Сергей ждал долго. Наконец, не выдержав, он выскочил в комнату и яростно прошептал:

— Ты соображаешь, что делаешь? Ты же Сашу разбудишь! Не отрывая ладоней от лица, Маша заплакала. Заплакала с облегчением. Дверь детской тихо отворилась. Показалось измученное Сашино личико, покрытое желто-зелеными разводами. Он неловко переступил на пороге, почесал живот.

Маша мельком взглянула на сына, быстро вытерла слезы, глубоко вздыхая.

— Я не сплю... — протянул Саша, сам готовый заплакать. Маша на секунду отвернулась, вытирая мокрый подбородок:

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально...

Саша еще раз поглядел на родителей. Казалось, что он переживает за них не меньше, чем они за него. Быстро ступая голыми ногами, он опустив глаза прошел мимо отца, направляясь в туалет.

Маша затравленно посмотрела на Сергея. Он только отвел глаза.

Второй телефонный звонок заставил вздрогнуть не одну Машу. На этот раз Сергей не выдержал и схватил трубку.

— Алло, алло! Говорите...

— Сергей, что же ты так кричишь-то? — Анна Степановна, поморщившись, отнесла трубку от уха. — Да, это я. Ну что? Он заговорил?

Маша смотрела на Сергея снизу вверх, комкая в руке грязную тряпку. Он помолчал.

— Нет, мама, — наконец произнес он.

Анатолий Федорович с беспокойством посмотрел на жену:

— Рассказал что-нибудь?

Анна Степановна, не выпуская трубку, повернулась и отрицательно покачала головой. Наконец после долгой паузы она заговорила:

— Что же делать? Ведь уже неделя прошла! — Анатолий Федорович покачал головой. — Ну хорошо, хорошо. Только я умоляю, если что-нибудь изменится — обязательно сообщите. Ведь мы тоже волнуемся. Я позвоню попозже. — Тяжело вздохнув, она опустила трубку, постояла так несколько секунд, скорбно поджав губы.

— Бедный мальчик, — тихо проговорил Анатолий Федорович.

Анна Степановна грустно покачала головой.

Саша совсем измучился за эти несколько дней. Он ощущал, что в доме что-то неладно, но не мог определить, что именно. Его неприятности, и это не подлежало сомнению, только отсрочили наступление какого-то события, способного изменить их жизнь. Все происходящее подтверждало самые худшие предположения: родители почти не разговаривают друг с другом, отец стал раздражителен, а мама плачет чуть ли не каждый день.

Саша зашел в ванную, привстав на носочки, принялся рассматривать свои синяки. Он почти не расстроился, когда нащупал худенькой рукой еще одну шишку на лбу, не замеченную им прежде. Собственные проблемы его почти не тревожили. Саша знал, что все уладится. Иначе и быть не могло. Он тихо открыл дверь, стараясь не смотреть на родителей, прошел в свою комнату.

Едва только сын скрылся, Маша глубоко вздохнула, пытаясь подавить рыдания. Ей это не удалось, и уже через минуту она тихо плакала, пытаясь вытереть слезы мокрой ладонью. Сергей молча постоял. Ему было тяжело смотреть на эту сцену, но и сказать он ничего не мог. Чувствовал, что получится фальшиво. Медленно развернувшись, он отправился на кухню.

Кто-то позвонил в дверь. Сергей вернулся в комнату, вопросительно посмотрел на Машу.

— Я не знаю... Я никого не жду... — пробормотала она, пытаясь успокоиться. Позвонили еще раз. Сергей решительно отправился в коридор. Повернув ключ, с силой дернул на себя дверь.

На пороге, улыбаясь, стояла Катя. Рядом с ней — современно одетый мужчина с искусственной бородой, накладным красным носом и такой же красной шапкой.

Сергей мрачно взглянул на гостей и отошел от двери, пропуская их в темный коридор.

— Привет, братик! — радостно закричала Катя.

— Хенде хох! — заорал Дед Мороз — Гоша. — Лос-лос! Батья! Курка, яйки есть?! Найн?! Тогда держи, — он протянул огромный украшенный цветком из шелковой ленты сверток. — Спецрейсом из Мюнхена. Наш простой немецкий Санта Клаус передает вам подарки с неметчины!

Сергей лениво потянулся за пакетом, повертел его в руках:

— Я даже не знал, что ты в Германии...

— Может быть, ты еще не знал, но наши доблестные дивизии стоят там аж с сорок пятого года. — Гоша торопливо стянул с себя шапку и маску, засунул их в карман пальто, быстро разделся. — Гуманитарная помощь нам обеспечена, браток. Эй, слушай, свет зажги, да! — Гоша пощелкал выключателем, не дождавшись никакого эффекта, нащупал Катю, помог ей снять куртку. — Судя по всему, семейный праздник Новый год в последний раз был встречен с мамочкой и папочкой в расположении доблестных оккупационных... или освободительных... Короче, краснознаменных войск. — Он пригладил волосы. — Внутрь пускают?

Сергей протянул руку, приглашая гостей пройти в комнату. Гоша подхватил Катю под руку. У самой двери навстречу им вышла Маша. Она растерянно оглядела их:

— О, братик... Катя?

Гоша схватил Машу за плечо, притянул к себе, чмокнул в щеку, потом прижал к груди.

