Полина Саймонс - Медный всадник

– Нет, Шура. Никто не сердится. Они будут счастливы, что ты жив.

Александр поднял на нее глаза:

– Я не спрашивал о них. Ты сердишься на меня?

У Татьяны сжалось сердце. Этот человек, посылающий солдат в атаку, отвечающий за их жизни, нуждается в ней. Если его ранят, она сможет наложить повязку. Если он голоден, она его накормит. Если хочет поговорить с ней, вот она, рядом. Но сейчас ее Александру грустно. Она хотела объяснить, что сердится вовсе не из-за отца. Но не могла, потому что стремилась утешить. Только не видеть печали на его лице!

Она молча взяла его руку, исцарапанную, с грязными ногтями, но теплую и сильную.

– Нет, Шура. Конечно, я не сержусь на тебя.

– Я просто хотел, чтобы тебе ничто не грозило. Ничто. Вот и все.

Татьяна бросилась ему на шею.

– Знаю. Но все будет хорошо, – пробормотала она, уткнувшись головой в его шинель и задыхаясь от счастья, такого огромного, что казалось, ноги сейчас подогнутся и она упадет.

Александр откинул волосы с ее лба, прижался губами к подживающей ране и прошептал:

– Не вырывайся, как всякий раз, когда я тебя касаюсь.

– Ни за что, – пообещала Татьяна, закрыв глаза.

– Смотрите, кого я нашла! – воскликнула Татьяна, втаскивая в комнату Александра.

Даша, взвизгнув, метнулась к нему.

Татьяна пошла кипятить воду. Она отыскала мыло, чистые полотенца и бритву, и Александр смог наконец искупаться.

– Тепло? – окликнула она из кухни, где на всякий случай кипятила еще воду.

– Совсем нет, – донесся до нее смеющийся голос. – Принеси еще кувшин, Танечка!

Улыбаясь и краснея, Татьяна попросила Дашу принести Александру воды.

Он вошел в комнату, отмытый, чистый, раскрасневшийся и чисто выбритый, такой теплый, с такими блестящими, мокрыми волосами и влажными губами, что Татьяна не поняла, как удержалась, чтобы не броситься ему на шею. Он остался в кальсонах и нижней рубашке с начесом, а Даша взяла гимнастерку и галифе, чтобы простирнуть. Марина, Татьяна и бабушка суетились вокруг него, только мама смотрела мрачно.

Татьяна не сказала маме, что Александр принес яйца. Собиралась, правда, но, увидев, что мама не простила его за скандал с папой, решила промолчать. Пусть сначала смягчится.

Александр привез килограмм масла. Татьяна спрятала его под мешком с мукой на подоконнике. Мама выпила чашку слабого чая с хлебом и маслом, неохотно поблагодарила Александра и ушла на работу.

Бабушка собрала столовое серебро, серебряные подсвечники, одеяла с кровати, немного денег и тоже принялась одеваться.

Татьяне нужно было готовить завтрак, но она продолжала сидеть, не сводя глаз с Александра.

– Куда это она? – поинтересовался тот.

– На Малую Охту, – сообщила Даша, входя в комнату. Татьяна поспешно опустила голову. – У нее там друзья. Вот она и меняет вещи на картошку или морковку. Она много сделала для них, когда дела шли хорошо, вот теперь они и платят добром. А тебе придется ждать, пока вещи не высохнут.

– Ничего страшного, – отмахнулся он. – Я должен явиться на базу только через четыре дня. К этому времени, надеюсь, они высохнут.

Сердце Татьяны подпрыгнуло от радости. Четыре дня с Александром!

– Таня, ты сегодня собираешься готовить завтрак? – осведомилась Даша, выходя.

Марина была в другой комнате, собиралась идти в университет.

– Танюша, – попросил Александр, – я бы выпил чая.

Татьяна немедленно вскочила. О чем она только думает? Он, должно быть, голоден и с ног валится.

– Сейчас.

Александр курил, вытянув длинные ноги так, что они доставали до дивана. Татьяна не могла пройти, но Александр не шевелился. Она укоризненно уставилась на него. Он улыбался.

– Посторонись, пожалуйста, – прошелестела она, стараясь не улыбнуться в ответ.

– Переступай, – потребовал он, понижая голос, – только не споткнись. Иначе мне придется поймать тебя.

Татьяна, побагровев, оглянулась и увидела Марину, стоявшую в двери.

– Убери ноги, – строго потребовала она.

Александр неохотно подчинился.

– Иди сюда, Марина, – позвал он. – Дай на тебя посмотреть. Как дела?

Тем временем Татьяна принесла Александру чашку крепкого чая, куда положила три ложки сахара. В точности как он любил.

– Спасибо, – кивнул он.

– Пожалуйста.

– Опять ноги мешают?

– Нет, ты слишком большой для этой комнаты, – прошептала она.

Прежде чем он успел ответить, вошла Даша с чистыми простынями.

– Девушки, а как бабушка перебирается через Неву? – поинтересовался Александр, отворачиваясь от Татьяны.

Даша принялась складывать и убирать простыни.

– Вчера она принесла пять репок и десять картофелин, – сообщила она. – Но теперь у нас нет свадебного маминого сервиза. Не знаю, что ей еще придется продать после этих подсвечников.

– А как насчет тех золотых зубов, которые ты принесла от дантиста? – неожиданно спросила Татьяна. – Может, и они пригодятся колхозникам?

