— Ой, я бы тоже с удовольствием от нее «шарахнулась», да не отпускает, подлая! Нет, вообще, Машенька, вы у нас загадочная... вы самая закрытая, пардон, штучка... разве не так? — Антонина Павловна нацепила на лицо фальшивую улыбку. — А взгляд, главное, ясный-ясный... чистый-чистый!

— Но вы-то уж точно знаете, — стремительно среагировала Маша, — на самом деле он лживый-лживый...

Казалось бы, сейчас, когда ее прямо провоцировали, ей легче легкого было сорваться в тональность склоки, вражды — но нет, только горькая ирония чуть-чуть искривила ее губы. Терпимость, покой, чуть ли не толстовское «непротивление злу»...

— Ну зачем же так?! — наступала завуч. — На самом деле все сложнее — да? Чего уж кругами ходить, когда я сама видела, какие интересные визиты вам делаются...

Машу аж передернуло, но, взяв себя в руки, она так же кротко переспросила:

— Чего вы хотите, Антонина Пална?

Однако завуч приняла эту кротость за «разоружение», готовность каяться, словом, за то, чего, собственно, и ждала, на что надеялась в тоскливом своем одиночестве.

— Господи! Ну чего я могу хотеть? — Она непроизвольно прижала руки к груди. — Что мне-то обломится от того, что я видела или слышала, какой такой интерес? Да просто поговорить! Просто немного откровенности бабской — она же теперь ничем не грозит вам, никакой «аморалкой»!..

Маша встала, не разбираясь, что проверено, что не проверено, сложила листочки контрольных стопкой.

— Я буду предельно откровенна, Антонина Пална, дорогая... а не пошли бы вы к черту?

Услышав последнюю фразу запивавшая водой какую-то таблетку завуч поперхнулась, закашлялась и, жадно глотая воздух, схватилась за горло.

— Вам плохо? — немного испуганно спросила Маша. Но Антонина Павловна уже взяла себя в руки.

— Да? Могу себе представить... Супруг в командировку укатил? Свободная птаха?

Маша горько усмехнулась.

— Очень вы сильны в психологических тестах, играх—да? А можете вообще непобедимой стать. Для этого все ваши отгадки понимайте с точностью до наоборот. — Резко повернувшись, Маша направилась к телефону.

Сергей вернулся домой. Он сидел на тахте, обнявшись с детьми, усталый и изможденный.

— Пап, а разве в тюрьме не стригут под нулевку? Сергей потрепал сына по волосам.

Для Сашки это всего лишь развлечение, которое выпало на долю отца. Ему даже в каком-то смысле завидно...

— Кого-то еще ниже нуля стригут! — ответила за отца Юля. — А нашего папку за что? Давай, Сашунь, еще спрашивай. Спроси про арестантскую пижаму в полоску... Про кандалы спросить не забудь!

Саша надулся и обиженно посмотрел на сестру. Сергей расхохотался, хотел помирить детей, но зазвонил телефон.

— Вас внимательно слушают, — схватила трубку Юля. Лицо ее вдруг замкнулось, губы сжались. — Да. Я сейчас дам папу.

Звонила Маша.

— Дашь, когда я тебя об этом попрошу! — раздраженно выпалила она. — Я еще с тобой не договорила!

— Ай эм сори... — поморщилась Юля.

— Может быть, ты хотя бы поздороваешься?

— Привет...

— Ты собираешься возвращаться домой? — строго спросила Маша.

— Боюсь, пока не получится.

— Что значит не получится?! Это еще почему?!

Юля прикусила губу, стараясь сдержаться. Она не хотела ругаться с матерью. Сегодня не хотела. При отце.

— Потому что! — все еще резко ответила она и уже спокойнее объяснила: — Я нужна Кате. Ты же знаешь, что у Аленки в саду карантин и с ней некому сидеть.

— Но сегодня ты могла бы остаться? — настаивала Маша.

— Нет, я обещала Кате подменить ее.

— И долго это будет продолжаться?

— Я думаю, до тех пор, по крайней мере, пока я нужна изза Аленки.

Маша помолчала немного и с трудом спросила:

— Может быть, есть другие причины?

— Может быть, — Юля не хотела говорить на эту тему. — Все, даю отца. Кстати, в дверь звонят, по-моему...

В дверь и на самом деле звонили. Юлино «по-моему» произнесено было лишь потому, что звонок был какой-то несмелый и один. Передав отцу трубку, она направилась в коридор.

— Машуль, ну когда ты уже?! — нежно проговорил в трубку Сергей.

— Скоро, скоро, — Маша тихо «чмокнула» трубку. — Уже практически пришла.

— Как-то тебя плохо видно, — в тон ответил Сергей.

— Там действительно кто-то пожаловал? — поинтересовалась Маша.

— Сейчас доложим, какие гости... пока сами не знаем... — Сергей вытянул шею в сторону коридора, но так ничего и не увидел. — А вообще-то придешь — увидишь!

— Приду, приду! — обрадованная тем, что дочь не соврала про звонок, весело проговорила Маша.

— Маш, поскорее, а?!

— Со скоростью звука. Нет, света! Нам физик повторяет постоянно, я запомнила: «Это почти неподвижности мука — мчаться куда-то со скоростью звука...»

