– Не смогу. Хотя немногое в жизни доставляет мне такое удовольствие, как еда из твоих рук. Но мы будем слишком далеко отсюда. Я не смогу вовремя вернуться после обеда.

– Шура, отпусти меня. В любую минуту на лестницу могут выйти соседи…

Но он продолжал держать ее за руку. Почувствовав что-то, она спросила:

– Что? Что случилось?

Александр поколебался. Светло-карие глаза стали грустными.

– О Тата, я должен поговорить с тобой. Это насчет Дмитрия.

– А что с ним?

– Сейчас я не могу. Разговор будет долгим и с глазу на глаз. Приходи сегодня к Исаакиевскому, я буду дежурить.

Сердце Татьяны сжалось тревогой. Исаакиевский!

– Александр, я едва могу пройти три квартала до госпиталя. Как я доберусь до собора?

Но в глубине души она сознавала: даже если придется ползти, превозмогая боль в ноге, она доберется до места.

– Знаю. И не хочу, чтобы ты ходила одна. На улицах, правда, безопасно, но… – Он погладил ее лицо. – У тебя есть друг, который помог бы тебе дойти? Только не Антон. Подруга. Та, которой ты могла бы доверять и которая не станет задавать лишних вопросов? Пусть проводит тебя, а квартала два ты дойдешь сама.

Татьяна задумалась.

– А как я вернусь домой?

Александр улыбнулся и снова прижал ее к себе.

– Как всегда. Я сам отведу тебя.

Она уставилась на пуговицы его гимнастерки.

– Таня, нам отчаянно нужно остаться наедине. И ты это знаешь.

Она это знала.

– Но так нехорошо. Неправильно.

– Это единственное, что сейчас правильно.

– Хорошо. Иди.

– Ты придешь?

– Постараюсь. А пока до свидания.

– Подними свое…

Прежде чем он успел договорить, Татьяна подняла лицо. Они жадно поцеловались.

– Ты хоть представляешь, что я испытываю? – прошептал Александр, зарывшись руками в ее волосы.

– Нет, – ответила Татьяна, вцепившись в него, потому что ноги подгибались, – зато хорошо представляю, что испытываю я.


Вечером случилось чудо. Телефон ее двоюродной сестры Марины заработал. Татьяна уговорила Марину навестить ее, и часов в восемь дверь открылась. Татьяна принялась обнимать сестру.

– Маринка, ты живое доказательство того, что Бог есть. Ты ужасно мне нужна. Где тебя носило?

– Бога нет, и ты это знаешь. Где меня носило? – засмеялась Марина. – Да пусти же. Уместнее спросить, где носило тебя! Я слышала о твоих приключениях в Луге. И… Мне очень жаль Пашу. – Она тяжело вздохнула и без особого интереса спросила: – Почему ты похожа на мальчишку?

– Мне так много нужно тебе рассказать.

– Очевидно.

Марина уселась за стол:

– А поесть нечего? Умираю с голоду.

Марина, широкобедрая, узкогрудая, темноглазая девушка с короткими черными волосами и россыпью родинок на лице, была старше Татьяны на два года и училась уже на втором курсе Ленинградского университета. Ближе подруги у Татьяны не было. Они вместе с Пашей провели немало веселых деньков в Луге и под Новгородом. Разница в возрасте стала заметна лишь год назад, когда у Марины появилась своя компания, где Татьяне не было места.

Она поспешно поставила перед Мариной чай и тарелку с хлебом и сыром и предупредила:

– Ешь побыстрее, потому что мне нужно выйти погулять, хорошо? До чего у тебя платье красивое! Как провела лето?

– Никуда мы не пойдем. Ты едва на ногах держишься. Поговорим тут.

Мама и папа сидели вместе с Дашей в другой комнате и слушали радио. Со вчерашнего дня с Татьяной никто не разговаривал. Марина, жуя, оглядела Татьяну.

– Начни с волос. Что с ними случилось? И почему такая длинная юбка?

– Я отрезала волосы. А юбка скрывает гипс. Вставай. Нам нужно идти, – потребовала Татьяна, дергая сестру за руку.

Нужно спешить. Александр велел прийти после десяти, уже почти девять, а она так и застряла на Пятой Советской. Может ли она довериться Марине?

Она снова потянула пухлую руку сестры:

– Хватит есть, и так толстая.

– Но как ты можешь ходить? Ты едва ковыляешь. И зачем нам нужно куда-то идти? Когда снимут гипс?

– Тогда будем ковылять. Похоже, что гипс вообще никогда не снимут. Как я выгляжу?

Марина перестала есть и оглядела Татьяну.

– Что ты сейчас сказала?

– Я сказала: «Пойдем!»

– Ладно уж, – проворчала Марина, вытирая рот и вставая. – Что тут происходит?

– Ничего. А в чем дело?

– Татьяна! Я носом чую: что-то неладно.

– Ты это о чем?

– Таня! Я знаю тебя семнадцать лет, и ты никогда не спрашивала меня, как выглядишь.

– Может, если бы твой телефон работал чаще, я и спрашивала бы. Так ты мне ответишь в конце концов?

– Волосы слишком короткие, юбка слишком длинная, блузка белая и облегающая… Какого черта тут творится?

Наконец Татьяне удалось выпихнуть сестру за дверь. Они медленно побрели по Греческой, к площади Восстания, где сели на трамвай, который повез их по Невскому к Адмиралтейству. Татьяна опиралась о руку Марины, удивляясь, как это ей удается идти и болтать одновременно. Самым трудным было идти. Ходьба отнимала всю энергию.