— Ты что? Пьяный?! — удивилась Маша.

Катя схватила Гошу за руку и потянула к выходу:

— Нас не ждали, нам не рады, — и тут же рассмеялась: — Ты что, Маш? Мы вам мешаем?

— Рады, только тихо! Сашка лег спать, — опустив голову, проговорил Сергей.

— А Юлька из Эстонии вернулась? — поинтересовалась Катя.

— Через пять дней, — коротко ответил Сергей.

Гоша развернулся и, отстранив Катю, зашагал на кухню. Первым делом он по-хозяйски проверил холодильник:

— Швепса — нет. Гамбургеров не завезли... А чего это вы такие невеселые?

В коридоре Катя почти обиженно поинтересовалась у Маши:

— Почему ты не удивилась, что мы пришли вместе?

— Я удивилась, — спокойно сказала Маша.

— Ну так интересуйся! Интересуйся! Спрашивай — что, мы теперь опять всегда вдвоем?

— Вы опять вдвоем? — тихо повторила она.

— Втроем, — Катя надула губы и сразу же погрустнела: — Клару мы пока не бросили.

Маша покачала головой каким-то своим мыслям и потянула Катю на кухню.

Звонко шумела вода. Сергей набирал воду в чайник.

—Чай будете? — без особого энтузиазма поинтересовался он. Гоша сунул руки в карманы, вызывающе посмотрел на него:

— Лучше чего-нибудь сладкого. Ваши кислые рожи закусить.

— Что-нибудь случилось? — Катя с тревогой смотрела то на Машу, то на Сергея.

— А мама тебе не рассказывала? — Сергею не хотелось слишком много говорить, но он прекрасно понимал, что в этой ситуации не избежать расспросов. Катя отрицательно покачала головой. Маша хотела что-то сказать, но неожиданно всхлипнула, смутилась и выскочила из кухни.

— Вы поругались? — осторожно поинтересовалась Катя. Гоша посерьезнел:

— Хорошо проводите время, — он уселся за стол. — Ну, рассказывай.

— А чего рассказывать-то... — Сергей неопределенно пожал плечами.

Катя засуетилась, поднялась:

— Может, мне к ней сходить?

— Сиди, — властно сказал Гоша. — Успокоится — сама придет. Сестру мою не знаешь? Ну что? — он повернулся к Сергею. — Ты так и будешь молчать?

— Сашку избили, — без предисловий выдавил тот.

— Ну да?! Странно! С мальчишками обычно такого не бывает, — насмешливо протянул Гоша.

— Да нет, это не ребячьи драки. Похоже, все гораздо серьезнее.

— Что значит серьезней? Сергей помолчал.

— Не знаю. Не знаю... Он ничего не рассказывает. Неделю уже из дома не выходит. Все праздники в постели пролежал. Не ест, не пьет. Говорит, горло болит.

Катя встала:

— Я все-таки пойду к ней, — она торопливо вышла из кухни.

— И что ты по этому поводу думаешь? — серьезно спросил Гоша. Сергей пожал плечами:

— Он кого-то очень боится. Кого-то, кто звонит сюда и вешает трубку.

Маша тихо поплакала в комнате, пеняя себе, что не смогла сдержаться. Села на диван и, почти успокоившись, задумалась. А подумать было о чем.

Катя осторожно заглянула в комнату. Увидев, что обстановка вполне сносная, вошла, села рядом с Машей. Та посмотрела на нее, и опять из глаз невольно полились слезы. Катя положила руку ей на плечо:

— С мальчишками ведь всегда так! Обойдется!

— Это мне в наказанье! За Шведова! — уверенно проговорила Маша.

— Господи! Чушь какая! Шведов-то тут при чем? — Катя даже встала от удивления.

— В наказанье. В наказанье, — упорно повторяла та, уставившись в одну точку.

В комнату вошли мужчины. Они тихо, но бурно продолжали начатый на кухне разговор.

— Только не надо, если спит, — просил Сергей.

Гоша в ответ только ухмыльнулся. Придержав Сергея рукой, подошел к Сашиной комнате и приоткрыл дверь:

— Племянник, привет!

Маша вопросительно посмотрела на мужа. Тот только пожал плечами:

— Он говорит, что такие вещи родителям не рассказывают.

— А ему расскажет. — Похоже, у нее не было никакой надежды.

— Запросто, — вступилась Катя. — У него гаишник через две минуты разговора чуть ли не в брата превращается. А тут родная кровь...

Маша обреченно смотрела прямо перед собой.

Катя невольно подметила, что дело тут не только в сыне. Но расспросы решила отложить. Зачем торопиться? Может быть, сама расскажет.

— Господи, — молитвенно прошептала Маша. Губы ее шевелились, хотя голоса слышно не было.

Анна Степановна и Анатолий Федорович пили чай. В кухне стояла напряженная тишина. Горсть конфет, положенная прямо на салфетку, осталась нетронутой. «Сашке их хватило бы на десять минут, — невольно пришло в голову Анне Степановне. — Господи, что же это такое? За что так нашего мальчика?»

— Я не понимаю. Почему не обратились в милицию, не подняли общественность! — В ее голосе чувствовалась горечь. — Я бы уже была в школе, на родительском комитете.