Маша читала стихи не замечая и не желая замечать, как реагировала на это Антонина Павловна. А реакция заслуживала внимания — «всепонимающая» завуч уверена была, что строки эти предназначались уху Машиного кавалера. Ну, право, не с мужем же так нежничать!

— «Зная при этом, что есть уже где-то, — продолжала Маша. — Некто летящий со скоростью света!»

То, что Сергею хотелось сказать, даже и неловко было както произносить при сыне.

Саша сидел рядом и рисовал: толстые прутья, из конца в конец листа, заслоняли маленького, изможденного узника.

Отвернувшись от сына, прикрыв рукой трубку, Сергей вполголоса проговорил:

— Ты так прочитала, что я, кажется, с одного раза запомнил! Но ведь это про что? Про зависть, правильно? Маш, а кому мне завидовать, если ты — вот она, почти рядом... и спешишь домой?

В комнату вошла Юля. С трудом, помогая себе подбородком, она внесла два торта и две бутылки шампанского.

Сергей удивленно вскинул брови.

— Ты меня слушаешь? — раздалось в трубке.

— Конечно.

— Я тоже никому не завидую. И ни с кем тебя не сравниваю. Вот так... Только глупо говорить это отсюда...

Маша оглянулась на Антонину Павловну.

— Впрочем, меня уже ничто не задерживает, я выхожу сию минуту! Все! — Маша положила трубку.

— Поговорили? — завуч улыбалась.

— Антонина Павловна, у вас же ровно никаких дел не осталось тут. Зачем, спрашивается, вам нужно было быть третьей, когда у меня муж на проводе?

Завуч издала нечленораздельный звук и усердно закивала.

— Ах, это муж...

— Муж, муж, угомонитесь!

— Конечно, конечно...

— Вас что-то не устраивает?!

— Меня?! О чем вы говорите. Я же понимаю. К мужу — «со скоростью света»! Со стишками! Со всякими лирическими отступлениями!..

Антонина Павловна вдруг посерьезнела и неприязненно произнесла:

— Расскажите это кому-нибудь из начальной школы. Из учеников...

Маша сочувственно посмотрела на завуча.

— Бедная Антонина Пална, вы ошибаетесь, и мне вас жалко, нет у меня «зуба» на вас. Понимаете, нет! Честное слово. Привет! — Маша решительно вышла из учительской.

Вероятно, знай она о событиях, которые должны были развернуться у нее дома, Маша бы отказалась от своего последнего монолога и поспешила бы, но...

Даже Юля, вся в тортах и шампанском, не подозревала, что произойдет вскоре.

— В коридоре еще конфеты, банка кофе, арахис и, кажется, джем! — пояснила Юля в ответ на оценивающий дары взгляд отца. Просто рук на все не хватает.

— Наконец-то Константин Боровой в гости пришел! Он с президентом «Тори-банка» или с братьями ЛЛД?

— Это Гоша, — улыбнулась Юля.

— Гоша?!

Саша выскочил в коридор и, никого не увидев, с удивлением обернулся на сестру.

— Все в порядке. Он руки моет. Говорит, возился в машине с маслопроводом.

— Живем, да?! — внося остатки продовольствия в комнату, восторженно проговорил мальчик. — Между прочим, пап, пока тебя не было, он еще два раза привозил всякую всячину. И велел, чтобы про деньги мы даже не вякали!

— А вы вякали? Саша пожал плечами.

— Тогда что же получается — я зря вышел? — Сергей встал, подошел к двери. — Сидя там, я бы гораздо лучше обеспечил семью?

— Пап! — Юле не понравилась шутка отца.

— Руки, значит, моет... — Сергей пропустил мимо ушей замечание дочери. — Юлька, а помнишь, кто-то в истории или в Евангелии тоже был такой чистоплотный? Ну который Иисуса отправил на смерть и сказал в таком духе: ты сам подставился, сам лопух, а я ни при чем, я умываю руки... И умыл.

— Понтий Пилат?

— Во-во, он самый. Гляди, обстоятельно моет. — Сергей повысил голос, так чтобы Гоша в ванной мог его слышать. — Эй! Знаешь, как теперь говорят? «Если руки моете с мылом, тогда чай, извините, будет без сахара!» — Да ладно тебе, пап, — недовольно пробурчала Юля и, повысив голос, добавила: — Гош! Полотенце — которое у зеркала! Зеленое!

— Любишь ты дядю своего, — почему-то усмехнулся Сергей.

— Естественно, а что? — удивилась Юля.

— Да нет, ничего, ничего.

Не поняв, о чем речь, Юля удивленно помялась.

— Ладно, пап. Я пойду.

— Что значит пойдешь?

— Ну, пойду, и все...

— И не дождешься маму?

Юля отрицательно покачала головой.

— Она же с минуты на минуту...

— Нет, пап. Я подвожу Катю, я ж обещала ко времени... У нее же даже и соседок никаких нет, которым можно было бы доверить Аленку хотя бы на полчаса.

— И торт не попробуешь?

— Нет. Орешков вот с собой прихвачу... Юля чмокнула отца в щеку.

— А стол я вам накрою, конечно... Ничего, попируете без меня. Я тебя повидала, Сашку — вполне достаточно.