– Таня, скажи, почему ты спрыгнула с поезда? Именно так ты сломала ногу?

– Нет, не так. Я спрыгнула с поезда, потому что иначе было нельзя.

– А тонна кирпича свалилась на тебя тоже потому, что иначе было нельзя? – фыркнула Марина. – Тогда ты и сломала ногу?

– Да, и замолчишь ли ты?

Марина рассмеялась.

– Мне вправду жаль Пашу, Танечка, – сказала она уже спокойнее. – Такой хороший парень!

– Да… жаль, что я его не нашла.

– Знаю. – Марина помедлила. – На редкость паршивое лето. Я не видела тебя с тех пор, как началась война.

Татьяна кивнула:

– Да, один раз я почти добралась до тебя. Как раз в тот день, когда началась война.

– Почему же не добралась?

Как ей хотелось поведать Марине все о своих чувствах, угрызениях совести, страхе и смятении. Но вместо этого она рассказала о Даше и Александре, о себе и Дмитрии, о Луге и о том, как Александр ее нашел. Только правды она не выложила.

Татьяна едва могла доверять себе: она столько лгала Даше, что та в любую минуту могла что-то заподозрить. Где уж тут доверять Марине, которой нечего было терять? И без того между Татьяной и людьми, которых она любила, разверзлась пропасть. Бездонная. Как такое может быть? Как получилось, что с другими людьми ее связали обман, предательство и тайны, а не открытость и доверие? Как получилось, что она не может довериться своей же родственнице? Эта жизнь, похоже, только рождает в ней презрение к тем, с кем приходится общаться.

Они добрались до садов Адмиралтейства и уселись на скамью. Сады раскинулись на берегах Невы, между Дворцовым мостом и Исаакиевским собором. Александр совсем близко. Если прислушаться, она услышит его дыхание.

Татьяна улыбнулась.

Высокие густые вязы стояли по обе стороны аллеи, и скамьи, совсем, как в Летнем саду. Только там она гуляла и сидела с ним.

– Таня, почему мы здесь? – напрямик спросила Марина.

– Просто сидим и болтаем, – уклончиво пробормотала Татьяна. Ах, если бы у нее были часы! Может, уже пора?

– Я часто приходила сюда. Однажды даже привела тебя. Помнишь?

Татьяна неожиданно залилась краской.

– Да… да.

– Бывали в моей жизни и хорошие моменты. И совсем не так давно. Как по-твоему, все еще повторится?

– Конечно! Я, во всяком случае, на это надеюсь. У меня в жизни хороших моментов пока что не было.

– Даже с Димой? – рассмеялась Марина.

– Разумеется нет! – отрезала она.

Марина обняла сестру:

– Не грусти, Татьянка. Вот увидишь, мы обязательно выберемся из этого города.

Татьяна покачала головой:

– Нет. Поезда больше не ходят. Мга захвачена.

Марина помолчала.

– Вот уже три дня, как мы ничего не знаем о папе. Он сражался на Ижорском заводе. Это ведь рядом с Мгой, верно?

– Верно, – выдохнула Татьяна.

Марина прижала ее к себе:

– Наверное, мы так здесь и останемся. Мама очень больна! А папа…

– Знаю, – кивнула Татьяна, гладя руку сестры. – Ничего, мы выдержим, Маринка. Нужно быть сильными.

– Да, особенно тебе. – Марина тряхнула головой, отгоняя невеселые мысли. – Расскажешь, почему привела меня сюда?

– Нет.

– Таня…

– Нет. Мне нечего сказать.

Марина пощекотала ее:

– Таня, расскажи о Дмитрии.

– Говорю же, нечего сказать.

Марина хихикнула.

– Поверить не могу, что именно ты встречаешься с солдатом! – воскликнула она и, тут же сообразив что-то, охнула. – Не может быть! Неужели у тебя с ним сегодня свидание?!

– Нет! – закричала Татьяна. – Мы с Димой просто друзья.

– Ну да, конечно. Солдаты понимают дружбу очень односторонне!

– О чем ты? – нахмурилась Татьяна.

– Помнишь, в прошлом году я встречалась с военным? – Марина презрительно прищелкнула языком. – Я увидела, чем он живет, поняла, что это не для меня. Не желаю иметь ничего общего с военными. Летом я познакомилась с хорошим парнем. Студентом. Но он ушел на фронт, и с тех пор я ничего о нем не знаю.

– Но почему ты не желаешь иметь ничего общего с военными? Из-за войны?

– Из-за женщин.

– Женщин? – едва слышно повторила Татьяна.

– Женщины… женщины для развлечений, случайные связи, гарнизонные шлюхи, те, кто шатается по пивным и ресторанам, предлагая себя за ужин, за деньги, ради того, чтобы развлечься. Для солдат переспать с такой – все равно что выкурить папиросу. Каждый раз, получая увольнительную, отпуск, просто улучив свободную минуту, они бегут по бабам. Не знаю, как тебе удается держать Дмитрия на расстоянии. Солдатам все равно, доступна женщина или недоступна, молода или не очень, девушка или нет. Для них главное – уложить ее в постель.

– Маринка, о чем ты? – испуганно пролепетала Татьяна. – У нас такого не бывает. Только там, за границей. В Америке…

Марина разразилась смехом: