– И даже обо мне не подумал? – Мне хотелось плакать, несмотря на то что Май лежал сейчас в одной постели не с бывшей женой, а со мной и только что именно мне признавался в любви.

– Я думал… Много думал… И мысли мои о тебе были очень светлыми, но понимаешь… я же один раз уже обжегся… Когда у нас все только начиналось с Вероникой, тоже ведь было красиво, светло и романтично. У меня не было гарантии, что ты, сблизившись со мной окончательно, не начнешь тоже что-то требовать, выставлять свои условия. Жену свою я все-таки, как мне казалось, неплохо знал, а ты – это новое, неизвестное, которое не обязательно будет лучше предыдущего. Прости, что говорю такие неприятные вещи, но я должен быть с тобой полностью откровенным, чтобы потом уже ничего не могло помешать… омрачить… Ну… если, конечно, ты сможешь меня простить… – Он посмотрел мне в глаза с отчаянием и спросил: – Ты сможешь меня простить?

Я, не отвечая, уткнулась ему в грудь и, сдерживая слезы, засопела. Зачем же мне рыдать, если Май здесь, со мной, теплый и такой родной… Он не юнец, и я всегда знала, что у него была жена. Но с ней отношения закончились. Закончились? Я подняла на него глаза и, перебарывая подступающие слезы, спросила:

– А ты хорошо все взвесил, Май? Может, ты все еще любишь Веронику?

– Ну что ты такое говоришь?! – возмутился он. – Зачем?! Разве я пришел бы к тебе, если бы хоть что-то у меня к бывшей жене осталось?

– То есть с ней все кончено навсегда, так?

Май прижал меня к себе и ответил:

– Конечно, так… Все с ней закончено. Ника не смогла оставить свои притязания. Она думала, что я соскучился и истосковался по ней. Надеялась, что после разлуки сможет вылепить из меня послушного мужа… Но вскоре опять начались разговоры про княжеский титул, особняк и прочее… Я не мог больше этого слушать. Мне не нужно ничего сверх того, что у меня уже есть… А если у меня будешь ты, то… – Он не договорил. Откинулся от меня, посмотрел мне в лицо долгим взглядом и сказал то, что я могла бы слушать бесконечно: – Я тебя люблю…

– Когда же вы с Вероникой расстались окончательно? – все же спросила я после того, как мы опять устали целоваться и одаривать друг друга фантастическими ласками.

Май как-то горько усмехнулся и сказал:

– Хочешь узнать, когда я начал искать тебя? Я не искал… Да, Галочка, я опять-таки хочу быть абсолютно честным с тобой. Когда окончательно порвал с Никой, завалил себя работой, какая только подворачивалась… Иногда даже ночевал в офисе, так не хотелось идти домой. На женщин не мог смотреть без скрежета зубовного, запрещал себе думать о них. И тебя постарался вычеркнуть из памяти… Да и ты, я думаю, тоже пыталась все воспоминания обо мне похоронить, ведь так?

– Так… – только и смогла ответить я.

– Вот я и подумал, зачем ворошить былое? Как говорится, в одну воду не войдешь дважды… В конце концов, у меня есть интересная работа, которой можно заняться с большим тщанием. А женщины… Для удовлетворения физиологических потребностей подругу всегда можно найти, а связывать себя серьезными длительными отношениями я себе запретил. Тебя же я не мог использовать для одной лишь физиологии… Уж прости за эту терминологию. Но я все же какое-то время тобой пользовался, почти ничего не давая взамен. Я думал, что ты меня наверняка ненавидишь…

– Я не могла ненавидеть. Я любила. И потом… ты ведь никогда меня не обманывал, никогда ничего не обещал… Ты прямо так и говорил – не могу…

– Да, я и тогда был честен, но, наверно, лучше было бы тебя не мучить. Отказаться сразу, да и все…

– Да ты что! – Я даже поднялась с подушки и привстала перед ним на колени. – Если бы тогда, в мотеле и на реке, между нами ничего не произошло, я бы не осталась у тебя жить, а если бы не осталась, мы и сейчас не были бы вместе. Неужели ты не понимаешь?!

– Да, наверно… И все же я не искал тебя, как в этом ни грустно сейчас признаваться. А потом вдруг увидел твою картину, и у меня будто что-то лопнуло внутри, и стало дико горячо. Вот же, было у меня настоящее, большое, а я отказался, отпустил женщину, с которой наверняка мог бы быть счастлив. Именно тогда я и поехал в Ключарево, но, как уже сказал, никаких твоих следов не нашел. Но однажды… – он сделал серьезное лицо и поднял вытянутый палец, – …я рискнул… Наш питерский телеканал делал репортаж о брилевском храме. У меня даже интервью брали, и я, представь, на весь Питер прямо в камеру сказал, что ищу женщину по имени Галина, просил ее откликнуться. Но ты, конечно же, не видела этой передачи…

Я тяжело вздохнула и виноватым голосом проговорила:

– Я видела…

– Видела? – взвился Май. – Не может быть! Как видела?!

– Просто… по телевизору…

– Я понимаю, что по телевизору… но… почему, Галя… почему ты не отозвалась?!

