклюже вывернувшись, он сел на ноги, чтобы отстегнуть меня.

— Потому что после сегодняшнего могла бы уже и не встать. — С небес на землю вернулась относительно аккуратно и с его помощью, да так, что вновь оказалась в его объятиях. — Что дальше?

— Выбираемся через ваше окно.

— Знаете, я передумала.

— В смысле?

— Я больше не хочу кататься.

— Целиком и полностью разделяю ваше мнение, с меня тоже хватит. А теперь давайте, не задерживайте очередь, — и кивок в сторону «выхода».

Выползла с огромным трудом, еще решила, что побила все мыслимые и немыслимые рекорды по медлительности, а оказалось, что не все, Владимир выбирался еще медленнее. Очутившись снаружи, мы очень медленно похромали, в сторону ближайших зарослей, где расположились с относительным удобством. Услышь я ранее, что парочка из машины удалилась в кустики, восприняла бы выражение с двойным подтекстом, а в нашем случае двусмысленность была не предусмотрена. Владимир, стараясь не уснуть, кому-то названивает, а я же с каждой минутой нахожу на своем теле все больше ушибленных мест. Когда их счет перевалил за двадцатку, махнула рукой и с трудом, откинувшись на спину, уделила свое внимание небу. К чему забивать голову пустыми вопросами, босс рядом вот он пусть и решает, а я лучше взгляну на то, что было до меня и останется после — звезды.

Вспомнилось чужое изречение: «Что нам наши трудности и жизнь в целом в сравнении с небесными переворотами» и еще одно «Чем ты ближе к огням столицы, тем меньше огоньков видишь в небе». Мы в пункт назначения не доехали, так что нам повезло… относительно, то есть к центральной части города еще много километров, и картина ночного купола радует тысячами звездочек. Мне с моим зрением и пары сотен хватит, а Владимира небо точно должно радовать.

Я обратила взор в сторону молчаливого начальства: — А как у вас со зрением?

— Уже не двоится. — Ответил босс, и из положения сидя, перешел в положение лежа на боку, подперев голову кулаком, поинтересовался, — а что?

— Большую Медведицу видите?

— Предлагаете на нее посмотреть?

— Если вы в силах ее найти. Я, к примеру, не вижу. А вы? — молчит, а мне как раз поделиться историей захотелось, так что, не обращая внимания на его пристальный взор, продолжаю. — Знаете, с ее помощью можно устроить проверку зрения: у третьей звезды Алиот, которая находится на ручке ковша, есть спутник, ну или почти спутник, в общем, еще одна маленькая звездочка. Так вот считается, что если вы ее видите, то зрение у вас в порядке.

А со стороны Керимова ни звука, поворачиваю больную голову и замираю под его замутненным взором. То, что взор замутнен дала понять машина, развернувшаяся недалеко от нашего места крушения, перевернутый Mersedes они не заметили, и поехали дальше, а босс все так же смотрит на меня.

— Владимир, вам плохо?

— Нет. Я тут подумал и решил…

— Что решили?

— Что так реагировать на произошедшее можете только вы. — Похвально слышать, но от темы увести себя не дала.

— А… это шоковое, так вы Медведицу видите?

— Нет.

— Не видите или не хотите… увидеть?

— Хочу… — а произнес это так, словно речь не о звездах и проверке зрения. Поддалась искушению, спросила, чего именно начальство хочет.

— Хочу детей, пока со здоровьем проблем лет. В свои пятьдесят, надеюсь еще суметь поиграть с сыном тинэйджером. — Не весело признался он.

— Да, такие мысли отрезвляют. — Вернулась к созерцанию звезд, отстраненно подумав, что я тоже много чего хотела. А получила не все и не сразу после оглашения желания, кое-что лучше бы не получала вообще. Так что теперь учусь ждать лучшего, выбирать лучшее, и не роптать на полученное и приобретенное, потому что это тоже мой выбор, сделанный когда-то давно-давно.

— Отрезвляют, — протянул босс. — У меня отец молод был. Я его живым и сильным запомнил.

— Это хорошо.

— А вы? — вопрос Влатимир задал совсем тихо.

— Что, а я? Моего отца вы видели. Он всегда был живым и сильным. И мне и Степке было на кого посмотреть и с кем поиграть с детства.

