– Быстрее! – сказала я. – Я переоденусь у тебя в комнате. Сперва дай мне одежду.

Уилл соскочил с лошади и снял меня с седла.

– Ты же слышал, что она сказала, – обратился он к Джерри. – Делай, что велят.

Грум что-то забормотал, но повернулся и повел меня внутрь по шаткой лестнице.

– У меня есть костюм, я его шил на свадьбу брата, – сказал он. – Он у меня портной, нарочно на меня сшил.

– Отлично, – сказала я.

Чем наряднее я буду выглядеть, тем вернее выгорит мой план.

Джерри подошел к сундуку, стоявшему в углу, и почтительно вынул костюм.

Пока нам везло, к костюму прилагалась рубашка и белый галстук. Он был хорош, почти как у джентльмена: из гладкой ткани, не домотканой. Темно-серый. В таких костюмах ходят городские чиновники или даже купцы средней руки. Если в клуб пустили Уилла в его буром домотканом одеянии, то меня в этом костюме точно должны были пустить, если мне удастся сойти за молодого человека.

К костюму прилагалась треуголка, тоже серая, а поверх я могла накинуть свой плащ. Мне пришлось смириться с сапогами. Я не хотела одалживать у грума башмаки с блестящими пряжками, они были бы мне слишком явно велики, а жакет и брюки казались просто свободными.

Переодевшись быстро, словно в балагане между номерами, я сбежала по лестнице, пока Уилл и грум заводили гнедого в конюшню.

Уилл уставился на меня, а грум просто разинул рот.

– Бог ты мой, леди Хейверинг, что вы задумали? – воскликнул грум.

Я прошла мимо него и накинула плащ.

– А ты как думаешь? – спросила я. – Сойду я за молодого человека? За джентльмена?

– Да… – заикаясь, произнес Джерри. – Но зачем, ваша милость? Что вы затеяли?

Я рассмеялась, мне казалось, что я не в себе, как будто все еще в лихорадке.

– Спасибо, что одолжил костюм, – сказала я. – Я верну его в целости и сохранности. Никому об этом не рассказывай, получишь гинею. Приготовь для нас к рассвету гнедого и Море. Не ложись, жди меня.

Он бы ответил, но я развернулась, и Уилл последовал за мной.

Его улыбка блестела в лунном свете. Я улыбнулась в ответ.

Так приятно было снова выйти из дома в удобной одежде!

Все это казалось сном: идти с Уиллом по темным пустым улицам Лондона.

Я расхохоталась.

– Веди, – сказала я. – В клуб Перри, как можно быстрее.

Уилл не спрашивал меня, что я задумала. Я уже много месяцев знала, что люблю его, но когда он просто молча с улыбкой кивнул, я полюбила его еще сильнее. За то, как повернулся и бегом рванулся по улице, хотя понятия не имел, какого черта я придумала.

Я и сама до конца не знала.

Новый клуб был всего в нескольких минутах ходьбы; Перри поехал туда в кэбе, а назад, видимо, собирался пойти пешком. Свернув с широкой Керзон-стрит за угол, мы двинулись, взявшись за руки, и в темноте подошли к дверям неторопливо, как лорды.

– Это тут, Майкл! – громко сказал Уилл.

Голос у него был внятный и повелительный, как у сквайра, сидящего на коне. Мне пришлось прикусить губу, чтобы не улыбнуться.

– Так стучи в дверь! – сказала я.

Я старалась говорить как можно ниже и слегка заплетающимся языком, как пьяный.

– Стучи, пусть эти сукины дети открывают!

Дверь распахнулась прежде, чем Уилл поднял руку. Привратник, одетый в поношенную ливрею, которая, казалось, была куплена у старьевщика, улыбнулся нам. У него не хватало зуба. Выглядел он отпетым мошенником.

– Это частный клуб, джентльмены, – сказал он. – Частный, для помещиков и их друзей.

Слава богу, на освещении они экономили: переднюю озарял единственный канделябр, две оплывших свечи уже угасали. Лицо мое все равно скрывала тень шляпы, а привратник смотрел в основном на покрой моего костюма, который был неплох, почему и решил, что мы похожи скорее на сельских жителей, чем на стражу, пришедшую проверить новый притон.

– Я знаком с сэром Генри Питерсом, – сказала я, хвастливо, как юнец. – Он сегодня здесь?

– Сегодня нет, – ответил привратник. – Но проходите, прошу, плата за членство у нас небольшая, очень небольшая.

Я сунула руку в карман, вынула кошелек и выдала привратнику в ответ на его бормотание две гинеи. Глаза его сверкнули при виде тяжелого кошелька, который я убрала обратно под плащ.

– Разумеется, – сказал он. – Разумеется, сюда, пожалуйста.

Он провел нас наверх по шаткой лестнице. До меня доносился гул голосов и звяканье бутылок о стаканы. А потом я услышала голос Перри:

– Черт! Снова против меня! Нет мне сегодня удачи!

Я замешкалась, гадая, насколько пьян Перри, не разглядит ли он мое лицо под шляпой и не вскрикнет ли от удивления. Но потом привратник распахнул дверь, и я, увидев, как внутри темно и чадно, бесстрашно вошла.

Дым стоял в комнате пологом – толстые плети сигарного дыма. От его смрада у меня сразу заслезились глаза, но в этом было и хорошее – из-за него в помещении было так темно, что игрокам приходилось щуриться, чтобы разглядеть свои карты.

