— Иди сюда, Хоуп.

О боже, звук моего имени, слетевшего с его губ, превращает мои внутренности в желе. Я не думаю о том, чтобы не пойти к нему, и не колеблюсь. Когда я подхожу к нему, наши глаза оказываются на одном уровне из-за огромных размеров Рока и высоты его кровати. Крепкие руки опускаются на мои бёдра, и он притягивает меня между своих колен.

— Это может быть всем, что ты захочешь.

Глава 10

Рок.

Конечно, я лгу.

Между нами может быть одно.

Хоуп — моя.

Неизменно.

Боже, в меня будто врезалась грёбаная фура, когда она вышла из ванной, одетая в узкие штаны, облегающие её настолько, что было чётко видно отсутствие на ней белья. Я был куском мудака, предлагая ей этот наряд, но я понятия не имел, какой у неё размер, так что нашёл растягивающиеся штаны, которые в любом случае подойдут. Майка явно была идиотским решением, потому что с самого начала я легко мог дать ей одну из моих рубашек. Но я умирал от желания увидеть больше её тела. Это тоже глупо, потому что ничего не распаляло меня сильнее, чем её вид в моей футболке с логотипом клуба, нарисованным яркими цветами на её груди.

Она покусывает нижнюю губу, а потом кладёт руку мне на плечо:

— Это безумие. Мы едва знаем друг друга, но каким-то образом рядом с тобой всё обретает смысл, — её голос не громче шёпота, но каждое слово пронзает мою душу. Даже выразить не могу, насколько приятно слышать это от неё, хоть я и не пропускаю мимо ушей тревогу в её тоне.

Притянув руку Хоуп к своему рту, я оставляю поцелуй на её ладони и после встречаюсь с ней взглядом.

— Не имеет значения, как долго мы знаем друг друга. Я знаю тебя. Я тебя хочу. Просто будь рядом со мной. Если это то, чего ты хочешь.

— Что подумают люди? Прошёл лишь год, — поспешно говорит она.

Я не тот человек, которому следует задавать этот вопрос. Я хотел сделать её своей с тех самых пор, как впервые увидел. Её семейное положение никогда ничего для меня не значило. Я не полный придурок. Я сожалею о её утрате и на самом деле понимаю, что, если бы не внезапная смерть Клэя, она бы не стояла здесь и не задавала эти вопросы. Данная ситуация мне тоже не приносит никакого удовольствия. Но что есть, то есть.

— Я не знаю, что тебе ответить. Знаю, ты не можешь всё не анализировать. Это у тебя в крови. Но попытайся не делать этого. Ты никогда не станешь счастливой, если будешь пытаться угодить мнению людей о том, какой ты должна быть.

Кивнув, она застенчиво опускает голову, и я притягиваю её ближе. Теперь она стоит между моих ног, и всё, о чём я могу думать, — это сорвать с неё каждый кусочек этих тряпок. Мои руки покоятся на бёдрах Хоуп, и я чувствую, как выпирают её тазовые кости. За последний год она стала болезненно худой. Я хочу отвести её вниз на кухню и кормить, пока не вернутся её изящные изгибы.

Взволнованный взгляд на её лице тревожит тем, что я зашёл слишком далеко. Я убираю руки с её бёдер. Она до сих пор скорбит. Всё ещё хрупка. Все те вопросы только доказали, что я здесь ни при чём. Мне не стоило слушать её подругу прошлой ночью. Вся моя идея с ожиданием длиной в год, чтобы сделать Хоуп своей, будто я какой-то неандерталец, была чертовски тупой. Я хочу — нет, нуждаюсь — чтобы она была готова к другим отношениям прежде, чем мы что-то начнём. Потому что, как только она станет моей, я никогда не отпущу её. В этом я уверен.

Виной всему этот проклятый добровольный целибат. Я настолько возбуждён, что могу взорваться в любую секунду.

— Ты в порядке? — удаётся мне спросить.

Она подступает ещё ближе, пока её колени не упираются в матрас. Её грудь на уровне моего подбородка, и я сопротивляюсь желанию зарыться в неё лицом. Хотя, подняв глаза на Хоуп и увидев голодный взгляд, я начинаю задумываться о том, что могу и ошибаться. Я здесь единственный, кто всё анализирует. Может, она тоже хочет этого. Мои руки снова возвращаются на её бёдра. Её губы приоткрываются, но Хоуп ничего не говорит. Она напряжена и расстроена. До меня наконец-то доходит: она хочет, чтобы я сделал первый шаг. Я забываю, что она совершенно не такая, как другие женщины, и наслаждаюсь мыслью стать главным. Все женщины, которые были у меня последние несколько лет, являлись быстрым перепихом. Не было смысла узнавать, кто и чего хочет, потому что мы желали лишь освобождение и ничего больше. Никто из них не нуждался в моём контроле. Это будет так хорошо. Я хочу раскрыть все без исключения чувственные подробности о Хоуп.

Я скольжу рукой к подолу её рубашки, а затем под неё, пока не встречаю мягкую тёплую кожу.

— Мне нравится, как ты выглядишь в моей рубашке, малышка.

Быстрым движением я дёргаю ту вверх, снимаю через голову Хоуп и отбрасываю её на туалетный столик. Мои ладони сползают вниз и сжимают её маленькую сладкую попку. Она резко хватает ртом воздух и для равновесия опускает руки на мои плечи.

— Хоуп, я действительно хочу тебя.

