– Доброй ночи, моя храбрая малышка Мэрри.

А потом я почувствовала – но мне, наверное, показалось – легкое, как перышко, прикосновение губ к моему стиснутому кулаку.

Он сдержал слово: Дэвид и Дэнди рассказали мне, что девушка из работного дома начала заниматься на следующий же день. Ее выбрали, потому что она работала на ферме в краю хлеборобов – из-за того, что она всю жизнь скирдовала снопы, мышцы рук и живота у нее были крепкими. Дэвид еще сказал (а Дэнди, что характерно, нет), что она замечательно смотрится на верхней площадке. Волосы у нее были длинные и светлые, она распускала их, и они струились за ее спиной. Высоты она не боялась, попусту не тревожилась и, несмотря на то что начала на месяц позже остальных, за несколько недель научилась качаться на высокой трапеции и исполнять простые трюки, падая на сетку.

Хирург велел мне отдыхать, и я радовалась, что могу спокойно полежать. Лицо у меня было чудовищное. Оба глаза заплыли от синяков, они так отекли, что первые три-четыре дня я ничего не видела. Колени, ударив меня по лицу, сломали мне нос, и он на всю жизнь остался слегка искривленным.

Прошло много дней, прежде чем я смогла перейти луг и посмотреть, как работают наши акробаты. По дороге я миновала лошадей, увидела на дальнем краю луга Море, чья шкура мерцала темно-серым. Роберт пообещал мне, что к коню никто не притронется, пока я болею. Он мог немного одичать, но у него точно не было свежих воспоминаний о дурном обращении. Его кормили с другими лошадьми, заводили под крышу, если ночь была холодная. Но других Роберт объезжал и учил новым трюкам, а Море оставляли на лугу.

Земля отвердела от мороза, похоже было, что к Рождеству пойдет снег. Мне было все равно. Па и Займа никогда не отмечали Рождество в нашем грязном фургончике, единственное, что я помнила об этом празднике – Дэнди в это время с большим успехом шарила по карманам, когда ходили ряженые, а еще время было удачным для того, чтобы продавать испорченным детям лошадей. День рождения у нас был вскоре после Рождества. В этом году нам должно было исполниться шестнадцать. Мы не помнили ни про Рождество, ни про наш день рождения – когда бы он ни был.

– Холодно, – сказал Роберт.

Он шел рядом, поддерживая меня под локоть, помогал перебраться через замерзшие кротовины и пучки жесткой травы.

– Да, – отозвалась я. – Ты заведешь лошадей в конюшню на весь день, если пойдет снег?

– Нет, – ответил он. – Нельзя, чтобы они размякали. Придет время, будем давать представления круглый год. Я уже отказался от работы на рождественской ярмарке гусей под Батом. Если бы ты была здорова, я бы, по крайней мере, тебя и Джека туда отвез. В этом году работа ушла, но на будущий год прекратим разъезжать в октябре, будем работать в декабре и на крещенских ярмарках, а потом опять заляжем до Жирного вторника.

Он взглянул на амбар так, словно смотрел в будущее.

– Выведу на широкую дорогу полновесное представление. Открывать будут лошади, они же – работать первую половину, потом в антракте натянем сетку и соберем стойки. Если смогу найти амбар, будем давать и вечерние представления, при лампах.

Он посмотрел туда, где садилось за амбаром красное вечернее солнце.

– Все больше мест работает круглый год, – мечтательно произнес он. – Строят такой зал, с ареной в середине, а за ней – сцена для пения и танцев. Несколько удачных лет в разъездах, и, может быть, я смогу построить свое заведение с оснасткой наверху и ареной внизу, и не нужно нам будет разъезжать по деревням и ярмаркам – зрители сами к нам будут приходить.

Я кивнула.

– У тебя, может, и получится, – сказала я с улыбкой, взглянув на его увлеченное лицо. – Может сработать. Если город достаточно большой, и много народа через него ездит, и есть богачи, которые могут приходить снова и снова. Может и выйти.

Он посмотрел на меня.

– Ты в меня веришь, – сказал он.

– Да, – просто ответила я. – Всегда верила.

Мы на какое-то время замолчали.

– А теперь, – сказал Роберт, – погляди, как там твоя сестра!

Он распахнул дверь амбара, и мы вошли. Темнело, акробаты исполняли последние на сегодня трюки, прежде чем прекратить работу. Девушка из работного дома, Кейти, стояла на лестнице. Дэнди была на площадке. Джек, широко расставив ноги, ждал на стойке ловца.

Увидев Дэнди так высоко, такую маленькую, я сглотнула – во рту у меня пересохло.

– Так! – крикнул Дэвид.

Он стоял на земле под лестницей, по которой взбирались летуны.

– Последний на сегодня трюк, и – у нас есть зрители, так что давайте покажем, на что мы способны! Дэнди! Повторим номер.

Дэнди взобралась еще на пару ступеней по лесенке над площадкой, чтобы встать выше, и обеими руками взялась за трапецию. Джек проверил пряжки, державшие на его талии толстый кожаный пояс, и потер руки, нахмурившись и глядя вверх. Я едва его видела. Я смотрела на Дэнди, как полевая мышь смотрит на кружащего над ней ястреба. Я видела, что Дэнди улыбается. Видела, что она вполне счастлива.

Я снова перевела взгляд на Джека. Он смотрел, как Дэнди раскачивается, пока она не подлетела так близко, что он, протянув руку, смог бы хлопнуть ее по ступне. Он слегка переступил, словно готовясь, потом крикнул:

– Прэт! Готов! – как учил его Дэвид.

