«Надо просто сказать...»

Камилла поймала себя на мысли, что отчаянно и откровенно трусит. Боится начать разговор, боится, что слова опять приведут куда-то не туда. Она зябко обняла себя за плечи.

– Ты замерзла? – Тео внимательно и слегка настороженно смотрел на нее. Огонь в его глазах потух.

– Немного.

– Иди ко мне, тут тепло.

«И не потому, что ты сидишь у камина...» Камилла покачала головой, но встала и подошла к нему. Протянула руку:

– Пойдем, тепло не только у камина.

У дверей своей спальни она почувствовала, что Теодор готов отнять у нее руку и пройти дальше по коридору, к себе. Она остановилась, твердо взглянула ему в глаза и объявила:

– Не выйдет, даже и не думай! Он промолчал.

Слова, слова, зачем слова, когда каждая клеточка тела поет и тает от его ласк, от его поцелуев, от его дыхания... Завтра, все завтра, нет, лучше вообще потом. Страстное стремление тела, огонь души – зачем пустые слова?

Расшнурованное платье упало на пол, растеклось у ног серебряным озером. Они прижались друг к другу телами, жаждущими немедленного слияния. Тишина, нарушаемая лишь тихими вздохами, медленно кружила их, заставляя терять голову. Руки Тео блуждали по ее телу, горячие ладони то сжимались, то поглаживали. И Камилла не отставала, смело трогая то, что уже не могли скрыть штаны.

Подрагивающие огоньки свечей заставляли лицо Тео меняться. Казалось, что в его душе разыгралась целая буря. Наверное, и по ее лицу пробегали тревожные тени... Невысказанное, недоговоренное, что-то недозволенное... Камилла взглянула на свечи: скоро они догорят, страсть уляжется – и что останется?..

Анри, как и обещал, возвратился к утру, привезя с собою одного человека. Он не объяснил тому, почему его хочет видеть хозяйка, но предатель догадывался и сам. Бежать он, правда, не пытался, от аббата не убежишь. Поэтому Виллеру, предусмотрительно покинувший комнату Камиллы в середине ночи, был разбужен Жюре и сошел вниз. Через минуту появилась и госпожа де Ларди.

Шпион оказался подручным на кухне. Низенький, страшно худой и костистый, он трясся мелкой дрожью и сразу признался, стоило ему оказаться в одной комнате с мрачным Виллеру.

– Этот человек заплатил мне, приказал докладывать. Я рассказывал новости мяснику каждый раз, когда он приходил в замок.

– Кто этот человек, что нанял тебя? – спросила Камилла.

– Я не знаю его имени. Он обещал мне награду, если я буду ему полезен, – пискнул шпион.

– Опиши его! – прорычал Теодор.

Трясясь, шпион принялся рассказывать о нанявшем его дворянине – и конечно же таинственный наниматель был как две капли воды похож на Роже.

– Я так и предполагал, – пожал плечами Анри.

– И ты решился предать свою хозяйку? Ту, что дала тебе кров и работу? – Виллеру был очень зол. – Как найти этого дворянина, ты знаешь?

– Нет! – затряс головой шпион. – Мы встречались с ним в деревне, всего раз, а после он уехал, наверное...

– Мерзавец! – Теодор впервые за долгое время так разозлился. После смерти Фабьена он держал себя в руках в силу необходимости, однако теперь его ничто не сдерживало.

– Пощадите, добрый господин! – глаза подлеца наполнились слезами.

– Молись, негодяй! – процедил Теодор и потянулся за кинжалом. – Из-за тебя погиб хороший человек!

– Нет, Тео! Не надо! – Камилла схватила Виллеру за руку. – Он будет полезнее живой.

– Неужели? – хищно оскалился Теодор. – Какую пользу может принести этот ублюдок?

– Возможно, он все-таки расскажет нам какие-либо подробности, которые укажут на Дени де Роже...

– Может. Но зло все равно причинено. Я лучше его убью, – мрачно проговорил Теодор.

– Нет! Нет! – взмолился шпион. – Не убивайте меня, я сделаю все, что вы захотите!

– Да? – Виллеру попробовал остроту лезвия пальцем.

– Теодор, – Камилла осторожно потянула шевалье за рукав. – Прошу вас, не делайте этого. Еще одно убийство – зачем?

– Пусть пока посидит под замком, – предложил аббат, – а мы подумаем, что с ним делать.

– И еще: мне очень не хочется заставлять слуг отмывать пол от крови. – Камилла сжала руку Виллеру, и он подчинился, вложил кинжал в ножны. Госпожа де Ларди вздохнула с облегчением.

Шевалье позвал охрану, и шпиона увели.

– Ну что ж, а я пойду умоюсь с дороги, – зевая, заметил аббат.

– А после присоединяйтесь к завтраку, Анри, – пригласила Камилла. – День будет долгим.

...Завтрак подали полчаса спустя.

Пока госпожа де Ларди и аббат беседовали, обсуждая балы, которые необходимо посетить, Теодор любовался ею, не в силах отвести глаз. Какая она все-таки настоящая! Живая, яркая, самобытная... Исключительная.