На нас никто не обратил внимания.

– Лакей! – крикнул Уилл за моей спиной.

Появился человек, Уилл заказал бутылку бургундского и расписался за нее с росчерком. Он ни разу не взглянул на меня, ища одобрения. Можно было подумать, что мы собутыльники, которые вместе играют и ходят по бабам не первый год.

Привратник прошел через всю комнату и что-то прошептал на ухо человеку, сидевшему боком к двери. Тот взглянул на нас, поднялся и пошел к нам, покручивая сверкающий рыжий ус.

«Капитан Томас», – мысленно побилась я об заклад с самой собой.

Он был похож с виду на капитана кавалерии, насколько вообще дурак и трус может быть на него похож. Его партнер остался сидеть за столом. Я решила, что он, должно быть, Боб Редферн.

– Доброго утра, джентльмены, – сказал капитан.

Даже голос он выработал, уверенный рокот кавалерийского офицера.

– Рад, что вы пришли ко мне. Могу я вам предложить сыграть?

Я задумалась. Я не предполагала ничего, кроме как добраться до Перри, прежде чем он проиграет документы на Широкий Дол. Но он увяз глубже, чем я думала. Капитан Томас тут не просто так дураков стриг. У него был вполне себе клуб: трое слуг, которые прибежали бы по первому его зову, и с десяток состоятельных посетителей, большинство при шпагах.

Я быстро огляделась.

Перри сидел, сгорбившись, спиной к выходу. Его золотые кудри казались в мерцании свечей потемневшими и грязными, голову он склонил низко, глядя в свои карты. Пустое место игрока напротив него, где прежде сидел капитан, окружали стопки бумаг и золотых монет. То были, без сомнения, долговые расписки Перри. Любая из бумаг могла быть документом на Широкий Дол.

Мы с Уиллом опоздали.

– Разумеется, – сказала я.

Во рту у меня пересохло, горло сжалось. Голос прозвучал выше, чем я хотела, слишком по-девичьи. Но я не дрожала.

Я увидела, как Уилл слегка переступил на месте, как борец, разминающийся перед боем. Я протянула руку к нашему столу, где стояли бокалы с вином, взяла один и сделала большой глоток.

– И во что сыграем? – спросила я.

Я кивнула в сторону стола Перри с притворной уверенностью.

– Во что у вас тут играют?

– Мы с лордом Хейверингом играли в пикет, дожидаясь партнера для виста. Может быть, вы с товарищем?..

Он взглянул на Уилла, тот покачнулся.

– Пока так посижу! – поспешно сказал он.

– Тогда позвольте вам представить мистера Редферна, который сядет с нами, – ловко ввернул капитан Томас. – Я капитан Томас, а это лорд Перегрин Хейверинг.

Перри поднял помутневшие голубые глаза. Бестолково поморгал и снова ссутулился.

– А это мистер Редферн. Сыграем в вист, Боб?

Перри выпрямился и задумчиво посмотрел на меня, моргая, как сова при свете дня.

Я напряглась. Он и раньше видел меня в мужском платье, в то весеннее утро в лесу Хейверингов, когда думал, что мы можем подружиться. Он уставился на меня во все глаза.

– Мы знакомы? – смущенно спросил он.

Я уверенно кивнула.

– Да, но я не думал, что вы меня вспомните, милорд. Мы встречались на бегах в Брайтоне, в начале прошлого лета. Я был с Чарльзом Прендерли, гостил у них.

– А, – рассеянно сказал Перри. – Прошу прощения. Конечно же.

– Будете играть в вист, милорд? – спросил капитан Томас.

Перри моргнул.

– Нет, – твердо сказал он. – Надо держаться прежних ставок. Надо попробовать отыграться. Домой я без них вернуться не рискну. Безусловно.

Капитан Томас взглянул на меня с притворной печалью:

– Его милость сегодня крепко просел, – сказал он. – Хочет отыграться.

Я беззаботно сдвинула назад шляпу, крепко сидевшую на моих рыжих кудрях. Во мне росла отчаянная бесшабашность, которой я прежде не знала. Суровая девчонка-трудяга, казалось, нежданно-негаданно стала таять внутри меня. Я чувствовала, что могу рассмеяться во всю глотку. Вся моя жизнь лежала на столе в грязном притоне. Мой законный венчанный муж, мертвецки пьяный и проигравшийся, сидел передо мной, а единственный, кого я любила, напрягся, как боевой конь, у меня за спиной.

Я откинула голову назад и расхохоталась.

– Может, я ему принесу удачу! – сказала я. – Сыграете со мной в вист, милорд?

Перри моргнул, его розовые губы искривились, словно он готов был заплакать.

– Нельзя менять игру, – сказал он. – Как я отыграюсь, если мы сменим игру?

Капитан Томас колебался.

Перри мог устроить скандал, если ему не потрафить, но привратник наверняка нашептал капитану про тугой кошелек у меня в кармане, кошелек, в котором звенело золото.

Знакомец Перри Чарльз Прендерли был богатым молодым человеком. Любой шулер изо всех сил постарался бы удержать за игровым столом его приятеля.

– Ладно, сохраним ставки, – весело сказала я.

Безумный соблазн засмеяться одолевал меня все сильнее. Сегодня вечером я была цыганкой Меридон и никем иным. Ни земли, ни мужа, ни любовника, ни единого шанса выйти отсюда без побоев, если я сделаю хоть один неверный шаг.