Я лежала в теплой пенистой воде и вспоминала, как несколько часов назад меня обнимали воды речки в Брилеве, название которой мы так и не удосужились узнать. Да! Я вспоминала реку, не Мая. Я вообще больше никогда не буду о нем вспоминать, чтобы… не сойти с ума. Вот сейчас смою с себя его поцелуи и забуду его навсегда.

Я несколько раз вымыла голову, потом намазала волосы специальным укрепляющим гелем и довольно долго держала его на волосах, стараясь вообще ни о чем не думать. И это получалось у меня очень хорошо до тех пор, пока я не провела намыленной мочалкой по своему обнаженному телу. Оно тут же затрепетало и заныло. Я не хотела вспоминать Мая, но мое тело скучало по нему. Ну да ничего! Пройдет и это, как говаривал очень мудрый царь Соломон!

Когда я вернулась в комнату, телевизор был уже выключен, диван раскинут, белье постелено, а сам Стас спал, укрывшись с головой одеялом. Ну… или делал вид, что спит… Я поняла, что он тоже не горел желанием слиться со мной в экстазе. В данный момент это было мне на руку. Я легла рядом с мужем, стараясь не касаться его. Как хорошо, что мы с самого начала спали под разными одеялами. У Стаса была привычка заворачиваться в одеяло с головой, как в кокон, а мне так было жарко спать. Помаявшись какое-то время вдвоем под одним одеялом, мы купили второе.

Сон ко мне не шел, я просто лежала на спине и пялилась в потолок. Стас между тем пошевелился и даже откашлялся. Я поняла, что он тоже не спит. Сначала я хотела отвернуться от него на другой бок и все-таки попытаться сосредоточиться на сне, а потом вдруг решительно откинула свое одеяло, стащила через голову ночную рубашку, потом не без труда выпростала Стасово одеяло из-под его бока и прижалась своим обнаженным телом к его спине. Муж вздрогнул, а я с неудовольствием подумала, что тело не то… Стас был несколько полнее Мая и как-то неприятно мягче. И пахло от него не так… Нет, он пах вовсе не плохо! Но у него был какой-то чужой запах… Мой муж пах чужим человеком! Какой кошмар! Но подумала, что это можно преодолеть и снова привыкнуть… Все же было хорошо раньше: запах Стаса меня всегда устраивал, и его поцелуи – тоже, и объятия… Надо было просто представить, будто мы только-только познакомились, будто впервые в постели…

Стас замер, не шевелясь. Мне было бы легче, если бы он повернулся ко мне, сжал в объятиях и шепнул на ухо что-нибудь ласковое. Или не шепнул, а просто начал бы целовать. Я откликнулась бы! Со всей страстью! Или с желанием страсти… Я бы постаралась… Но муж по-прежнему лежал передо мной мертвой глыбой. Можно было бы, конечно, признать свое поражение и отступить с позором, но я вдруг поняла, что, кроме меня, нашу семью никто не спасет. А спасать надо. Мне надо! У меня, кроме сестры и Стаса, в этом мире никого нет. Наташа замужем, у нее своя семья, и мне просто необходимо во что бы то ни стало сохранить свою. И я поцеловала Стаса между заострившимися лопатками. Он вздрогнул, но так и не повернулся. И тогда я принялась нацеловывать спину и шею мужа так, как никогда не делала прежде. Потом чуть приподнялась и, по-прежнему прижимаясь к нему всем телом, поцеловала его в щеку. Она показалась мне неприятно холодной, и я принялась гладить ее ладонью, чтобы она согрелась. Потом моя рука сместилась к его груди, потом ниже и ниже… И я поняла, что он хочет меня. Или не меня… просто женщину… Но поскольку сейчас рядом с ним я, мне надо было сделать так, чтобы из просто женщины я превратилась в единственно желанную и любимую. И я попыталась повернуть его к себе, и он поддался. Муж уставился на меня с изумлением. А я уже раздевала его, поскольку сам он не собирался мне помогать. Я видела, чувствовала, что он уже не может отвернуться от меня. Наконец он сдался и обнял меня. Мы стали целоваться со страстью, запойно. Я ловила себя на том, что в наших объятиях было что-то апокалиптически отчаянное, истерически прощальное, мы будто сливались друг с другом в последний раз, пытаясь напоследок отдать друг другу все, что имелось в нашем арсенале чувственного, первородного, откровенно бесстыдного и удалого. И мой сдержанный и суровый муж стонал от наслаждения, выгибался дугой и требовал новых изощренных ласк, и я ему их дарила, а потом он заставлял меня кричать от физического восторга и удовлетворения. От поцелуев распухли губы, тело ломило от немыслимых поз, но мы никак не могли оторваться друг от друга. Сдались только тогда, когда тела уже не могли откликаться на ласки. Мы выпили друг друга до дна.