Любит ли он Камиллу? Марго он любил, но теперь понимает, что та любовь была замешана на желании защитить и уберечь. С Камиллой все иначе. В защите и помощи она не нуждается, о чем ему и заявила. Да и чувство, возникшее у Теодора как-то незаметно, мало похоже на все, что он испытывал ранее. В одно мгновение ему хочется убить Камиллу, в другое – носить на руках. Временами она нежна, как шелк, а иногда – колюча, как еж. Как бы то ни было, в любое время, в любом из своих проявлений она волнует его, трогает его душу и сердце, заставляет забыть о прошлом и будущем, оставляя лишь ослепительно сияющее медью настоящее.

Вот и сегодня ночью он забыл про все, про всяческую политику и заговоры, осталась лишь она, его медный ангел.

– Шевалье? – Голос госпожи де Ларди вырвал его из плена размышлений. – Я попрошу вас оказать мне небольшую услугу.

– Да, сударыня?

– Не отнесете ли вы записку моему кузену, герцогу де Лонгвилю? Это совсем рядом, а я хочу, чтобы послание ему передали именно вы.

– Да, разумеется, но почему?

– Осмотритесь в доме и познакомьтесь с герцогом. Послезавтра он дает бал. Мы должны там присутствовать – там будет множество любопытных личностей. Возможно, и наши заговорщики тоже.

– Знать бы еще, кто они... – хмыкнул аббат.

– Жена герцога де Лонгвиля – сестра Людовика Энгиенского, – вспомнил Виллеру. – Это может оказаться... хм, любопытным. И полезным. – Слишком давно он не получал вестей с фронта. Ему мучительно не хватало дела всей его жизни.

«Может быть, это и есть мой шанс». Какая притягательная мысль.

Глаза Камиллы заблестели.

– Вы все схватываете на лету.


...Являться в такой дом следовало при параде. Поэтому Виллеру облачился в один из своих лучших костюмов – зеленый с золотом, приказал начистить сапоги и оседлать Фернана. Ехать всего ничего, однако тут важны были нюансы. Камилла только восхищенно поцокала языком, когда отдавала шевалье запечатанное послание, однако от комментариев воздержалась – и слава Богу.

Выехав на улицу, Теодор направил коня к парадному крыльцу роскошного особняка, располагавшегося по соседству. Богатство его обитателей было просто выставлено напоказ, у дверей дежурили слуги в великолепных ливреях. Один из них выступил вперед, стоило Теодору приблизиться. Виллеру спешился; правая нога немедленно напомнила о себе, но ему удалось устоять. Вот потеха-то: упасть в грязь на глазах у всех этих надменных слуг. Можно подумать, это они носят герцогский титул... Теодор разозлился на себя.

– Я шевалье де Виллеру, у меня послание от госпожи де Ларди... – начал он холодно. Продолжить ему не дали: слуга сложился в поклоне, еще двое подбежали и взяли лошадь под уздцы, остальные устроили массовое открывание дверей. Теодор, приподняв бровь, несколько изумленно наблюдал за суетой. Во-первых, он был глубоко убежден: чтоб удержать довольно смирную лошадь, более чем достаточно одного слуги. Во-вторых, его даже не спросили больше ни о чем, а уже зовут в дом.

«А если бы я солгал? Если бы я оказался не посланником Камиллы, а наемным убийцей?» Он сжал губы и пошел вслед за слугой в дом – незачем болтать лишнее, лучше посмотреть, что будет.

Вежливо оповестив гостя, что его сейчас примут, слуга удалился, оставив Теодора в комнате, полной ценных вещей. Правда, за дверью маячил еще один ливрейный, но, судя по его скучающему лицу, никакими особыми навыками, кроме умения стоять столбом, он не обладал. Говорят, что высшей знати служат лучшие. Страшно подумать: если это – лучшие, как выглядят худшие? Даже провинившийся Николя (которого Виллеру отругал, но не выгнал) мог дать всем им, вместе взятым, огромную фору.

Шевалье ждал довольно долго, но никто не приходил. Сначала Теодор бродил по комнате, рассматривая вазы, картины, ковры; но вскоре это занятие ему прискучило, и он осторожно расположился в великолепном кресле, обитом светло-голубым атласом с вышитыми золотыми лилиями. Виллеру еще никогда не сидел на произведении искусства, подобная роскошь была для него внове. Походный шатер герцога Энгиенского – это одно, а парижский особняк его сестры – совсем другое. У Камиллы в Жируаре была милая, но тоже довольно спартанская обстановка. А здесь – просто в глаза бьет, но, наверное, это отличительная особенность жизни в Париже, все стараются казаться богаче.

Наконец, приблизительно после получаса ожидания, Теодор едва не заснул в удобном кресле, явился слуга, уже другой, и попросил шевалье следовать за ним. Они прошли по широкому коридору, и слуга распахнул двери небольшой, но элегантной гостиной. Теодор шагнул вперед, и двери бесшумно сомкнулись за ним.

Он ожидал встречи с герцогом де Лонгвилем, заранее готовился к ней, дабы произвести впечатление на знатного вельможу, но вся его подготовка пропана даром. Сидя на уютной кушетке с книгой в руках. Теодора поджидала герцогиня де Лонгвиль.

Сначала Виллеру увидел только море кремового шелка и огромные бирюзовые глаза. Он поклонился, ощущая себя вороной перед прекрасным лебедем, позволил себе еще скользнуть взглядом: бледная кожа, волосы золотые, как отделка на платье... Герцогиня улыбнулась, и Теодор сообразил, что пора бы уже что-нибудь сказать – поприветствовать хозяйку, например.

– Ваше высочество, – голос его прозвучал хрипло, – для меня это большая честь.