Было в этом зрелище нечто донельзя трогательное и непостижимое: капитан Красной армии, полуголый, по колено в воде, старательно намыливает белье, пока Татьяна, вместо того чтобы перекладывать на плечи мужчины женскую работу, преспокойно стоит на берегу, передавая ему грязную одежду. Все это показалось ей таким забавным, что, когда он уронил в реку наволочку и нагнулся, она подкралась к нему и что было сил толкнула в спину. Александр плюхнулся в воду. А когда, отфыркиваясь, вынырнул, она так хохотала, что не сразу сообразила удрать подальше. Александр в три шага догнал ее.

– Плохо на ногах держишься, великан! – смеясь, отбивалась Татьяна. – А если бы на моем месте оказался фашист?

Александр молча понес ее к реке.

– Немедленно отпусти! – взвизгнула она. – У меня платье новое.

– Да ну? – хмыкнул он, разжимая руки.

Татьяна, отряхиваясь, побрела к берегу.

– Ну вот, смотри, что ты наделал, – пожаловалась она, брызнув ему в лицо. – В чем я теперь пойду?

Александр подхватил ее, подбросил и поцеловал. Но, к несчастью, поскользнулся. Татьяна почувствовала, как летит… летит… Оба шлепнулись и ушли на глубину, а когда вновь показались на поверхности и немного отдышались, Татьяна, отбросив все опасения, прыгнула на него, чтобы утопить, но, к сожалению, оказалась слишком легкой, чтобы толкнуть его голову под воду. Вместо этого пришлось пожинать плоды собственного коварства. Он держал ее, не давая вынырнуть, пока она не ухитрилась схватить его за ногу.

– Сдаешься? – спросил он, вытаскивая ее.

– Никогда! – пропыхтела она, после чего опять оказалась под водой.

– Сдаешься?

– Никогда!

Александр снова потянул ее под воду.

После четвертого раза она отчаянно завопила:

– Погоди, белье, белье!

Корзина благополучно опрокинулась, и все белье плыло по реке. Александр ринулся следом. Промокшая до нитки, смеющаяся Татьяна вернулась на берег.

Он вышел из воды, уронил белье на траву и шагнул к ней.

– Что? – прошептала она, потрясенная его видом. – Что?

– Взгляни на себя! – страстно выдохнул он, поднимая ее. – На свои соски! На свое тело… как облепило его платье!

Он обнял ее за талию и приподнял.

– Обхвати меня ногами.

– Ты о чем? – спросила она, обнимая его и целуя.

– Раздвинь ноги и обхвати мою талию, – пояснил он и, подхватив ее под попку одной рукой, положил ее ногу себе на пояс.

– Шура, я… отпусти меня.

– Нет.

Их влажные губы не знали устали.

Но когда они наконец открыли глаза, Александру пришлось поставить Татьяну, потому что на поляне стояли неизвестно откуда взявшиеся деревенские женщины, пялясь на влюбленных с откровенно неодобрительным видом.

– Мы как раз уходили, – пролепетала Татьяна.

Александр поспешно накинул ей на плечи мокрую простыню, чтобы прикрыть ставшее прозрачным платье. У нее никогда не было лифчиков, и теперь впервые в жизни она осознала, что соски неприлично натягивают платье и отчетливо видны сквозь ткань. Она вдруг увидела себя глазами Александра.

– Ну вот, завтра все Лазарево будет судачить, – вздохнула она. – Позорище! Хоть из дому не выходи!

– И не говори, – поддакнул Александр, наклоняясь к ней. – Могли бы прийти на три минуты позже.

Татьяна, побагровев от стыда, не отвечала. Александр, смеясь, обнял ее.

Увидев Татьяну в мокром платье, а Александра в мокрых штанах и без рубашки, старухи окаменели.

– Белье уплыло, – неубедительно промямлила Татьяна. – Пришлось ловить.

– Сколько живу, ничего подобного не видела! – ахнула Дуся, крестясь.

Александр исчез в доме и пять минут спустя вышел, одетый в армейские галифе, сапоги и белую безрукавку, сшитую Татьяной. Татьяна развешивала как попало белье, украдкой наблюдая за ним. Он, нагнувшись, рылся в ранце. Она смотрела на профиль Александра, голые мускулистые руки, могучее тело, торчащие во все стороны вихры черных волос, папиросу в уголке рта… смотрела и не могла наглядеться. До чего же он красив!

Александр повернул к ней голову и улыбнулся.

– У меня для тебя сухое платье, – объявил он, вытаскивая белое платье с красными розами.

Он рассказал, что взял его на Пятой Советской.

– Вряд ли оно на меня налезет, – прошептала глубоко тронутая Татьяна – Может, позже померяю.

– Ладно, – кивнул Александр, сунув платье обратно. – Наденешь для меня в другой раз… Больше тебе ничего не нужно. Все дела переделаны. Пойдем.

– Куда?

– Подальше отсюда, – объяснил он, понизив голос. – Где нам никто не помешает. Где мы можем быть одни.

Они уставились друг на друга.

– Захвати деньги, – велел он.

– А ты вроде сказал, что нам ничего не понадобится?

– И паспорт тоже. Вдруг придется идти в Молотов?

Безумное возбуждение, охватившее Татьяну, мгновенно смыло угрызения совести, когда она наспех сообщала старушкам, что уезжает.

– А к ужину вернетесь? – спросила Наира.