Стас заснул мгновенно, как только я разжала объятия, прямо на скомканном белье. Ко мне сон по-прежнему не шел. Кожа горела, внутри будто крутился огненный шар, не давая покоя и не позволяя расслабиться. Я размышляла о том, что только что происходило между мной и мужем. Вряд ли это можно назвать любовью… В нашем слиянии друг с другом и способах взаимного удовлетворения было нечто спортивно-техническое, будто секс на спор – кто кого вперед доведет до изнеможения. Получилось, что я в этом преуспела более мужа. Так завелась, что, не усни Стас, возможно, слегка передохнув, могла бы еще долго продолжать в том же духе. Но была ли я счастлива этим? Ничуть… Никакая супертехника секса не сравнится с самыми простыми объятиями любимого человека. И с непростыми – тоже… С любимым все приобретает совсем другой смысл. Пришлось сделать окончательный и неутешительный вывод: я не люблю мужа – хорошего и порядочного человека. С ним я только что предавалась отчаянному сексу с горя, по той простой причине, что с любимым человеком, Маем Лазовитым, нам никогда не быть вместе. А раз не быть, то… То что? А то! Будем со Стасом утешать друг друга так, как можем, как только что практиковали… Другого нам все равно не дано. Возможно, следующей ночью Стасу захочется повторить со мной то, что происходило сегодня. Возможно, я откликнусь с такой же страстью. Возможно, мы найдем в этом удовлетворение, что станет заменой любви или в конце концов в любовь преобразуется. А что? Такое бывает! В скольких романах написано, как женщины умудрялись полюбить тех, за кого их выдавали замуж насильно. У меня перед ними преимущество – я вышла замуж сознательно, как мне казалось, по любви. Надо постараться ее добиться! Стас – хороший человек и достоин самой крепкой любви!

Когда я проснулась утром, муж уже ушел на работу. Вместо того, чтобы начать взращивать в себе любовь к нему, как собиралась ночью, я неприлично обрадовалась тому, что его уже нет рядом. Ну ничего… Я начну взращивать немного позже, пока есть другие дела.

Мой отпуск, который я планировала провести на даче, разумеется, еще продолжался, но ехать обратно в Ключарево я категорически больше не хотела. Там все будет мне напоминать о Мае. Я же решила начать новую жизнь! И начну! И непременно склею разбитую чашу нашей со Стасом семейной жизни, и она станет краше прежней. Итак! С чего же мне начать сегодняшний день? Пожалуй, надо разобрать сумку, с которой приехала, чтобы она тоже мне ни о чем ненужном не напоминала.

Самым первым я вытащила халат. И зачем я его сунула в сумку? Я же в нем хожу только на даче. Решив простирнуть халат, я в скомканном виде понесла его в корзину для грязного белья. Рука нащупала что-то твердое внутри комка, и я вспомнила, что положила в карман страз, отлетевший от какого-то украшения свекрови. Поскольку она очень трепетно к ним относилась, я решила ей позвонить, чтобы сказать, что нашла потерянный ею кристаллик. Когда уже набрала номер, сообразила, что свекровь наверняка набросится на меня с упреками на предмет того, где я пропадала два дня. Но отключаться уже не было смысла – Надежда Степановна все равно увидит, что я ей звонила.

– Алло-о-о, – как всегда, очень жеманно протянула свекровь.

Между прочим, я всегда удивлялась, каким образом эта кокетливая, взбалмошная и несколько вульгарная женщина умудрилась воспитать такого серьезного и где-то даже сурового сына. Возможно, конечно, воспитание шло от противного. Я тут же решила начать с потерянной бусины, чтобы сразу увести Надежду Степановну от обсуждения моей персоны и поступков, но она, похоже, вовсе и не собиралась обсуждать мое двухдневное отсутствие.

– Какие могут быть стразы, Галя? Что ты такое говоришь? Неужели трудно запомнить, что я подделок давно не ношу? На мне всегда только натуральные камни, как хочет Стас. И в последний раз я была у вас на даче в ожерелье из настоящих кораллов. С ним все в порядке! Ты мне лучше скажи, почему сын не в духе? Как ни позвоню ему, рявкает, будто с цепи сорвавшийся пес! Вы что, поссорились?

Стало понятно, что о моих подвигах Стас ей не рассказывал. Вообще-то можно было это предположить. Муж любил мать, но относился к ней с иронией и никогда не посвящал в свои проблемы.

– Нет, Надежда Степановна, мы не ссорились, – самым бодрым голосом отрапортовала я, – просто у Стаса сейчас много работы. Вот он на всех и срывается.

– Ну, ты бы с ним как-нибудь поговорила. Ласково, как мы, женщины, умеем. Мол, всех денег не заработаешь и тому подобное… Скажи, что переживаешь за него, приголубь… Да что мне тебя учить! Думаю, сама знаешь, как следует поступать в подобных случаях.

Я поняла, что свекровь куда-то торопится, а то непременно стала бы меня учить и растянула бы свои поучительные речи часа на два. Похоже, что мне повезло, и потому я поспешила ее заверить:

– Конечно, знаю, Надежда Степановна! Конечно, сделаю все, что в моих силах!

Переговорив со свекровью, я задумалась о том, что имею в сухом остатке. Бусина не моя и не ее… Значит, ее оставил Май. Видимо, она принадлежала какой-нибудь из его женщин. Может быть, жене. А зачем он ее носил с собой? Кто ж его знает…

Я долго вертела пальцами небольшой кристаллик, любуясь игрой света на гранях, а потом достала связку ключей и за петельку подвесила стразик к кольцу, как маленький брелок. Только-только себя уговорила, что не стоит вспоминать Мая, но, наверно, зря… Почему бы мне не помнить свое коротенькое счастье? Память не помешает мне восстановить теплые отношения с мужем. Что было – прошло, я нахожусь в настоящем, а передо мной лежит будущее, и от меня зависит, каким ему быть.