— Ты все-таки появилась. С праздником тебя, дорогая! Дэш сказал, что приказал тебе приехать сюда, но мне не верилось, что ты решишься.

— Он здесь? — Хани с надеждой оглядела изысканное общество, где было всего несколько знакомых лиц, но Кугана не увидела.

— Думаю, он скоро появится. — Лиз посмотрела на волосы Хани. — Глазам не верю — они действительно начали виться! Эвелин сказала, что ты позволила ей с ними поработать. Ты начинаешь выглядеть женщиной, а не сорванцом из начальной школы.

Гордость не позволила Хани признаться Лиз, что ей и самой очень понравилась новая прическа. В последний день съемок в марте этого года Лиз велела Эвелин смягчить резкую форму стрижки волос и укоротить челку. Поначалу Хани не замечала никаких изменений к лучшему, но последние четыре месяца волосы больше не стригли, а Эвелин продолжала ими заниматься, и теперь они отросли и начали слегка завиваться, сгладив резкие линии подбородка.

— Но ты по-прежнему выглядишь слишком юно, — упрекнула девушку Лиз. — И одеваешься как ребенок. Посмотри на свои шорты! Они чересчур велики, и цвет у них какой-то гнусный. У тебя абсолютно отсутствует стиль.

Хани уже привыкла к придиркам Лиз и не сердилась, а лишь слегка раздражалась:

— Почему ты никак не смиришься, Лиз? Тебе не удастся сделать из меня модницу. У меня нет к этому таланта.

— Я все же не теряю надежду и никак не могу понять, почему ты отказываешься пройтись вместе со мной по магазинам?

— Меня не интересует одежда.

— А должна! — Прежде чем Хани успела запротестовать, Лиз провела ее мимо гостей к узкой винтовой лестнице, и они поднялись в спальню в розовых тонах, напоминавшую сад с дорогими цветами. На окнах висели ситцевые шторы, перевязанные шнурами с кистями, а пол покрывал ковер цвета морской волны. В одном углу спальни стояло обитое муаровым шелком кресло, в другом — украшенный изысканной резьбой комод из осветленного дуба. На двуспальную кровать было наброшено покрывало, выполненное в приглушенных пастельных тонах в стиле картин Сезанна. На столике рядом с кроватью Хани увидала пару мужских запонок, но, как ей ни хотелось побольше узнать о любовных похождениях Лиз, она удержалась от расспросов.

Лиз открыла одну из дверей стенного шкафа и стала рыться в его содержимом.

— У тебя будет больше уверенности в себе, если ты будешь одеваться в соответствии со своим возрастом!

— У меня достаточно уверенности в себе. Не знаю более независимого человека, чем я. Я забочусь о своей семье, и я…

— Уверенности в себе как женщины, дорогая! Это же самое восхитительное из всех достоинств… — Лиз достала шелковый темно-синий мешочек с малиновыми буквами на нем. — Я купила это для себя в маленьком магазинчике сразу после родео на прошлой неделе, но, когда пришла домой, обнаружила, что взяла не свой размер. По-моему, тебе будет в самый раз!

— У меня есть с собой купальник, — упрямо ответила Хани.

— Могу себе представить, как он выглядит!

Рука Хани сжала матерчатую сумку, в котором лежал старый красный купальник, купленный горничной отеля «Беверли-Хиллз» через неделю после ее приезда в Лос-Анджелес.

Лиз протянула девушке мешочек и кивнула в сторону ванной:

— Примерь! В любой момент можешь снять, если тебе не понравится.

Хани поколебалась и решила, что примерка костюма позволит ей по крайней мере отложить возвращение вниз. Может, потом появится Дэш и не придется бродить одной среди всей этой незнакомой публики.

Ванная комната выглядела как тропический грот, заполненный буйно цветущими растениями, с утопленной в пол ванной из розового мрамора и золотого цвета кранами в форме дельфинов. Хани заглянула в мешочек и, сняв оберточную бумагу, достала крохотное бикини из гавайского ситца в мягких — персиковый с белым — тонах и короткую запахивающуюся юбку из той же ткани. Все это определенно было красивее ее видавшего виды красного купальника, но Хани претила сама идея позволить Лиз командовать ею. Она начала было запихивать пляжный костюм обратно в мешочек, но тут ее что-то остановило. Что случится, если она его просто примерит? Сбросив с себя одежду, девушка надела бикини и повернулась к висевшему на стене ванной комнаты огромному зеркалу.

Как ей ни хотелось признать, но Лиз была права. Костюм сидел на ней просто замечательно. Твердый корсаж лифчика идеально поддерживал маленькие груди, сближая их и в то же время оставляя намек на наличие ложбинки. Трусики скрывали все, что нужно, но в то же время достаточно высоко открывали бедра, так что ноги казались длиннее. Но Хани еще не привыкла так сильно открывать себя. Она развернула короткую в стиле «саронг» юбку в поисках застежки. Отыскав ее, девушка запахнула юбку на талии и застегнула с левой стороны. Юбка достаточно закрывала бедра, но оставляла открытым пупок.

Хани и самой пришлось признать, что с ореолом вьющихся вокруг головы волос, с подчеркнутой линией груди и выглядывающим поверх юбки пупком она выглядит немножко более сексуальной.

— Тук-тук! Надеюсь, уже можно? — Дверь отворилась, и, не дожидаясь ответа, вошла Лиз и надела ей клипсы в форме золотых колец. — Тебе обязательно надо проколоть уши!