Дэнди махнула ногами, качнулась чуть сильнее, Джек выкрикнул:

– Ап!

И Дэнди изо всех сил вытянула ноги в его сторону.

На мгновение она, казалось, неподвижно зависла в воздухе. Потом Джек протянул руки, и мы услышали твердый хлопок его ладоней по ее лодыжкам. В этот момент Дэнди отпустила трапецию и пролетела вниз головой, неся руки следом, между ногами Джека, в проем стойки, а Джек низко согнулся, держа ее.

Она взвилась над стойкой с другой стороны, затем Джек провел ее под собой, как раз когда трапеция качнулась обратно в их сторону. Потом, нахмурившись от усердия, Джек вывернул руки, и Дэнди развернулась, перекрутилась вокруг своей оси, летя в воздухе, и, оказавшись лицом к трапеции, вытянула руки и крепко ухватилась за перекладину, а Джек отпустил ее ноги. Дэнди взлетела ввысь, держась за трапецию, и вернулась на площадку. Кейти, стоя наверху, поймала ее за талию и помогла взобраться на помост. Дэнди обернулась, крикнула самой себе: «Браво!» – а мы с Робертом невольно захлопали.

– Молодец! – выкрикнул Роберт. – Отлично, Дэнди! Молодец, Джек, и Дэвид молодец! Великолепно! А что у вас еще в запасе?

Они снова приготовились. Дэнди раскачалась, потом завела ноги назад и зацепилась ими за трапецию. Джек, глядя на нее, выкрикнул: «Прэт!» – давая Дэнди знать, что он готов поймать ее на следующем взмахе. Потом мы услышали, как он крикнул: «Ап!» На этот раз Дэнди нужно было тянуться дальше, и на мгновение надежный захват ее ног почти разомкнулся, прежде чем мы услышали хлопок ладоней Джека на ее запястьях. Он провел ее вперед, потом назад, и Дэнди вылетела из его рук, совершив плавное красивое сальто перед тем, как упасть на сетку.

Я жалела, что у меня так по-дурацки вышло с лестницей и высотой и что я не могу быть рядом с Дэнди. Я бы хотела быть с ней рядом, когда она раскачивалась. Хотела бы, чтобы я, а не кто-то, ловил ее за тонкую талию и втаскивал на площадку. Я бы хотела помогать ей возвращаться на площадку после головокружительного падения.

– А что умеет Кейти? – спросил Дэвида Роберт.

– Ее пока не ловят, – отозвался Дэвид. – Пока она исполняет трюк, и они с Джеком только касаются друг друга, чтобы понять, где кто. Работать трюк до конца она пока не готова.

Роберт кивнул, и мы посмотрели, как Кейти пролетает под потолком, и Джек хлопает ее по лодыжкам со звуком, эхом отдававшимся в морозном воздухе, а потом она упала в сетку, поджав ноги, на спину.

– Хорошо, – сказал Роберт.

Он взял Дэвида за плечо и вывел из амбара, остановившись только залить печку.

Кейти выбралась из сетки и улыбнулась мне. Мы уже встречались – Дэнди приводила ее в гостевую спальню, когда она начала работать на Роберта, но мы почти не говорили.

– Отлично! – сказала я. – Ты меня намного обошла, а я целый месяц занималась.

– У меня хороший учитель, – ответила она с хитрой улыбочкой.

На мгновение я подумала, что она говорит о Дэвиде, но потом увидела, что она смотрит на Джека, который спускался по лестнице, перебирая руками и отводя ноги в сторону.

Кейти зачесала назад густые светлые волосы.

– Ты меня сегодня крепко хлопал, – сказала она Джеку.

Она по-дорсетски раскатисто выговаривала «р», голос ее звучал слегка дразняще.

– У меня все запястья красные.

Она вытянула к Джеку руки ладонями вверх, чтобы он поглядел на красные следы. Я покосилась на Дэнди. Та смотрела на Кейти так, словно видела ее в первый раз.

– Да чепуха, – нахально ответил Дэвид. – Привет, Мэрри. Уже ходишь?

– Гнусь плохо, – призналась я, – и пошатывает. Но чувствую себя лучше.

Джек улыбнулся с искренней теплотой.

– Я по тебе скучал, – прямо сказал он. – Хорошо, что ты снова здесь. Как тебе Дэнди?

Он привлек меня к себе и обнял за талию, чтобы поддержать, пока мы шли к двери. Я позволила ему провести меня по неровной земле, как и его отцу прежде. Я не вздрагивала от прикосновения Гауеров. И отцу, и сыну я научилась доверять. Прикосновение Джека к моей талии было теплым, я чувствовала его огрубевшую руку сквозь льняную рубашку.

Кейти возникла с другой стороны и взяла его под руку.

– Как тебе номер, Меридон? – спросила она. – Разве Джек не молодец? Я такая смелая делаюсь, когда он кричит, чтобы прыгала. Просто беру и прыгаю, когда скажет!

Я помедлила. Мне казалось, что за время моей болезни мир слегка сместился, и все теперь не на месте. Я поглядела мимо Джека, на Дэнди. Ее лицо тоже ничего не выражало.

– Все отлично, – просто сказала я. – Роберт был доволен.

– Роберт! – девушка из работного дома нарочито вскрикнула. – Я его зову мистер Гауер. Никогда не осмелюсь назвать его Робертом!