— А вас звали там Патрицией Браун? — не вытерпела Настя, целиком поглощенная рассказом учительницы.

— Должны были так звать! Поскольку нас с Василием готовили к Австралии… Но вышло все совсем по-другому…

— Почему?

— Потому, детка, что жизнь всегда готова все переиначить по-своему. Наша австралийская сеть внезапно провалилась, два года подготовки пошли прахом. И мы расстались с ним на многие десятилетия…

— А… Он был вашим мужем? — смущенно спросила Настя.

— Почти…

— А почему вы расстались?

— Потому, милая, что Василия спустя несколько месяцев отправили в Штаты с новой легендой. А я некоторое время после этого преподавала язык в Высшей школе КГБ, а потом… Ну, потом наступил период, когда любой человек начинает учиться думать, и я… Словом, мне сделалось неуютно на этой работе. И я ушла преподавать в МГИМО, а уж оттуда и вышла на пенсию…

— И вы ни разу с тех пор с ним не виделись и даже не переписывались? — разволновалась Настя.

— За эти годы мы виделись два раза, — вздохнула Мария Петровна, — когда он приезжал в Москву по делам… И даже это было нарушением всех правил конспирации… Так-то, девочка… А потом он там, в Штатах, женился… Но я все равно знала и знаю, что сильнее меня он не любил никого и никогда!

— А потом? — прошептала Настя.

— Потом жена его погибла в автокатастрофе: я это все узнала, потому что тогда еще у меня оставались старые друзья в органах. Говорят, Василий в итоге сделался одним из самых богатых людей на Западе, но это уже после его переезда в Англию. А теперь я узнаю о нем из газет… Надо же! Кто мог подумать?..

— Все! — Кедыч решительно поднялся со своего стула. — Развели мы тут разговоры, как раз подходящие для больного инфарктом!

Он хмуро глянул на Эмму Павловну, потом на Настю, и обе они покорно поднялись.

— Брось, Кедыч, — улыбнулась Мария Петровна. — Мне как раз легче стало после того, как я эту подписку проклятую нарушила… А вы мне еще не сказали, почему нет Капитана, он-то куда запропастился?

— Он не запропастился, — улыбнулся Кедыч, — а помчался на вокзал встречать Ромашку. Снежана вырвалась со съемок на пару дней, пока не ее эпизоды снимают. Так что, боюсь, сегодня вас в покое не оставят…

— Оставят, и немедленно! — В палату вошла пожилая медсестра со строгим лицом. — Во-первых, вам нельзя так подолгу разговаривать. Во-вторых, пора делать укол… Словом, извините, господа, и — прощайте!


— Уточнишь время и перезвонишь! — Дрон отключил трубку и задумался. Потом, усмехнувшись каким-то своим, по-видимому, не слишком веселым мыслям, поднялся из-за стола и пересек кабинет в направлении бара. В самой его глубине стоял коньяк, заранее приготовленный им для этого дня… Наполнив рюмку, он шагнул было назад, к своему столу, когда дверь кабинета распахнулась и влетел возбужденный Панкратов.

— Быстро же ты доехал, — удивился Дрон и добавил: — Гражданин начальник…

— С чего бы это вдруг такие слова? — Валентин тоже удивился. — Смотри, не накаркай сам себе!

— В приметы я не верю! А ты сегодня какой-то взъерошенный. Давай-ка выпьем…

И, достав вторую рюмку, он наполнил ее так же, как и первую, до краев.

— Спятил? Посреди бела дня!.. Нет, мне еще за руль садиться.

— Мне тоже не на лошадь, — заверил его Дрон. — Но от одной рюмки с координацией никаких нарушений не будет… Или тебя уже вышибли с должности, если начал бояться гибэдэдэшников?..

— Скорее, наоборот.

— Звание, что ли, новое дали? Тем более есть повод! Держи! — И он чуть ли не силой заставил Панкратова взять рюмку.

— При чем тут звание? Слушай, ты сегодня просто слова не даешь сказать!

— И не дам! Думаешь, я каждый день пью по утрам в одиночку?

— Это было бы, по меньшей мере, странно.

— Что ж тут странного? Тривиальный алкоголизм… У меня сегодня дата… Особая!.. Ровно девять лет назад вышел на свободу. Я бы и без тебя выпил, но раз пришел — должен поддержать, иначе обижусь.

— Ну ладно, будь! Ух ты! Отличный! — Панкратов опрокинул коньяк одновременно с Дроном и крякнул.

— Другого не держим… Ну теперь можно и к делу.

— Да… Так вот. Меня вернули к прежней работе.

— Я даже догадываюсь, кто ради этого постарался, — ухмыльнулся Дрон. — Ну и что же?

— Контролируя ход следствия, я в два счета сумею отдать Стаса под суд. Поэтому, Антон, можешь трубить своим людям отбой…

Дрон посмотрел на Панкратова с легким сожалением и покачал головой:

— Складно трубишь ты, начальник. Но, увы, у нас так дела не делаются.

— То есть?

— А очень просто. Работают тут очень серьезные люди, заряжены они были основательно, а такие приказы обратного хода не имеют…

— Не может быть… — Валентин растерянно посмотрел на Дрона.

— К сожалению, может. Машина запущена, и остановить ее уже не в моих силах… Единственное, если хочешь вывести Стаса из-под удара, расскажи ему все и уговори исчезнуть… Вариант, который тебе, кажется, не подходит… Так?

