– Да, я учила английский. Но писать на чужом языке… гораздо легче, чем говорить. Мысли приходят гораздо раньше, чем я успеваю подобрать нужное слово, – извининяющимся тоном произнесла Мелисанда.

Боже, каким восторгом засияли его голубые глаза! Да, Фермор понравился ей. И даже очень. Никто еще так не радовал ее, как этот молодой человек. Даже сэр Чарльз, когда купил ей в Париже красивую одежду. Но почему в присутствии Фермора она чувствовала себя такой счастливой, Мелисанда не понимала. Может быть, потому, что каждым своим словом и взглядом он показывал ей, что хочет стать для нее другом?

– У вас необычное имя, – сказал он ей. – Мелисанда… Очень милое имя. Кстати, а почему вас так назвали?

– Откуда же мне знать, если я никогда не видела своих родителей! – ответила девушка.

Ответ Мелисанды несколько шокировал сидящих в гостиной. Только на Фермора ее слова не произвели никакого впечатления.

– У меня имя, которое в моей семье передается из поколения в поколение, – спокойно произнес он. – Фермор – имя такое же редкое, как и ваше.

Последние слова молодого человека были приятны Мелисанде. У них оказалось что-то общее. Пусть этой тонкой нитью, связывающей обоих, были всего лишь их редкие имена.

Девушка чувствовала, с каким вниманием и дружелюбием относится к ней Фермор, и была счастлива.

Фермор высказал предположение, почему ей дали такое очаровательное имя – Мелисанда:

– Родители, увидев, какая необыкновенная родилась у них дочь, по-другому назвать ее просто не могли.

– Ну что вы! Это вы необыкновенный, – возразила Мелисанда. – Наговорили мне столько приятных вещей, что я буквально на седьмом небе.

Такого говорить жениху мисс Каролины ей не следовало, и девушка, увидев застывшие лица сэра Чарльза и его дочери, сразу это поняла. Опекун и его дочь держались настороженно, не то, что она или Фермор, которые болтали все, что приходило им в голову.

«Наверное, я веду себя очень глупо. Слишком много болтаю. Совсем забыла, что я здесь всего лишь прислуга», – подумала Мелисанда и вспомнила слова сестры Евгении: «Только кроткому и смиренному воздается».

Каролина все это время внимательно наблюдала за своим женихом и новой компаньонкой. Наконец она не выдержала и сказала:

– Уверена, что мадемуазель в дороге очень утомилась.

Слово «мадемуазель» было произнесено ею так, что Мелисанда сразу же поняла: в доме Тревеннингов она не больше чем служанка.

– Не могу допустить, чтобы от вашей болтовни, Фермор, девушка потеряла последние силы.

И тут Мелисанда вновь допустила ошибку.

– Ну что вы! Я совсем не устала, и разговор наш доставляет мне огромное удовольствие, – легкомысленно произнесла она.

Мисс Каролина нервно дернула шнурок колокольчика, и вскоре в гостиную вошла коротышка Пег.

– Возьми свечи и проводи мадемуазель Сент-Мартин в ее комнату. Она очень устала с дороги.

Мелисанда пожелала сэру Чарльзу и Фермору спокойной ночи и направилась вслед за Пег, которая успела взять подсвечник и зажечь свечи. Мисс Каролина пошла рядом со своей компаньонкой.

– Какой огромный дом! – восхищенно воскликнула Мелисанда, когда они стали подниматься по лестнице. – Даже не могла себе представить, что он будет таким громадным.

– Род Тревеннингов живет в нем уже несколько столетий, – с гордостью произнесла Каролина.

Мелисанда почувствовала, что с того момента, как они оставили Фермора в гостиной, отношение к ней мисс Тревеннинг стало более дружелюбным.

– Как это прекрасно, когда можешь сказать, что твои дедушка, прадедушка и прапрадедушка жили здесь… А я даже своих родителей никогда не видела.

Мисс Каролина умела уклоняться от разговоров на неприятные темы. Указав на портреты в массивных рамах орехового дерева, которые висели на стенах, девушка пояснила:

– Это все представители нашего рода. Сейчас здесь темно, но при дневном свете их хорошо видно.

– С нетерпением буду ждать завтрашнего утра, – ответила Мелисанда. – Жаль, что приехала так поздно. Спать в незнакомом доме всегда очень страшно.

На этот раз мисс Каролина промолчала – впереди с подсвечником в руке шла Пег, и молодая хозяйка не хотела, чтобы эта глупая служанка слышала, о чем говорят они с Мелисандой. Каролина знала, что их с компаньонкой разговор Пег в подробностях перескажет остальным слугам, и с облегчением вздохнула, когда они наконец-то оказались в комнате Мелисанды.

Как только Пег зажгла все находившиеся в комнате свечи, Каролина приказала служанке:

– Иди принеси горячей воды. Или вы, мадемуазель, хотели бы, чтобы она сначала помогла вам разобрать вещи?

– О, вещей не так уж и много, – ответила Мелисанда.

– Пег, – начальственным тоном произнесла Каролина, – пожалуйста, займись сумкой мисс Сент-Мартин.

– Да, мисс Каролина.

Служанка склонилась над дорожной сумкой прибыв шей компаньонки, а Каролина отошла к окну. Мелисанда последовала за ней.

