Райан Уинфилд - Мелодия Джейн

Маленькие пальчики нащупали ее руку.

– Мамочка?

– Пора спать, Мелоди.

– Ладно. Но только я хотела кое-что тебе сказать.

– И что же это такое?

– Я люблю тебя, мамочка.

– Я тоже тебя люблю, моя хорошая.

Проснулась Джейн, лежа на жестком полу.

За окнами спальни стояли голубые предрассветные сумерки. Ночь уступала свои права утру. Джейн встала и потянулась, потом взглянула на сдувшийся матрас и пошевелила его носком ноги.

– Эх ты, а я-то тебя оставила!

Она пошла на кухню и выпила стакан воды из-под крана, жалея о том, что продала вчера кофеварку. В шкафчике обнаружился батончик мюсли, и Джейн сжевала его. Потом почистила зубы и приняла душ. Все полотенца она тоже вчера распродала, и мысль об этом вызвала у нее смех. Хорошо хоть фен оставила. Кое-как обсушившись и приведя себя в порядок перед зеркалом в преддверии долгого дня, Джейн упаковала последние вещи и отнесла их в машину.

Вернувшись в дом, чтобы напоследок окинуть его взглядом, она вышла на задний двор. Даже заросший и в утреннем полумраке, он все равно хранил следы красоты, созданной руками Калеба. Негромко журчал ручеек. На дереве заливалась какая-то птичка. Взгляд Джейн упал на розовый куст, подарок матери, одиноко растущий среди вернувшегося бурьяна. Куст был весь усыпан благоухающими цветами.

Джейн пошла к соседям и постучала в дверь. Долго никто не появлялся, и она уже собралась уйти, когда дверь наконец открылась.

– Привет, миссис Паркер.

Миссис Паркер с подозрением воззрилась на Джейн:

– На дворе почти ночь.

– Знаю. Простите, пожалуйста. Просто я переезжаю…

– Я видела гаражную распродажу и догадалась.

– В общем, я зашла спросить, нельзя ли у вас одолжить лопату.

– Если вы собрались закапывать что-то предосудительное, я не хочу иметь к этому никакого отношения.

– Ну что вы! – расхохоталась Джейн. – Все совсем не так. Просто мне нужно выкопать розовый куст, который я хочу забрать с собой.

– Вообще-то, сейчас уже поздно пересаживать розы.

– У меня нет выбора.

Соседка устремила взгляд поверх плеча Джейн на дом и набитую вещами машину, стоящую перед ним. В ее глазах промелькнуло раскаяние.

– Я все хотела зайти, принести вам соболезнования по поводу вашей дочери.

– Спасибо, – ответила Джейн. – Это много для меня значит. Она любила вашу иву.

– Я знаю. Она вечно на ней торчала.

Джейн отвела глаза, плакать сегодня не хотелось.

– Сарай вон там за домом, он не заперт. Берите что хотите, не забудьте только потом вернуть обратно. Да, обрежьте свою розу хорошенько и удалите все листья, перед тем как выкапывать.

– Удалить все листья?

– Да. И цветы тоже. Нужно ввести ее в спящее состояние. Тогда, может, и выживет.

Джейн поблагодарила соседку и попрощалась с ней. Потом отправилась к сараю и вооружилась лопатой и секатором.

Утреннюю тишину огласили щелчки секатора, и розы одна за другой полетели на землю. Джейн укоротила стебли и оборвала листья. Когда она закончила, от куста осталась едва ли половина. Он стоял, топорща в разные стороны голые стебли, в точности как в тот день, когда Джейн посадила его. Она вонзила лопату в почву и несколько минут окапывала корни, пока куст не удалось раскачать. Тогда она вернулась в дом и вытащила из-под кухонной раковины два мусорных мешка. Вложив один в другой, она засунула куст в мешки. Потом включила шланг и увлажнила корни, после чего завязала мешки и понесла куст в машину.

Это была грязная работа, как физически, так и эмоционально.

Вернув лопату и секатор в соседский сарай, Джейн кое-как ополоснулась, потом в последний раз вышла на крыльцо своего дома и заперла дверь, а ключ спрятала под камнем на клумбе, как они с Эсмеральдой условились. Почти у самой машины она остановилась и оглянулась. Она уже испытывала ностальгические чувства, но пора было идти дальше. Джейн села в машину, завела мотор и задом выехала со двора, на прощание просигналив два раза. Она и сама не понимала ни кому, ни зачем. Дом в зеркале заднего вида становился все меньше и меньше, а впереди из-за крон деревьев вставало солнце, отражаясь в черном асфальте дороги.

Джейн как раз успевала на паром, отходивший без пятнадцати девять. Было воскресенье, и машинная палуба не заполнилась даже наполовину.

Оставив машину там, Джейн поднялась в кафе и взяла себе кофе: две таблетки «Спленды», одинарные сливки. Как хорошо, что в жизни есть такие немудрящие радости. Выйдя со стаканчиком на палубу, она устроилась на корме и, прихлебывая кофе, стала смотреть, как тают в голубой дали очертания острова, сливаясь с далекими снежными шапками на вершинах гор Олимпик. Наконец Бейнбридж превратился в крохотный лесистый бугорок на горизонте, выглядывающий из воды, точно игрушечный островок в миниатюрном мирке, заключенном внутри снежного шара. Двадцать лет он был ей домом, а теперь почему-то в одночасье стал казаться чем-то ненастоящим.

Джейн съехала с шоссе в Олимпии и принялась кружить по смутно знакомым улицам, застроенным бензоколонками и автомагазинами, пока не вырулила к холму, съехав с которого, очутилась на тихой улочке, где прошло ее детство. Деревья теперь казались выше, а дома – меньше, но в остальном здесь ничто не изменилось. Джейн подумала, что, наверное, в ее глазах здесь никогда ничего не изменится. С тех пор как она была здесь в последний раз, прошло почти десять лет, и чувство подспудной тревоги, от которой все внутри связалось в узел, напомнило ей, что́ было тому причиной.

Вытащив с заднего сиденья розовый куст, Джейн поднесла его к двери и позвонила. Никто не открыл, и тогда она постучала. Джейн знала, что мать прячет ключ внутри фарфоровой лягушки, стоящей рядом с зеленой изгородью, но времена, когда она чувствовала себя вправе воспользоваться ключом, давным-давно миновали. Наконец-то она была здесь чужой.

Джейн уже собиралась уезжать, когда у обочины притормозил «кадиллак» и из него вышла ее мать в широкополой шляпе, которую всегда надевала в церковь. «Кадиллак» уехал, и мать двинулась по дорожке ей навстречу.

– Здравствуй, мама.

– Привет, Джейн. Не ожидала тебя увидеть.

От ее взгляда не укрылись коробки, которыми была нагружена машина Джейн, и она явно пыталась сообразить, что значит этот неожиданный визит дочери.

– У тебя все в порядке?

Джейн кивнула:

– Я уезжаю, мама.

– Вот как? Я только что приехала из церкви. Ты что, даже на чашку кофе не зайдешь?

– Я имела в виду, что уезжаю из города.

– В самом деле?

– Да. Я продала дом. И все остальное тоже.

– А как же твоя работа, Джейн?

– Уволилась. Все равно я толком не работала в последнее время.

– И куда же ты едешь?

– В Техас.

– Бегаешь за своим молоденьким хахалем?

– Мама, я приехала сюда не затем, чтобы с тобой ругаться. Я привезла тебе твой розовый куст. Он там, на крыльце.

Мать устремила взгляд на розовый куст под дверью:

– Он выглядит как мусорный мешок, битком набитый палками.

– Я обрезала его, чтобы дать ему шанс.

Джейн протянула руку открыть дверцу машины, но мать накрыла ее ладонь своей:

– Почему бы тебе все-таки не зайти на чашку кофе?

– Мне пора ехать.

– Всего одну чашку.

Джейн сделала глубокий вдох и медленно выдохнула:

– Ладно. Но только одну.

Пока мать рылась в сумочке в поисках ключей, Джейн подняла розовый куст:

– Пожалуй, я могла бы прямо сейчас его и посадить, если у тебя есть лопата и ты скажешь, куда сажать.

– С твоей стороны было очень мило его привезти, – заметила мать.

– Просто мне показалось неправильным оставлять его там. Все равно дом будут сносить и строить на его месте что-то новое.

– У меня как раз есть отличное местечко для посадки.

Пока варился кофе, они вынесли розовый куст на задний двор и выбрали место неподалеку от дома, где было много света. Мать принесла из гаража лопату, и Джейн принялась копать. Через несколько минут мать появилась вновь, уже переодетая, с мешком мульчи. Совместными усилиями они вытащили розовый куст из мешка и опустили его в яму. Джейн засыпала ее, а мать держала розу. Потом она раскрыла мешок с мульчей, и они принялись по очереди горстями подсыпать мульчу вокруг розового куста – мать и дочь, бок о бок возящиеся в земле, как когда-то очень давно. Джейн казалось, что она ощущает на себе взгляд Мелоди. Она должна была быть здесь третьей, она должна была забрасывать их вопросами о цветах и земле.

Закончив, они тщательно полили землю, ополоснули руки из шланга, и мать сходила в дом за кофе. Они сидели за стеклянным столиком в патио, прихлебывая из своих кружек, и любовались делом своих рук.

– Думаешь, она приживется? – спросила Джейн.

– Сложно сказать, – отозвалась мать. – Но вообще розы живучие. Весной видно будет. Знаешь, я рада, что Марта сегодня захотела пойти на раннюю службу. Обычно мы ходим к одиннадцати, так что мы бы с тобой разминулись.

– Я тоже рада, – сказала Джейн. И это были не просто вежливые слова.

– Ты получила цветы, которые я послала? – спросила мать.

– Да, получила. Спасибо.

– Прости, что не ответила на твой имейл. Я хотела, но ты же знаешь, я с этим дурацким компьютером на «вы». Очень тебе сочувствую. Ведь она была тебе прекрасной подругой.

Джейн лишь отхлебнула кофе и кивнула. Грейс была лучшей в мире подругой. Она запрокинула голову и посмотрела в небо. В вышине проплывали облака, заслоняя солнце, но оно ласково пригревало даже сквозь облачную дымку.

– Как дела у Джонатана? – поинтересовалась она.

– Я все никак не привыкну к тому, что его теперь нужно так называть, – вздохнула мать. – Он всегда был Джон или Джонни. Имя Джонатан нравилось только вашему отцу.

– Ну, тогда понятно, почему оно тебе не нравилось, – заметила Джейн.