Её лицо озаряет самая искренняя и радостная улыбка:

— Я тоже тебя хочу.

«Сраный Боже, спасибо тебе».

Встаю, а она оступается, но я ловлю её. Запускаю руку ей в волосы и удерживаю за затылок, чтобы снова можно было попробовать эти сладкие губы. Хоуп такая мягкая и податливая. Я касаюсь её кончиком языка, и она открывается для меня. Пока исследую её рот, я позволяю своим рукам спуститься вниз по её спине к заднице. Её небольшие ягодицы идеально заполняют мои ладони, когда я подтягиваю её вверх к своим бёдрам. Это движение пугает Хоуп, и она отклоняется. Не надо быть гением, чтобы понять, почему — я твёрд как сталь, а мои джинсы хреново справляются с маскировкой этого. Её руки соскальзывают с моих плеч. «Блядь, нет».

— Хоуп, ты в порядке?

Она впивается зубами в нижнюю губу, отвлекая меня настолько, что я почти пропускаю её слова:

— Я боюсь.

— Меня? — знаю, я животное, но я так стараюсь быть с ней нежным.

Уголки её рта опускаются вниз, а глаза изучают пол.

— Этого, — маленькой ручкой она указывает на пространство между нами. — Я не была ни с кем, кроме мужа, около двенадцати лет, — Хоуп шепчет последнюю часть, но я всё равно слышу.

Внутри я бью себя кулаками в грудь. Не то чтобы это для меня новость. Конечно, она не была с другим мужчиной. Всё в Хоуп излучает верность и честность. В глубине души я знаю, что именно по этой причине хочу её для себя так чертовски сильно. Разница между нами, может, и колоссальная, но в этом мы одинаковые. Если мы даём обещание, мы его держим. Каким бы плохим ни был мой первый брак, я никогда не ходил налево. К сожалению, бывшая жена не придерживалась того же мнения о верности. Но Хоуп другая. Я чувствую это нутром.

— Я вроде как понял, — говорю ей с такой нежностью, на какую только способен. Хоуп кивает, но не поднимает взгляда. — А до этого?

Я такой кретин. Потому что, если она решит спросить меня о том же самом, я не уверен, смогу ли ответить абсолютно честно. Но моё любопытство побеждает здравый смысл.

— Парень в старшей школе, — шепчет она.

Будь ты проклят.

— Я не собираюсь причинять тебе боль, малышка.

Наконец-то она смотрит мне в глаза.

— Знаю.

Эти слова многое для меня значат. Её доверие значит для меня всё.

— Мы не должны делать то, чего ты не хочешь, — я, наверное, умру от самого показательного случая посиневших яиц, если вскоре не окажусь внутри неё, но всему свой черед.

Затем она делает самую потрясающую вещь. Кладёт указательный палец на мои губы.

— Хватит разговоров. Поцелуй меня.

Нет надобности повторять дважды. Я притягиваю её в свои объятия и разворачиваю нас к кровати. Мои губы находят её, и в этот раз я не отступаю. Хочу, чтобы она поняла, кто я такой и что я такое. Насколько сильно желаю её. Она падает спиной на постель, утягивая меня за собой. Одной рукой я зарываюсь в её волосы, а другая покоится на её бедре. Одной из своих мягких ладошек Хоуп скользит по краю моей рубашки, поглаживая кожу. Хватаю ту сзади и тяну к голове. Она помогает мне избавиться от рубашки и бросает ту на пол. Её взгляд изучает меня, горяча мою кожу гордостью, потому что, кажется, ей нравится то, что она видит.

Теперь Хоуп тяжело дышит, заставляя свою грудь подниматься и опадать так, что та готова вывалиться из обтягивающей майки. Мои руки проникают под ткань, и она садится передо мной, чтобы я мог полностью ту снять. Мне остаётся лишь пялиться на её прикрытые кружевом груди. Они прекрасно заполняют мои ладони, и Хоуп выгибается на кровати, когда мой палец потирает сосок. Так чертовски восхитительна. Она настолько отзывчивая, что это сводит меня с ума. Я обрушиваю свой рот на её и требую ещё один длинный, медленный поцелуй.

Руки Хоуп обрамляют моё лицо, скользя по щекам и челюсти. Я не могу насытиться её прикосновениями. Стоны удовольствия смешиваются со звуками нашего поцелуя. Она пропускает ногти сквозь мои волосы, посылая тем самым искры по моему позвоночнику. На этот раз я разрываю поцелуй, неистово двигая ртом по её челюсти, затем вниз по шее, ключице и дальше по ложбинке между её грудей. Поднимаю взгляд, но её голова откинута назад, а глаза закрыты. Пальцами оттягиваю кружевные чашечки лифчика вниз, чтобы можно было полакомиться её сосками. Я посасываю их и щёлкаю языком по твёрдым горошинам, пока Хоуп изворачивается подо мной.

Эти маленькие остренькие коготки остаются похороненными в моих волосах, слегка царапая кожу головы и посылая дрожь во всему моему телу. Всё ещё играя с её соском, я позволяю своей руке спуститься вниз по её боку. Она ёрзает, когда я щекочу её рёбра и дразню пупок, но замирает, когда обхватываю её киску. Боже, эти узенькие тонкие штаны промокли. Я безжалостно потираю большим пальцем её бугорок и дьявольски улыбаюсь, когда Хоуп начинает извиваться подо мной. Как только я скольжу рукой вверх к поясу, она напрягается: