– Ну не из-за маленькой же трапеции! – укоризненно сказала Кейти. – Чего там бояться!

Я посмотрела на нее сквозь туман, окутавший меня.

– Нет, – неуверенно произнесла я. – Я не ее боюсь.

Я искала глазами Дэнди и не видела ее. К нам вышел Роберт, позвал Джека помочь им с Ри натянуть сетку.

Я позвала:

– Дэнди! – внезапно испугавшись чего-то, и ее любимое лицо появилось передо мной. Она ласково сказала:

– Что такое, Мэрри? Ты бледная, как будто призрака увидела. Это меня должно тошнить!

Я слышала далекий шум, словно где-то рушился со скалы водопад. Что-то неслось на нас, быстро, как падающая вода.

– Почему? – с напором спросила я. – Почему это тебя должно тошнить?

Дэнди откинула голову и рассмеялась.

– Я хотела тебе потом сказать, – ответила она.

Она замолчала, и я услышала, как Роберт в амбаре объявляет:

– А теперь, Леди и Джентльмены, и Почетный Гость, Почтеннейшая Публика, мы начинаем второе отделение нашего известного всей стране Представления – Поразительное Воздушное Действо Роберта Гауера! Сперва – Мамзель Меридон на трапеции!

– Тебя объявили! – позвала меня Кейти, открывая передо мной дверь.

Я видела в щель приоткрытой двери Ри и Джека, проверявших столбы, к которым крепилась страховочная сетка. Джек стоял ко мне спиной, но лицо Ри бороздили сосредоточенные морщины. На мгновение беспокойство мое утихло. Я знала: Ри удостоверится, что сетка натянута надежно.

Я слышала аплодисменты и шум, который издает публика, когда взволнована ожиданием. Меня ждали в амбаре, но ноги мои не шли. Мимо меня прошел Джек.

– Ступай, Мэрри! – тихо произнес он. – Тебя объявили.

Он прошел мимо меня к зеркальцу, которое Дэнди прибила возле фонаря, и стал поправлять рубашку.

Я снова повернулась к Дэнди.

– Не пойду, пока ты мне не скажешь! – сказала я.

Я словно искала свет в створе глубокого колодца.

Она подтолкнула меня в спину, и лицо ее светилось торжеством и весельем.

– Ступай, Мэрри! – сказала она. – Ты упрямая, как мул! Я тебе потом все расскажу.

Но ноги мои не двигались, и она подтолкнула меня еще раз, сказав:

– Иди! Все, как я говорила! Я поймала Джека и собираюсь сказать его отцу. Я ношу его ребенка, так что скоро появится у Гауера внучок, который все это унаследует! А я буду его мамой. Я тебе говорила, что все это заполучу, и вот оно! Теперь я его поймала, и он не отвертится. Скажу ему после представления.

Я обернулась как ужаленная, но Кейти оторвала меня от Дэнди и вытолкнула в дверь амбара. Я увидела, как Джек отходит от зеркала. Увидела его оторопевшее лицо, с которого слетело всякое выражение. Он слышал все.

Ри схватился за створку двери и стал закрывать ее за мной.

Я знала, что Джек слышал.

Знала, что до него долетел торжествующий голос Дэнди, что он разобрал слова. Он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть ее улыбку и услышать, как она произнесла:

– Теперь я его поймала, и он не отвертится.

Я беспомощно стояла перед зрителями, словно забыла, зачем я здесь. Оглянувшись, я увидела, что дверь амбара застряла из-за какой-то неровности на земле, и Джек подошел помочь Ри закрыть ее, послушный сын своего отца, приказавшего, чтобы между номерами дверь всегда была плотно закрыта.

Я подошла к низкой трапеции, подвешенной под стойкой девушек, сбросила деревянные башмаки и подняла руки над головой. Роберт подсадил меня, и мгновение я просто висела, будто забыв, что надо делать. Потом начала работать, и трапеция качалась взад-вперед, словно язык колокола в моей голове.

Я не могла понять, что мне сказала Дэнди. Я слишком устала и заработалась, чтобы что-то понять. А представление шло в своем неотменимом ритме. Я видела, как смотрел на меня человек, сидевший в первом ряду, и улыбнулась пустой ненастоящей улыбкой, крутанулась, зацепилась коленями за перекладину, повисла вниз головой. Зрители вяло захлопали. Я закинула голову, потянулась вперед, держась за перекладину заведенными за спину руками, сделала «птичье гнездо». Мне снова захлопали, уже живее. Трапеция качалась у меня в мозгу, тик-так, тик-так, пока я разгоняла ее.

Мне казалось, что где-то далеко, в большом доме, ждет своей участи рыжеволосая женщина. А я была часами, которые тикали, приближая мою участь. Я поднялась и кувыркнулась на трапеции, так что перекладина оказалась у меня под бедрами, Дэвид называл это «ночевкой». Голову я держала высоко, улыбаясь. Красные ленточки залепили мне глаза, но я даже не моргнула. Меня кружило в густом тумане, я не могла ни думать, ни видеть.

Я соскочила с трапеции, сделав жульническое полусальто, и встала на ноги. Мне очень громко хлопали, кто-то из задних рядов одобрительно кричал. Я оглянулась в поисках Дэнди.

– А теперь! – выкрикнул Роберт, когда аплодисменты стихли. – Мы представляем Отважного, Поразительного… Джека Гауера!

Джек вышел и поклонился.

Я увидела, что лицо у него белое, как бриджи, а глаза невидящие. Вид у него был такой, словно его жизнь сейчас рухнет. Он бросил на меня озадаченный взгляд, когда я подняла руку и указала на него, как учил нас Дэвид. Выражение лица у Джека было растерянное и испуганное, как у заблудившегося ребенка.

Я попыталась ему улыбнуться: он должен был думать лишь о том, чтобы поймать девушек, когда они к нему летят; но обнаружила, что не могу. Губы мои были растянуты над сохнущими деснами в бездушном подобии улыбки. Я скалила зубы на публику, а не улыбалась. Джек смотрел на меня так, словно я могу ему помочь. Так, словно хотел спросить, что ему делать. Так, словно растерялся, не веря в то, что услышал.

Мое лицо ничего не выражало. Я едва видела Джека.

Мы были так далеко друг от друга!

Где-то в глубине души мы оба знали, что после представления прежней жизни придет конец. Конец уюту и дружбе, тихим ранним утрам и дням, полным тяжелой работы. Ощущению, что мы вместе, что каждый здесь нужен. Будет скандал, на котором эта жизнь закончится. И ни долгие месяцы учебы, ни сегодняшняя победа уже ничего не будут значить.

Роберта Гауера потаскушке, вроде Дэнди, было не поймать.

И Дэнди своего в жизни не упускала.

Джек окажется между двух огней.

И мне придется увезти ее, беременную, ленивую, неспособную зарабатывать. Мы с ней вдвоем, конь и кошелечек с гинеями.

Джек взмахнул в мою сторону рукой, призывая мне хлопать, а лицо у него было бледным и умоляющим. Он поклонился, словно за ним гнались все стражники Лондона, и стал медленно подниматься по лестнице.

Роберт на мгновение задержал на нем озадаченный взгляд. Потом выкрикнул:

– И выступающих! Для вашего развлечения! Парящих на немыслимой высоте и скорости! Единственных в мире Летающих Девушек! Ангелов без Крыльев: Мамзель Кейти…

Кейти вышла на арену, самодовольно улыбнулась зрителям, особенно человеку из Лондона, и стала взбираться по лестнице.

– …и Мамзель Дэнди!

Она вышла, не взглянув на меня.

Я стояла под трапецией, у подножия ее лестницы, как пугало в поле, выставив руку, указывая в середину арены, где кланялась моя сестра, и вокруг ее лица колыхались зеленые ленточки, а улыбка была полна торжества от того, какую ловушку она устроила. Я держала для нее ступеньку лестницы, и, когда она начала подниматься, мимо меня проплыли ее сияющая улыбка и смеющиеся глаза.

– Старая ты плакальщица! – шепнула она. – Я с самого начала это задумала. Вот увидишь.

Я налегла на ступеньку лестницы, чтобы она не качалась, и дождалась, когда почувствую, что Дэнди шагнула с нее на площадку. Вверх я никогда не смотрела. Я ушла с арены, подняв голову, с бессмысленной широкой улыбкой, приклеенной к лицу, глядя себе под ноги. Я закрыла за собой дверь, прижалась лбом к ее доскам и стала слушать, как всегда слушала. Я ждала, чтобы толпа ахнула, когда одна из них качнется к Джеку, а потом взревет, когда она вернется на площадку. Ждала, чтобы понять, что с Дэнди все хорошо.

Я так смертельно устала, что почти задремала стоя, сторожа сестру, прижавшись лицом к грубой доске. Я слышала восторженные аплодисменты, когда Джек встал на площадке на руки, потом волну хлопков, когда он кувыркнулся и снова встал прямо. Когда Джек стал застегивать пояс, переступая на площадке, по залу пролетел шорох радостного предчувствия. Зрители увидели, как он потирает руки, – он всегда так делал, – а потом вытягивает их вперед.

Тут они должны были повернуться и посмотреть направо, где стояли девушки, и я услышала общий выдох, когда Кейти взялась за трапецию и шагнула в пустоту. Она всегда шла первой, я знала. Я слышала, как толпа затаила дыхание, слышала, как Джек крикнул: «Прэт!» – так ясно, словно сидела в первом ряду. Я прижала ладони к двери. Меня охватило ощущение, что я тону во тьме, такое сильное, что я едва удержалась, чтобы не оползти по двери и не позволить тьме затопить меня. Потом я почувствовала, что рядом кто-то есть, и быстро взглянула в сторону.

Возле меня стоял Ри.

– Ты живая? – спросил он.

В амбаре Джек выкрикнул: «Ап!» – и толпа сдавленно вскрикнула, когда Кейти вытянула вперед ноги. Я услышала хлопок, когда Джек поймал ее за лодыжки, а потом вопль толпы, когда он качнул Кейти назад и перекрутил ее, чтобы она развернулась и схватилась за перекладину. Потом зрители взорвались приветственными криками – Кейти вернулась на площадку, обернулась, помахала и улыбнулась.

Я кивнула обеспокоенному Ри. Мне казалось, что он колышется, весь мир вокруг меня таял и струился.

– Ты мокрая и вся дрожишь, – сказал Ри. – И бледная, как смерть. Ты заболела, Меридон?

Я услышала, как зашевелилась толпа, когда Дэнди и Кейти поменялись местами на площадке, и Дэнди взялась за перекладину трапеции. Услышала аханье, когда Дэнди обычным для нее уверенным прыжком рванулась вниз, услышала, как Джек ждет, чтобы она набрала скорость. Потом он крикнул: «Прэт!» – и я поняла, что сейчас он смотрит на Дэнди и тянется к ней. К Дэнди, зацепившейся ногами за трапецию, чтобы дотянуться до Джека руками. Чуть большее расстояние, делавшее трюк чуть сложнее. Она тянулась к нему, зеленые ленточки развевались вокруг ее головы, а на лице была торжествующая ослепительная улыбка, в которой Джек точно увидел радость от того, как она заманила его, поймала и одолела и его, и его отца.