Хани прикоснулась к раскачивающимся кольцам:

— Я ведь не смогу с этим плавать.

— А с чего это вдруг ты решила идти плавать? Я уже несколько лет не захожу в океан. Слава Богу, ты начала пользоваться приличной губной помадой, но небольшой макияж тебе все-таки не повредит.

Лиз усадила Хани на стул, нанесла ей на щеки немного светло-персиковых румян, а для ресниц подобрала бархатистую коричневую тушь.

— Ну вот! Теперь ты выглядишь на свой возраст. Делай все что угодно, только держись подальше от воды!

А Хани все смотрела на мерцающие сквозь локоны медовых волос золотые колечки и изучала мягкий неуловимый макияж. Даже рот у нее выглядел сексуально. Она была и похожей, и не похожей на себя. Она выглядела старше, как будто сразу повзрослела. Отражение привело ее в замешательство. Ей нравилось то, что она видела, но в то же время молодая женщина в зеркале была не из тех, кто заслуживал ее уважения. Она была чересчур мягкой, женственной и недостаточно стойкой, не готовой справиться с жизненными невзгодами.

Должно быть, почувствовав ее состояние, Лиз произнесла спокойным голосом:

— Пора уже повзрослеть, Хани. Тебе девятнадцать лет. Надо выбраться из своего кокона и понять, кто ты есть на самом деле.

Ошеломленная догадкой, Хани вскочила со стула:

— Ты это все подстроила, да? Ты не для себя покупала этот купальный костюм. Ты купила его для меня! — Хани взяла тюбик с коричневой тушью. — И почему это вдруг у человека с такими темными, как у тебя, ресницами оказалось вот это?

Лиз вовсе не пыталась выглядеть виноватой.

— Мне было скучно в последнее время, и придание тебе достойного облика молодой женщины показалось мне увлекательным и забавным занятием. Конечно, у Росса может случиться инфаркт, если он тебя увидит, но это уж его трудности. Вся эта секретность вокруг твоего возраста совершенно ни к чему.

Хани покачала головой:

— Да, с тобой надо держать ухо востро!

— Что ты хочешь этим сказать?

— Да то, как ты разыгрывала из себя этакую стерву.

— Ничего я не разыгрывала. Я безжалостна и бессовестна. Спроси кого угодно.

Хани улыбнулась:

— Дэш всем говорит, что ты просто лапочка!

— Да, я знаю! — рассмеялась Лиз, но постепенно ее веселье угасло. — Ты часто виделась с Дэшем в последний год, верно?

— Мне нравится бывать у него на ранчо. Я выбираюсь туда на уик-энды. Мы ездим верхом и разговариваем, и я помогаю ему на конюшне. Его прислуга не умеет готовить то, что он любит, и я иногда для него готовлю.

— Хани, Дэш… Он может обидеть человека, который о нем заботится. Не думаю, что Дэш поступает так умышленно, но ничего поделать он с собой не может. Не питай никаких иллюзий относительно его отеческого отношения. Он может приблизить к себе человека, а затем вышвырнет его прочь.

— Я знаю. Думаю, это связано с его детством.

— Его детством?

— Он провел много времени в приютах. Не успевал он привязаться к кому-либо, как его переводили в другое место. Мне кажется, в конце концов он решил, что лучше вообще ни с кем не сближаться.

Лиз с изумлением посмотрела на девушку:

— Это все он сам тебе сказал?

— Не совсем. Ты же его знаешь. Просто время от времени он мне кое-что рассказывал, и я размышляла над этим. Если ты сам сирота, то не слишком трудно разглядеть сходство с тобой в ком-нибудь другом. Но мы с Дэшем по-разному выходим из одинаковых положений: он не подпускает к себе никого, а я открываю душу чуть ли не каждому.

Пытаясь скрыть смущение, оттого что слишком разоткровенничалась, Хани уставилась на свои ногти.

— Ну вот, опять, язык мой — враг мой! Это какая-то болезнь.

Лиз некоторое время пристально смотрела на девушку, затем взяла ее под руку:

— Давай-ка лучше вернемся на вечеринку. Я познакомлю тебя с самым замечательным молодым человеком, какого только могу тебе пожелать. Он сын моих друзей — остроумный, красивый и всего лишь чуть-чуть самонадеянный. А самое главное, он далек от нашего бизнеса.

— О, я не думаю…

— Не будь ребенком! Пора становиться на крыло. Тем более в этом соблазнительном облачении.

Не обращая внимания на протесты Хани, Лиз повела ее по лестнице. К разочарованию девушки, Дэша среди гостей еще не было. В последнее время он относился к ней, пожалуй, чересчур покровительственно, и Хани горела желанием увидеть, какое впечатление произведет на Дэша ее новая внешность. Пора уже, наверное, доказать ему, что она не ребенок.

Лиз начала представлять Хани другим гостям, не преминувшим высказать свое удивление.

— На экране телевизора ты выглядишь гораздо моложе, Хани!

— Я едва узнала тебя.

— Так сколько же тебе лет на самом деле?

В тот момент, когда был задан этот прямой вопрос, рядом с Хани появился Росс и быстро оттащил ее в сторону. За лето он набрал еще несколько фунтов веса, о чем свидетельствовал видневшийся через распахнутый махровый халат загорелый живот.