– Ты же сам совсем недавно говорил, будто думал, что и я старалась о тебе не вспоминать…

– Да, я так думал, но… Словом… когда обратился к тебе с экрана… ты должна была бы откликнуться, если видела и слышала меня. Я почему-то очень надеялся на это. Глупо, конечно…

– Нет… Тут дело совсем в другом… Понимаешь, я уже приходила к тебе… Шла за любовью, как мама меня учила, а ты не оценил… И я подумала, что теперь твоя очередь… Ты должен меня найти сам… если, конечно, понял, что полюбил…

Май нервно покусал губы и по-детски обиженно проговорил:

– Вот как…

Я нежно погладила его по щеке, и он продолжил:

– А я, представь, тогда что-то совсем сдулся. Мне казалось, что я совершил почти подвиг – на весь Питер практически признался в любви к некой Галине… А Галина не отозвалась. Ну и очередной раз решил – не судьба. А потом вдруг – картина… опять храм Вознесения Господня… Я не знал, что она твоя, просто увидел картину в витрине и решил купить. У меня многое связано с этим храмом. А дальше ты все знаешь…

– Май! А ведь Валерий Константинович мне позвонил и сказал, что вышивку продал с выгодой для себя!

– Да, я ему много заплатил… Все, что было в кармане, вывалил… Он отказывался, но я сказал, что это ему за хорошую весть и за то, что я его так подвел с бриллиантовым гарнитуром. Рассказал ему кое-что о нас с тобой, и он дал телефон и адрес. Но я не стал звонить, хотел сразу увидеть твое лицо, твои глаза.

– То-то Валерий Константинович как-то странно говорил со мной по телефону, будто еще надо бы обсудить какой-то вопрос, но что-то ему мешало!

– Я взял с него слово, что он не будет предупреждать тебя о моем приходе!

– Понятно… А как тебя занесло в наш район. С Васильевского – далековато. Или ты другую квартиру снимаешь?

– Конечно, другую. Ту квартиру сразу сдали кому-то. Это ж бизнес! Деньги! Но я уже привык к Васильевскому. Опять там снял, ближе к метро. Иногда в Питере, знаешь ли, на метро можно быстрей добраться до работы, чем на машине… Одни ж пробки везде…

– И все же, как тебя принесло в «Антик», к моей вышивке? – не отставала я.

– Да все просто… – Май улыбнулся и поцеловал меня в висок. – Я пришел в магазин, чтобы выкупить у Валерия Константиновича бриллиантовую парюру князей Лазовитых!

– Да ну?! – удивленно вскрикнула я. – Откуда у тебя столько денег? Ты ж говорил, что не хватало для Вероники!

– Да, раньше я не мог позволить себе… это так… А потом… Я же сказал тебе, что с головой ушел в работу, чтобы забыться. Наша мастерская нашла-таки мецената, который выделил средства для реставрации брилевского храма…

– Да! Я читала! Анатолия Кузьменко!

– Точно, именно его! Он, кстати, серьезный коллекционер, специалист по антиквариату. Когда узнал, что я занимаюсь реставрацией не только зданий, но предметов искусства, просто завалил меня заказами. У меня и сейчас в работе одна алебастровая статуэтка девятнадцатого века, серьезно пострадавшая… Анатолий Романович хорошо платит, не жмот.

– Так хорошо, что хватает даже на бриллианты?

– Дело в том, что он решил построить себе в Брилеве что-то вроде помещичьей усадьбы. Барин, понимаешь ли… Если помнишь, за речкой – пустошь… Вот там… Я сделал ему проект… серьезный… И за это совершенно заслуженно получил такие же серьезные деньги.

– Ну что ж! Князю – князево! – Я рассмеялась. – Фамильные бриллианты и должны находиться у члена фамилии! А как Валерий Константинович-то с ними расставался? Он же мечтал иметь у себя весь гарнитур!

– Антиквар тоже бизнесмен в своем роде. Я предложил хорошие деньги – он не смог устоять.

– Послушай, Май! А где ж ты будешь хранить такое богатство?! Не на съемной же квартире! Наверно, надо арендовать банковскую ячейку?

– Не надо…

– Почему?

Май бросил на меня быстрый взгляд и так же быстро проговорил:

– Потому что ты их будешь носить!

– Я? – Я выкрикнула это с таким изумлением и так громко, что Май, расхохотавшись в голос, повалил меня на постель и принялся зацеловывать с головы до ног. Я сначала отбивалась, желая обсуждать дальше бриллиантовый вопрос, но на некоторое время мне пришлось забыть о фамильных драгоценностях князей Лазовитых и вместе с любимым мужчиной на чувственной волне очередной раз вылететь в астрал. Когда мы несколько отдышались, я вернулась к бриллиантам и сказала: – Такие вещи, к сожалению, не для меня…

– Почему? – изумился Май.

– Ну… ты же видел, как я одеваюсь: джинсы, футболки, кроссовки, куртки. У меня нет не только вечернего платья, а и вообще – никакого. А бриллианты с футболкой и кроссовками – это моветон! Особенно вон с той, с зайцем! – и я показала рукой на смятую одежонку на стуле. Казалось, что заяц, скрываясь за складками, скорчил нам рожу.

– А мы купим тебе вечернее платье!

– К вечернему платью нужны каблуки, а я уже давно разучилась на них ходить!

– А ты снова научишься!

– А зачем, Май?!

– Затем, что я хочу видеть тебя красивой!

– Но я вовсе не красавица, ты же это знаешь! Вот на Веронике они смотрелись бы идеально. Она даже в браслете и без колье выглядела, как королева, а если на нее его надеть… и прочее тоже…