– Скорее всего, нет, – ответил за нее Александр.

– Но, Таня, а подарки фронту? Сегодня мы собираемся в три.

– Вот как? – бросил Александр, беря Татьяну за руку. – Таня сегодня не сможет прийти. Счастливо оставаться.

Они побежали к реке. Татьяна даже не оглянулась.

– Куда мы идем?

– В твой дом.

– Почему туда? Там такая грязь!..

– Посмотрим, что можно сделать.

– И вчера мы там едва не подрались.

– Не то. Знаешь, что вчера было между нами?

Татьяна знала. И поэтому не ответила, только сильнее сжала его пальцы.

Когда они добрались до поляны, Татьяна вошла в избу, пустую, но на удивление чистую. Там была всего одна комната с четырьмя окошками и огромной русской печью, занявшей половину помещения. Никакой мебели не оказалось, но пол и окна были вымыты, и даже марлевые занавески выстираны и высушены. Плесенью больше не пахло.

Татьяна выглянула в окно. Во дворе Александр ставил палатку. Она положила руку на сердце и велела себе успокоиться.

Спустившись с крыльца, она принялась собирать хворост, на случай если он захочет разжечь огонь. Страх и любовь одолевали ее. Она медленно побрела к песчаному берегу, сбросила тапочки и сунула ноги в прохладную воду. Сейчас ей лучше держаться подальше от Александра, но, может, позже они искупаются.

– Берегись! – услышала она.

Александр в одних трусах промчался мимо и нырнул с берега.

– Хочешь ко мне? – крикнул он.

Не зная, как унять колотившееся сердце, она покачала головой:

– Вижу, ты здорово умеешь плавать!

Он перевернулся на спину и поднял голову:

– Еще бы! Давай наперегонки! Под водой! До другого берега!

Она наверняка улыбнулась бы и приняла вызов, если бы не дрожали руки от нервного напряжения.

Александр вышел, откидывая со лба прилипшие волосы. Кожа его влажно поблескивала. Он смеялся, и Татьяне показалось, что от него исходит некое сияние. Она не могла оторвать глаз от его великолепного, упругого тела. Мокрые трусы липли к нему…

Нет, она этого не вынесет.

– До чего же хорошо! – хмыкнул Александр, подходя к ней. – Пойдем искупаемся.

Татьяна покачала головой, пятясь к краю поляны на подгибавшихся ногах. Чтобы занять себя, она принялась срывать ягоды черники.

«Пожалуйста, успокойся, – повторяла она себе. – Пожалуйста».

– Тата, – тихо окликнул он из-за спины.

Она порывисто обернулась. Он вытирался. Она поднесла ему на ладони ягоды. Он снял их губами и, потянув ее за руку, заставил опуститься на траву.

– Радость моя, посиди немного, – попросил он, встав перед ней на колени и нежно целуя в губы.

Татьяна, едва дыша, гладила его руки.

– Тата… Танюша… – хрипло бормотал он, целуя ее пальцы и запястья.

– Что? – выдавила она так же хрипло.

– Мы вместе… и одни.

Татьяна едва подавила стон.

– Наедине, Таня!

– Угу.

– Наедине! Впервые в жизни мы вместе и по-настоящему одни. И вчера, и сегодня.

Она не могла вынести напора чувств, хлынувших из его глаз, и опустила голову.

– Взгляни на меня.

– Не могу.

Александр сжал ладонями ее щеки:

– Боишься?

– Смертельно.

– Нет, прошу, не бойся меня!

Он жадно поцеловал ее в губы, так крепко, с такой любовью, что Татьяна ощутила, как в животе разверзлась пылающая пропасть и выпустила на волю бушующее пламя. Она пошатнулась, физически не в состоянии сидеть прямо.

– Татьяша, почему ты так прекрасна? Почему?

– Да я просто уродина. И не пара тебе.

Он обнял ее.

– Боже, какое счастье! Таня, ты мое чудо, неужели не понимаешь? Господь послал тебя, чтобы возродить во мне веру. Наставить меня на путь истинный, утешить, исцелить. Но я так хочу любить тебя… быть с тобой, что едва сдерживаюсь. – Он немного помолчал и уже куда более робко спросил: – Ты пойдешь со мной в палатку? Я знаю, тебе страшно, но клянусь, я никогда бы не смог обидеть тебя или причинить боль.

– Да, – ответила она тихо, но отчетливо.

Александр отнес ее в палатку, уложил на одеяло и закрыл входной клапан. Внутри было тихо и сумрачно, скудный свет пробивался только через отверстия для завязок.

– Я бы принес тебя в чисто убранный дом, но у нас нет ни одеял, ни подушек, только жесткий пол.

– Ничего. В палатке хорошо.

Она удовлетворилась бы и мраморным полом Петергофского дворца!

Александр прижимал ее к себе, но она хотела просто лежать рядом с ним.

– Шура…

– Что? – шепнул он, целуя ее шею.

Но не делал… не делал больше ничего, словно ждал, или думал, или не хотел…

Александр отстранился, и она по глазам увидела, что он чем-то обеспокоен.

– Что с тобой?

Он упорно отводил взгляд.

– Вчера ты так много наговорила… не то чтобы я не заслужил всех твоих обвинений…

– Всех? Не заслужил, – улыбнулась она. – И что же?

Он тяжело вздохнул.

– Спроси меня, – кивнула она, уже зная, чего он хочет от нее.