Девушку звали Энни Хэвиленд, она была начинающей актрисой. На студии собирались ставить романтическую комедию с условным названием «Трое в одном». Агенты актеров Кэрол Суэйн, Марка Дивени и Дженнифер Уайз уже обеспечили своим клиентам роли. Исполнительным продюсером был назначен Дэвид Хофман, а Айра Лэттимер и сам Керт станут продюсерами.

Сюжет сочинен Солом Бернштейном, одним из лучших сценаристов Голливуда. Керт выберет режиссера и второго сценариста, когда распределение ролей будет окончательно завершено.

Именно тогда и появилась Энни Хэвиленд. Агентство моделей, в котором она работала, прислало снимки, которые произвели большое впечатление на всех в «Интернешнле». Ее вызвали в Голливуд на пробы. Результат оказался сенсационным. Советники Керта были убеждены, что, несмотря на отсутствие опыта, Энни может сыграть очень ответственную по сценарию роль обаятельной и сексуальной младшей сестры героини.

Просмотрев пробы, Керт вынужден был признать, что невольно привлекающее взгляд страстное выражение лучистых глаз Энни Хэвиленд в сочетании с природной физической грацией великолепно смотрелись на экране. Девушка действительно идеально подходила для роли.

Оставалось лишь одно обстоятельство перед тем, как окончательно одобрить заключение контракта с Энни – контракта, открывающего ей дорогу к славе.

Именно из-за этого обстоятельства она и оказалась сегодня здесь.

– Хотите что-нибудь выпить? – спросил Керт. – Может, кофе?

Час назад они обедали с роскошном ресторане вместе с Дэвидом и Айрой, которые одобряющими кивками давали понять Керту, что восхищаются его дамой. Довольный положением дел, Керт решил выпить бренди.

– Кофе, пожалуйста, – попросила девушка, останавливаясь у входа в большую библиотеку.

Керт повернулся направо, откуда бесшумно появился кто-то невидимый в полутьме.

– Кофе для мисс Хэвиленд, Хуан, пожалуйста, – велел Керт. – И арманьяк для меня.

Он сделал приглашающий жест. Девушка первой ступила через порог, оставив позади длинный коридор, увешанный шедеврами импрессионистов.

По углам комнаты, не заметные на первый взгляд, висели в рамках почетные дипломы и грамоты, полученные Кертом за все эти годы, снимки, на которых он обменивался рукопожатиями с президентами, губернаторами, стоял в группе делегатов ООН, беседовал с председателем сенатской комиссии, с которым вместе работал над проектом улучшения жизни американцев, живущих за чертой бедности.

Подобные свидетельства благодарности со стороны государства и общественных деятелей можно было увидеть по всему дому – слишком вызывающим жестом было бы собрать их в одном месте.

То там, то здесь – на каминной доске, книжной полке или столе были расставлены «Оскары», полученные за фильмы, выпущенные студией Керта. В Голливуде было всем известно, что «Интернэшнл» завоевала больше наград, чем любая студия в мире.

Ковер был толстым и пушистым, камин – огромным, широкие кожаные диваны и кресла – слишком мягкими. Очень уютная комната, но было в ней что-то странное, так что девушка в растерянности огляделась.

– Необычно, правда? – спросил Керт, подводя ее к дивану с высокой спинкой. – Вся мебель девятнадцатого века, сделана для семьи Гудмунсенов, живших в долине Сан-Фернандо. Они были фермерами и, по всей видимости, людьми огромного роста. Я нашел ее на аукционе и отдал реставрировать.

Девушка взглянула на фотографию в рамке, стоявшую на полке. Красивая женщина средних лет с двумя хорошенькими девочками. Одной приблизительно семь, другой – девять.

– Жена и дочери! – с гордостью объяснил Керт, проследив за направлением ее взгляда. – Души в них не чаю.

В низком голосе звучала нежность, почти обожание.

– Уехали в Женеву – Тесс и Мэгги. Там учатся. Жаль, что не сможете познакомиться с ними.

Он показал на широкий кожаный диван. Девушка опустилась на краешек, положила сумочку на пол. Сейчас она выглядела совсем ребенком. Керт почувствовал озноб предвкушения. Рассказ о Гудмунсенах и любимой семье отвлек Энни настолько, что она не успела заметить: за тяжелыми шторами не было окон, а дверь, через которую они вошли, была в комнате единственной.

Через минуту маленький, очень смуглый испанец принес на подносе чашку кофе и рюмку пятидесятилетнего бренди. Энни узнала слугу – это он привез их сюда, а сейчас переоделся в ливрею. Несмотря на рост, он был поразительно мускулистым и выглядел скорее как спортсмен или боксер в легком весе.

– Ну, – сказал Керт, поднимая рюмку, – о чем мы будем говорить?

– С вашей стороны было очень мило пригласить меня, мистер Керт, – улыбнулась Энни. – Великолепный обед.

– Я хотел поближе познакомиться с вами. Ваши пробы очень заинтересовали меня. Конечно, придется подождать, сценарий еще не завершен, но контракт необходимо заключить уже сейчас, как мы это обычно делаем с ведущими актерами. Лично вы уверены, что можете справиться с ролью?

Энни кивнула. Темно-каштановые волосы блеснули в тусклом свете.

