– Он меня схватил и пытался поцеловать, – сказала я.

И замялась, потому что не знала, как объяснить, что было дальше, на изысканном языке.

– А потом? – потребовала леди Клара. – Сара! Этот человек – один из богатейших джентльменов Англии, и он катается по дивану в доме своей матери! Что, черт возьми, произошло?

Она крепко сжала мою руку, и у нее вдруг расширились глаза.

– Не говори, что ты его ударила! – простонала она.

– Нет, – сказала я. – Я двинула ему коленом по яйцам. Оклемается.

Леди Клара взвизгнула от смеха и тут же зажала себе рот рукой в перчатке.

– Никогда больше так не говори, – сказала она сквозь пальцы. – Мы немедленно уезжаем.

Она взяла меня под руку и вывела из комнаты, не сказав ни слова сэру Руперту. По-королевски кивнула его матери на другом конце бальной залы, но не удостоила ее прощанием.

Удивленного посыльного отправили за нашим экипажем. Леди Клара не позволила мне говорить, пока мы не вошли в наш дом и за нами не закрылась дверь; тут она рухнула в кресло в холле и стала так хохотать, что едва не задохнулась. Когда она подняла голову, я увидела, что ее лицо залито слезами.

– Ох, Сара! – сказала она. – Я бы ни за что на свете не пропустила этот вечер! Никогда больше так не делай, Сара! Завизжи, упади в обморок или зарыдай. Но так больше не делай.

Она помолчала.

– Разумеется, если это не простолюдин. Но никогда не нападай ни на кого уровня сквайра.

– Не буду, леди Клара, – послушно сказала я.

Она пристально на меня посмотрела, сняла бальные перчатки и разгладила кожу под глазами.

– Он предлагал тебе выйти за него замуж? – проницательно спросила она.

– До того, как схватил меня, – сказала я. – Да, предлагал.

– Но ты помолвлена, – заметила она.

– Я об этом не забыла, – ответила я. – Он попросил меня вернуть слово Перри, а я сказала, что не стану.

– Ты предпочитаешь Перри, – заключила ее милость.

– Да, – честно ответила я. – Предпочитаю.

– Даже несмотря на то, что сэр Руперт хорош собой и любезен, – сказала она.

– Пожалуй, – согласилась я. – Но, думаю, Перри мне больше подходит.

Я бы ничего больше не сказала, но леди Кларе стало любопытно.

– Почему? – спросила она. – Почему Перри, а не сэр Руперт?

– Сэр Руперт страстный, – сказала я. – Он думает, что он в меня влюблен. Он захочет, чтобы я ответила ему взаимностью. Я этого сделать не могу.

– А Перри довольствуется ничем, – произнесла леди Клара, слегка вздернув губу.

– Мы с Перри друзья, – сказала я оборонительным тоном.

– Вы никогда не целовались, он никогда тебя не трогал? – спросила леди Клара.

Я почувствовала, что краснею.

– Мы этого не хотим, оба, – сказала я. – Мы так решили.

Она кивнула.

– У него есть женщина? – спросила она.

Она поднялась с кресла, сбросила меховую накидку и пошла к лестнице.

– Нет! – удивленно ответила я.

Я так долго считала Перри человеком, полностью лишенным желаний, что была поражена тем, что его мать – так хорошо все про него понимая – могла подумать, что у него может быть любовница.

Она остановилась, поставив одну изящную ногу в атласной туфельке на нижнюю ступеньку.

– Полагаю, наследника он произвести сможет? – жестко спросила она. – Он не бессилен, как ты думаешь, Сара?

Мое лицо было таким же твердым, как у нее.

– Он знает, каков его долг, – сказала я. – Знает, что нужно.

Ее лицо смягчилось, она улыбнулась.

– Тогда все хорошо, – произнесла она, словно наследство было единственным, что имело значение. – Доброй ночи, дорогая.

Я пожелала ей доброй ночи и посмотрела ей вслед, когда она легко поднялась по лестнице и закрыла за собой дверь спальни.

Я вспомнила о балагане, о женщинах, которых видела с па. О Займе и шлюхе Кейти. И подумала, что никогда в жизни не видела женщины настолько прекрасной и бессердечной, как та, что станет моей новой матерью, когда я выйду замуж за ее сына.

Я не уставала от того, что поздно ложилась. Каждое утро я просыпалась, когда начинался шум на улице за окном моей спальни, а день после бала выдался солнечным, и я была рада, что встала рано и выехала на Море в парк. Холодало. Я ежилась, пока Море трусил по мощеной дорожке к парку. Грум, следовавший за мной, натянул на синий подбородок синий шарф, и вид у него был такой, словно он предпочел бы еще часок поваляться в постели.

Море прижал уши, как всегда, когда мы ехали через город, но внезапно его уши повернулись вперед, и он звеняще заржал, приветствуя крепкую фигуру на тяжелой гнедой лошади, остановившейся в конце дороги, словно для того, чтобы нас дождаться.

– Уилл Тайяк! – вымолвила я, и мое сердце запело от радости.

Он улыбался, его лицо светилось от радости при виде меня, и я протянула ему руку. Если бы мы оба не были верхом, я бы повисла у него на шее.

– Как ты? – сразу спросил он. – Как они с тобой обращаются? Ты бледная, ты тут счастлива?

Я рассмеялась и положила руку ему на плечо.

– Перестань! – сказала я. – Все хорошо. Я поздно легла, поэтому, может быть, вид у меня и уставший, но я вполне счастлива. В Широком Доле все хорошо?

– Да, – ответил он. – Неплохо. Распахали, засеяли озимые. Яблоки уродились, слива тоже. У нас хватит корма и зерна, чтобы пережить зиму. Дома все хорошо.

Я проглотила ком в горле. Уилл казался посланником из другого мира, я почти ощущала запах холодного осеннего воздуха Широкого Дола, исходящий от него. Я подумал о доме, угнездившемся среди парка, о желтеющих и золотящихся деревьях. О буках, которые становятся багровыми и темными, о животных, спускающихся с верхних пастбищ.

– Красиво там? – спросила я.

Глупый был вопрос, но я не нашла подходящих слов.

Уилл понимающе улыбнулся.

– Да, – ответил он. – Розы возле Холла еще цветут, хотя год клонится к концу. Вода в Фенни высокая, ты ее не узнала бы. Деревья меняют цвет, и ласточки улетели. По ночам очень громко кричат совы. Луна была недавно очень яркая и желтая. Я по тебе скучаю.

Я со свистом втянула воздух и оцепенела. Взгляд Уилла опустился с моего лица на гриву его лошади.

– Я приехал в город по своим делам, – сказал он. – Но пообещал себе, что найду тебя и скажу это. Я понимаю, ты хотела увидеть сезон, хотела понять, какова господская жизнь.

Он помолчал, а потом продолжил – мягко, убеждая меня:

– Теперь посмотрела, ты все видела. Была на балах и танцевала с лордами. Теперь тебе пора вернуться домой. Я приехал, чтобы сказать тебе это и проводить домой, если ты уже довольно тут побыла. В Холле тебе приготовили спальню. Мы до темноты будем дома. Мы все будем рады, если ты вернешься.

По улице с грохотом проехала телега, груженная молочными бидонами, Море вскинулся, и мне пришлось его удержать.

– Поехали со мной в парк, – сказала я. – Морю нужно упражняться.

Уилл кивнул груму.

– Я ее провожу, – сказал он. – А ты поезжай и съешь что-нибудь. У тебя вид заморенный.

– Так и есть, – с благодарностью ответил грум, снимая в мою сторону грязную кепку. – Мне прийти к дому за лошадью, когда вы вернетесь, мисс Лейси?

– Нет, – ответила я. – Я его приведу.

Грум развернул лошадь и потрусил по улице обратно к конюшням, а мы с Уиллом повернули к парку.

Уилл рассказывал мне о новостях Широкого Дола: родилась девочка, ее собирались назвать Сарой, викарий уезжал на неделю и очень рассердился по возвращении, что никто не пришел в церковь, где он оставил за себя младшего священника. В деревню заходил бродяга, попрошайничал, а потом украл все белье, сушившееся на веревках. На выгон вернулись цыгане, они всегда стояли там табором. Приехали рано, что предвещало суровую зиму.

– Все, как всегда, – с улыбкой сказал Уилл.

Мы ехали бок о бок медленным галопом. Море вспомнил наши с Уиллом гонки на холмах и на выгоне, вскинул голову и хотел было помчаться вперед, но я его удержала.

– А ты? – спросил Уилл. – Все, как ты ожидала?

Я пожала плечами.

– Помогает провести время, – сказала я.

Я искоса на него посмотрела и стала рассказывать, как все было на самом деле. Я рассказала о радостях новой жизни: о платьях, шляпках, утренних прогулках. О необыкновенных людях, которые в этом странном новом мире считались обычными. Рассказала о молодых людях, и он так смеялся, что ему пришлось лечь на гриву лошади, когда я рассказала, как сэр Руперт, задыхаясь, валялся на диване, держась за яйца.

– А леди Хейверинг? И лорд Перегрин? – спросил Уилл. – Они к тебе хорошо относятся?

Я замялась.

– Насколько могут, – сказала я. – Леди Клара холодна как лед. Я видела женщин и подобрее, которые выселяли нищих. Ей нет ни до чего дела, кроме поместья Хейверингов и наследников.

Уилл кивнул.

– Я слышал, до старшего сына ей дело было, еще какое, – сказал он. – Того, который умер.

– Да, – жестко сказала я. – Мертвых куда проще любить.

Уилл на это рассмеялся.

– Но лорд Перегрин, – сказал он, тщательно изображая небрежность. – Ты с ним часто теперь видишься? Вы все еще помолвлены?

Я кивнула, не глядя на него.

– Контракты у юристов, – сказала я. – Я выйду за него, пойми.

Уилл смотрел вперед, вдоль узкой аллеи, над которой сходились аркой над нашими головами светло-желтые ветви каштанов. Мы были совсем одни, и шум утреннего города казался таким далеким.

– Я думал, может, ты встретила кого-нибудь, кто понравился тебе больше, – сказал Уилл. – Думал, ты его используешь, чтобы удобно устроиться в Лондоне, а как устроишься, выкинешь.

Я сухо улыбнулась:

– Ты обо мне высокого мнения, не так ли?

Он пожал плечами.

– Не в первый раз девушка бросает слюнтяя, – сказал он. – Я думал, ты, когда осмотришься, найдешь себе кого-нибудь, кто тебе приглянется.

– Нет, – сказала я. – Не думаю, что мне когда-нибудь приглянется мужчина.