– Какая за окном тьма. Ничего не видно. Как говорят шахтеры, темно точно в шахте, – заметила Каролина и задернула шторы. – Вот так лучше. Надеюсь, вам здесь понравится. Сейчас в нашем доме не до веселья. Моя мать…

– Да, я слышала… Ваш отец говорил мне. Очень сожалею… Вас постигло огромное горе. Я никогда не видела матери, но, поверьте, не лишена чувства сострадания. Когда ваш отец сказал мне, что…

– Все случилось так неожиданно, – прервала ее Каролина. – Хоть мама и была слаба, но никто не ожидал, что ее смерть наступит так скоро.

У Мелисанды на глаза навернулись слезы. Девушка, которая не знала, что такое родительская ласка, всегда считала матерей святыми, наделенными чертами Богоматери и мадам Лефевр, и потерю самого близкого человека воспринимала как страшную трагедию.

– Если бы она не умерла… вы никогда бы здесь не оказались, – почти со злобой вдруг заявила мисс Каролина.

После ее резких слов возникла пауза.

«Она на меня злится, – подумала Мелисанда. – Почему она так меня невзлюбила?»

Пег, разобрав вещи прибывшей компаньонки, ушла за водой.

– Свадьбу мою пришлось отложить, – повернувшись к Мелисанде, отрывисто произнесла Каролина.

– Жаль. Вы, должно быть, очень огорчены.

– Мы расстроились… Оба – я и мой жених.

– Понимаю.

– Мистер Холланд пытался убедить моего отца и родных, что свадьбу откладывать не стоит. Но вы понимаете… из-за этих условностей… Мы очень расстроены.

– Условностей? – удивленно переспросила Мелисанда.

– Да. Мы должны вести себя соответственно занимаемому нами положению. Обязаны соблюдать приличия.

Мелисанда хотела ей что-то сказать, но Каролина ее опередила:

– Прочитав письмо, в котором отец сообщал, что приедет с вами, я представила вас совсем другой.

– Какой же?

– Отец писал, что нашел бедняжку, которой нужен дом, а поскольку мама совсем недавно умерла, а свадьба моя отложена и мне одиноко, надумал привезти компаньонку. Так что я представила вас сорокалетней женщиной, очень бедной, с седыми волосами, серьезной и… отзывчивой на доброту.

– А я действительно очень бедна! – улыбаясь, воскликнула девушка. – Правда, мне нет сорока, но это с годами придет. Серьезной я быть могу, а на доброту очень отзывчива. Надеюсь, что не разочарую вас.

– О нет… нет. Уверена, вы быстро поймете, что к чему… и мы останемся довольны друг другом. Ваш английский немного своеобразен… но, думаю, вскоре вы заговорите как настоящая англичанка.

Пришла Пег с большим кувшином горячей воды. Перед тем как попрощаться, она сказала Мелисанде, что, если ей еще что-нибудь понадобится, пусть дернет за шнурок колокольчика, и к ней придут.

Каролина пожелала девушке спокойной ночи и тоже ушла.

Мелисанда разделась, приняла ванну, надела ночную рубашку из хлопка, которую надевала в монастыре, и забралась в постель. Из-за сильного перевозбуждения она никак не могла заснуть. Девушка лежала с открытыми глаза и думала о тех, кого встретила в доме Тревеннингов. Но мысли ее были сосредоточены на двух новых знакомых: на Ферморе, который явно желал с ней дружбы, и на Каролине, которая отнеслась к своей компаньонке более чем настороженно.

«Как все-таки прекрасна жизнь!» – подумала в конце концов Мелисанда. Завтра ей предстояло осмотреть дом, замок и познакомиться с остальными его обитателями.

Глядя на весело полыхающие поленья, она вспомнила, какой холодной была ее постель в монастыре, помещения в котором не отапливались даже зимой.

Девушка уже начала засыпать, когда в дверь ее комнаты кто-то постучал. Мелисанда от неожиданности вздрогнула и насторожилась. Стук повторился.

– Входите, пожалуйста, – отозвалась Мелисанда. Дверь отворилась, и в комнату вошла женщина. Это была кареглазая горничная по имени Уэнна, которая ненадолго заходила в библиотеку, чтобы поздороваться с сэром Чарльзом.

Войдя в комнату, прислуга остановилась. Увидев ее, девушка замерла. Чувство тревоги овладело ей – у горничной Уэнны было сердитое, недовольное лицо. «За что она может на меня сердиться, если я только что приехала?» – подумала Мелисанда и приподнялась на кровати.

– Я всего лишь хотела узнать, не нужно ли вам чего-нибудь, – сказала Уэнна.

– Нет, мне ничего не нужно. Большое спасибо… Вы так добры.

Горничная медленно подошла к кровати и в упор посмотрела на девушку:

– Раз вы уже в постели, я не имела права вас беспокоить. Но я думала, что вы еще не легли.

– Я рада, что вы зашли. Спасибо за заботу.

– Постель удобная, верно? Наверняка все здесь для вас непривычно… особенно после того места, откуда вы приехали. Не так ли?

– Да, здесь все другое.

– Пег сделала все, что от нее требовалось? А то она все время какая-то сонная и постоянно обо всем забывает.

Мелисанда добродушно рассмеялась. Почему она вдруг решила, что Уэнна сердитая? Она же пришла проверить, все ли сделала для нее Пег.

– Пег была очень добра. Здесь все такие добрые.