– Если остановите выбор на мне, буду стараться изо всех сил. Для меня это большая честь, ведь отсутствие опыта…

– Неважно, – перебил Керт, – зато у вас фотогеничная внешность и неповторимый стиль. Это очень важно. Дария – по-видимому, так мы назовем младшую сестру – должна быть бойкой, озорной, страстной девушкой, и при этом сексапильной.

– Понимаю, что вы имеете в виду, – кивнула Энни и положила ногу на ногу.

– Чувственна, но сама не сознает этого, словно акселератка, стремящаяся поступать наперекор взрослым.

– Совершенно верно.

Керт задумчиво вертел рюмку.

– И поскольку она на вторых ролях, она должна быть откровенно сексуальнее главной героини. Вам придется пустить в ход все свое обаяние, как вы сделали это на пробах.

Энни слегка покраснела и взглянула на нетронутую чашку с кофе. Керт понимал – девушка нервничает, не зная, почему задерживаются остальные. Он почти чувствовал, как она изо всех сил удерживается от желания взглянуть на часы. Узкий браслет подчеркивал изящество руки, тонкие кожаные ремешки босоножек оттеняли стройность ног.

Блеск ее кошачьих глаз и красивая фигура, скрытая простым костюмом, придавали особую пикантность ее строгому виду. Когда Энни проходила по коридору, Керт успел хорошенько оглядеть ее сзади и ощутил, как воспламеняются давно, казалось, пресыщенные чувства, особенно когда крохотная сумочка зазывно покачивалась, ударяя по бедру девушки.

– Естественно, – продолжал Керт, – звездой вы не будете, но роль совсем неплохая и очень важна для картины. Жалованье тоже достаточно велико, кроме того, ваша работа поможет обеспечить успех фильма. Такие роли обычно называют выигрышными. Вас в ней заметят и зрители, и люди, от которых многое зависит.

Он устроил так, чтобы кроме девушки других гостей в его доме сегодня не было. В ее агентстве все сразу же поняли и передали секретарше Керта благодарность за готовность шефа подписать контракт с никому не известной актрисой.

Керт снова взглянул на Энни. Потрясающие ножки! Но больше всего его привлекали прямые плечи и упругие маленькие груди. Блузка чуть приоткрывала тонкие ключицы – его любимое местечко. Такие хрупкие, так легко ломаются.

Керт увидел, как девушка посмотрела на приоткрытую дверь.

Знакомое напряжение сжало низ живота. Пора!

– Должен сказать вам, что вам очень идет этот костюм, – заметил он. – Даже больше, чем платье Дарии на пробах.

– Спасибо, – пробормотала Энни, покраснев.

Не сводя с нее глаз, Керт медленно прихлебывал бренди.

– Почему бы вам не снять его?

Отцовски-покровительственная манера исчезла вместе с мягким тоном. Он внимательно наблюдал за ней. Энни казалась ошеломленной. Керт ожидал этого. Но, кроме потрясения, девушкой владели и другие чувства, сложные, неуловимые, как цвет этих прозрачных, почти серебристых глаз.

И вдруг она поняла. Ну конечно, до нее, наконец, дошло, для чего она здесь.

Нечто вроде страха. Судя по тому, как она взглянула на дверь, собирается убежать или позвать на помощь.

И что-то еще? Знание? Воспоминания? Нечто вроде молчаливой смиренной покорности?

Что бы это ни было, на выражение лица жадной, готовой на все старлетки это не было похоже.

В глазах словно сверкали отблески заходящего солнца, говоря о тайне, которую не сознавала она сама.

Вид девушки наполнил Керта голодным ожиданием.

– Простите, не поняла? – прошептала девушка, побледнев.

– Я сказал, – повторил Керт, – почему бы вам не раздеться, юная леди? Шевели задницей, и побыстрее, если не хочешь снова оказаться в мусорной яме, откуда вышла.

Энни в ужасе прижалась к спинке дивана. Обнаженные руки тускло белели на темной коже обивки.

– Вы… вы, должно быть, шутите, – пробормотала она. Керт откинулся в кресле. Губы искривила жестокая усмешка.

– Ты просто смешна, – процедил он. – Вырядилась в облегающее платье, весь обед чуть не висла на мне и не знала, что от тебя ожидают?! Не сообразила, зачем оказалась в этом доме? Ну что ж, для твоего сведения, повторю еще раз. Если через минуту не окажешься голой и у меня на коленях, проживи хоть сто лет; не получишь работу ни на одной голливудской студии.

Рука девушки метнулась к сумочке. Она вскочила. Впервые Керт увидел, как выглядит напряженное тело Энни. Великолепно! Но странно: в глазах ничего, кроме жгучего гнева и презрения. Она и в самом деле уважает себя!

– Я никому не позволю говорить с собой в таком тоне, – жестко сказала Энни. – Никому.

Она пошла к двери, но Керт с поразительной ловкостью и быстротой загородил ей дорогу. Энни остановилась, напряженно закусив губу и не глядя на Керта.

– Пожалуйста, дайте мне пройти, – тихо сказала она, стараясь не выдать своего страха.

Керт не двигался.

– Понимаете вы, – спросил он, – чего лишитесь, если уйдете? Я был готов предложить вам карьеру актрисы, за которую тысячи талантливых женщин отдали бы душу. У вас есть способности, и с моей помощью вы можете стать звездой. Без меня – никогда. Вам ясно?