— Конечно!

— Тогда остается только уповать на Господа Бога. Иногда лавина, сходящая с горы, не зацепляет какого-нибудь лоха-везунчика, притаившегося под уступом…

— Постой, ты же не собирался уничтожать его физически?..

— Я и сейчас не собираюсь. Даже не думай об этом, майор. Ты должен знать: к мокрухе я брезглив… Речь идет о том, чтобы выбить из-под Стаса его финансовое царство. Впрочем, судьба разорившегося бизнесмена всецело зависит от него самого. Так что и тут есть варианты…

— Ты меня пугаешь, — покачал головой Панкратов. — А как же Вика? Если не ошибаюсь, деньги-то у них общие?

— У Вики есть свое дело и свои деньги.

— Но не такие, как у Стаса!

— Ну и что? Ну начнем черную икру через день кушать, перемежая с красной… Ну, пересядем с «ягуара» на скромный «мерседес»… Тебя это волнует?.. А насчет Викиной безопасности мы вчера уже говорили. Все остальное — лирика или… или оттенки дерьма. И можешь с ней быть откровенным настолько, насколько сочтешь нужным.

— Слушай. — Панкратов нерешительно посмотрел на Дрона. — А если все-таки попытаться хотя бы смягчить, позвонить этим людям…

— Нет, Валя, невозможно… Все, майор, у меня больше нет времени, надо ехать. И я даже не могу взять тебя с собой, чтобы договорить в машине.

— Да уж, поговорили…

Панкратов поднялся и медленно направился к двери. На пороге оглянувшись, он увидел, как Дрон торопливо набирает на сотке очередной телефонный номер, явно уже не имеющий к их общему делу никакого отношения.

17

Цыганский табор, который и являлся целью поиска, эти двое обнаружили на опушке леса, сойдя именно на той станции, которая была последней в их списке.

— Костром пахнет… — Старший из двоих, приземистый круглоголовый парень с выступающими сквозь майку бицепсами, потянул носом.

— И супом, кажется, — согласился второй, повыше и потоньше. — Пошли, крайнюю палатку видишь? Этот старикашка сказал, что в крайней… Значит, там.

Стараясь действовать незаметно, они подобрались к крайней палатке и заглянули внутрь.

— Ну и вонища… — прошептал еле слышно первый. — И не видно ни хрена со света…

— Тише ты! — предупредил второй. — Пусто, что ли?.. Давай вперед.

— Почему именно я? — тихо возмутился приземистый, но тем не менее запустил руку в вонючий полумрак и… извлек оттуда чумазого человека, одетого весьма странно — в некое подобие невероятно грязного и драного пончо.

Существо чихнуло и издало что-то, отдаленно напоминающее рычание.

— Тихо-тихо! — посоветовал ему мускулистый. И добавил, обращаясь к товарищу: — Вроде тот…

Ну-ка достань еще раз фотографию, сравним для верности! Не того притащим — адвокат голову открутит…

Длинный извлек на свет цветной снимок, на котором Левушка был запечатлен в тренажерном зале, с сияющим лицом, повернутым к объективу. Некоторое время детективы сравнивали изображение с плохо узнаваемым оригиналом и, наконец дружно кивнув головами, поспешно поволокли свою практически не сопротивлявшуюся добычу в сторону станции.

Сами цыгане, суетившиеся в этот момент у своих костров в другом конце опушки, этого происшествия не заметили…


— Станислав Алексеевич. — Катя робко потопталась на пороге кабинета своего шефа. — Вам Чернов звонил… Просил передать, что Панкратова снова видели у Дрона. Содержание разговора неизвестно.

— О’кей, Катюш, свободна…

Дождавшись, когда за секретаршей закроется дверь, Стас неторопливо набрал нужный номер:

— Приветик… Ну как ты там? Да?.. А у меня полная пурга. Наш общий друг опять встречался с Дроном… Думаешь, пора? Вот и мне кажется, что ничего, кроме тяжелой артиллерии, уже не остается… Ладно, пока.

Почти сразу он набрал следующий номер:

— Соедините меня с Тушковым, пожалуйста. — На этот раз голос Стаса был сух и официален. — Какой еще начальник отдела режима?! Я вас прошу соединить меня с заместителем главного прокурора Туш-ко-вым? Это Веригин! Привет тебе! — Голос банкира снова смягчился. — У тебя там девушка что, проблемами со слухом страдает?.. Ах новенькая… Тогда ясно… Слушай, у меня к тебе дельце одно… Да нет, не то чтобы очень важное. Скорее для тебя оно важное: есть такой человек Дронов Антон Михайлович, судимый, одна тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года рождения… Я и не сомневался, что ты о нем наслышан… Да… Короче, сей господинчик мне угрожает, надо бы обезвредить его… Да знаю я, сколько это стоит! Выставишь мне счет в бразильских крузейро, я как раз собираюсь лететь в Рио… Все, лады! И не затягивай… Пока!

Положив трубку, Веригин некоторое время посидел молча, глядя прямо перед собой в одну точку. По его лицу бродила улыбка, смысла которой не разгадал бы, пожалуй, никто из всех знакомых банкира — как друзей, так и недоброжелателей. Кроме Кати. Потому что, едва заглянув в кабинет шефа и увидев его лицо, девушка испуганно прикрыла дверь и вернулась в приемную.