– Но что они будет делать с золотом?

– То же, что и с подсвечниками.

– Главное – иметь свет и тепло. Это ваше оружие против немцев, – объявил Александр. – Кстати, Таня, где обещанная каша? Где яйца?

В дверь постучали. Это пришла Нина Игленко попросить какой-нибудь еды. Нечем кормить Антона. Татьяна знала, как трудно приходится Нине вытягивать детей на иждивенческие нормы, особенно после того как Антон был ранен на крыше. Она замялась, но тут рядом с ней вырос Александр, большой, широкоплечий, грозный, и, стиснув руку Татьяны, строго сказал:

– Товарищ Игленко, нормы придумали не мы. И все получают хлеб по таким же карточкам. Простите, но у нас ничего нет.

Он захлопнул дверь и повернулся к Татьяне:

– Ты не говорила, что Антона ранили на крыше.

До чего же близко он стоит! Она не только могла обонять его, дышать им, вдыхать его, но, казалось, его торс вот-вот коснется ее груди.

– Ничего с ним не случилось, – небрежно бросила Татьяна, стараясь говорить ровно. – Всего лишь царапина.

Не хватало еще, чтобы Александр из-за этого волновался!

– Таня, ты ведь знаешь, что нормы установлены для всех? – строго спросил он, надвигаясь на нее и вдавливая в вешалку.

– Д-да.

– У тебя продуктов не больше, чем у Нины.

– Верно. Прости. Сейчас приготовлю завтрак.

Больше она не выдержит ни секунды! Стоять рядом в узком коридоре, да еще когда он в таком виде, чистая пытка!

Она вышла и, столкнувшись с Ниной в коридоре, дала ей кусочек масла.

– Благослови тебя Господь, Танечка, – прошептала та. – Он сохранит и спасет тебя, вот увидишь. Спасет за твое доброе сердце.

Татьяна вернулась на кухню и начала варить кашу. Александр присоединился к ней и, прислонившись к плите, стал наблюдать за каждым ее движением.

– Осторожнее, сожжешь спину, – бросила она, не глядя на него.

Сначала он промолчал. Потом до нее донесся свирепый шепот:

– Таня, я знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было. И знаю, что ты делаешь.

– Что? – деланно удивилась Таня. – Завтрак готовлю, что же еще?

Александр сжал ее подбородок и повернул лицом к себе.

– Пойми, нельзя раздавать еду! Тебе и твоим родным и так не хватает!

Татьяна притворилась, что кусает его палец. Лицо Александра мгновенно смягчилось.

Она положила в овсянку масло и сахар. И налила побольше воды. Потом разделила на четыре неравные порции. Самую большую – для Александра. Самую маленькую – для себя.

Он принес двадцать яиц. Она поджарила пять. Настоящее пиршество.

Александр бросил взгляд на свою кашу и отказался есть. Даша проглотила овсянку за несколько секунд. Марина тоже не отстала.

Только Татьяна и Александр смотрели в свои миски.

– Да что это с вами? – возмутилась наконец Даша. – Сашенька, тебе нужно больше еды, чем ей! Ты мужчина. Она – самая маленькая из нас, значит, обойдется и меньшим. Пожалуйста, поешь, милый.

– Да, – буркнула Татьяна, не поднимая глаз. – Ты мужчина. Я самая маленькая, значит, обойдусь и меньшим. Пожалуйста, поешь.

Но Александр поменялся мисками с Татьяной.

– Ничего подобного. Я всегда могу пообедать в казармах. Чтобы все съела.

Татьяна с благодарностью проглотила кашу и прикончила свою порцию яиц.

– Ах, Александр, – пожаловалась Даша, – как все изменилось с тех пор, как ты в последний раз здесь был! Жизнь стала труднее, а люди – такими жестокими! Похоже, теперь каждый сам за себя.

Она тяжело вздохнула. Александр и Татьяна молча смотрели на нее.

– Мы получаем только триста граммов хлеба в день, – продолжала она. – Неужели будет еще хуже?

– Гораздо! – отрезала Татьяна. – Потому что наши продукты скоро кончатся.

– Сколько банок тушенки у вас осталось? – поинтересовался он.

– Двенадцать.

– Да, а четыре дня назад было восемнадцать, – вмешалась Татьяна. – За четыре дня съедено шесть банок. Все ужасно голодны, особенно по ночам.

Она хотела добавить, что только во сне голод немного забывается, но промолчала.

Девушкам было пора собираться на работу. Татьяна исподтишка наблюдала, как Даша подошла к Александру, а тот обнял ее за талию.

– Ох, Сашенька, я так похудела. Скоро ты меня разлюбишь. Еще немного, и я буду такой же тощей, как Таня, – капризно проговорила она, целуя его. – Как ты тут будешь один, без меня? Не соскучишься?

– Да только за вами дверь закроется, как я упаду на кровать и не проснусь до самого вашего прихода, – пообещал Александр.

Татьяна не могла дождаться конца работы. Домой она летела, не обращая внимания на бомбежку.

Дома было непривычно жарко. Александр вышел из комнаты, счастливо улыбаясь ей. Татьяна ответила такой же улыбкой.

– Привет, Шура, я дома.

Он засмеялся.

Она так хотела поцеловать его!

Оказалось, что он натаскал из подвала дров и затопил голландку.

Из кухни прибежала Даша и обняла Александра.