— Это да… я о детях. Есть желание с детьми успеть повозиться?

— Аааа, а у меня проблемы с щитовидкой, вот и вся моя возня.

— Рожать можешь? — резко перешел он на ты, и голос изменился, став неожиданно требовательным. Меня такая перемена не насторожила, а скорее рассмешила.

— Говорят, да. Но раньше пугали, что зрение значительно сядет.

— Если будешь рожать в Германии, не сядет. — Авторитетно заметил он.

От такого заявления я нашла в себе силы и села. Надо же само начальство не против чтобы рожала в Германии, удивительно как мне с Керимовым повезло. Обернувшись на него с улыбкой поинтересовалась:

— А я буду рожать в Германии?

— Если выйдешь за меня, то да. — Интересная информация для размышлений, это что своего рода предложение руки и сердца? Не верю… И все же сглотнув, уточнила:

— А я выйду за тебя?

— Это у тебя спросить надо. — Вот так оборот, и что тут скажешь?

— Так спрашивай.

— Так выйдешь? — не сдал своих позиций босс, уткнувшись взглядом в мою спину.

— А по нормальному спросить страшно?

— Честно? — его взгляд перекочевал выше и остановился где-то на уровне моих губ. — Страшно.

Если я правильно поняла, то это было одно из самых неординарных предложений руки и сердца. От знакомых слышала разные варианты: «Слышь, съедемся?», «Я сыну свою фамилию хочу дать», «Работа у меня опасная, и чтоб квартира брату не перешла…», а еще был такой «Светка, стерва, хрен тебе, а не свобода!». Варианта: «У тебя спросить надо» еще не было, да и можно ли его засчитать, если он произнесен в пылу борьбы за жизнь?

— Ну, если тебе уже на этом этапе страшно, поддразнила я, — то, что будет, когда мы…

Договорить мне не дали. И если бы поцелуй рот закрыл, так нет же… окровавленная ладонь Владимира.

— Шшшш!

От одного этого звука мое громко ухающее сердце из груди перебралось к горлу, дыхание тяжелеет, и я отчетливо чувствую запах крови, и ее вкус тоже. Проходит одна секунда, затем вторая… мои пальцы от напряжения начинает покалывать, ну а ладонь босса так вообще дрожать.

Еще ни разу в жизни меня так не пугала фраза, произнесенная приятным низким голосом уважаемого Цицишвили:

— Живые есть?

— Татьяна… Это за мной. — Прохрипел Владимир глухим голосом.

Я отодвинула его руку: — Нет, это за нами. Заруби, мы тут!

Когда его ребята помогли нам выбраться, грузин произнес, не скрывая улыбки: — Хорошо вас раскрасило… в гробы краше кладут.

— Еще бы… это твои знакомые были? — пропустив вперед босса, села в машину с серьезным видом.

— Нет.

Я покосилась на бледного тяжело дышащего Владимира, который под покровом снятого пиджака незаметно для остальных присутствующих вновь взял меня за руку.

— Заруби, ты здесь какими судьбами?

— Ставропольцев подсказал, что вас встречать не нужно… — «не» он подчеркнул. — Плюс повторный звонок с телефона Керимова, порядком насторожил.

И двух часов не прошло, а он уже знает, кому принадлежит номер, с которого я звонила. Быстро работают.

— Спасибо, что встретил. Без тебя мы бы не выбрались.

— Те… вас бы вытащили не только из горящей машины, слишком ценный экспонат ваш босс. — Грузин глянул на второго участника аварии без улыбки, — проснется, спросите, кому он крупно задолжал.

Но Владимир на этот счет не смог ничего внятного ответить, ни через минуту, ни через полчаса, когда оказался в клинике. На прощанье, сжав мою ладошку, прошептал:

— Не забудь с тебя ответ.

— Не забуду.

— Ты подумай, а о столкновении не бойся, более не повторится.

— Хорошо. — А что еще сказать, если он почти в невменяемом состоянии. Следующие часы приема в понедельник после 17:00, к этому времени он десять раз передумает и двадцать раз забудет. Или слова свои заберет обратно. Я сбросила Виорике послание с просьбой предупредить его родных и отправилась домой на авто с одним из помощников Заруби.