Но вот музыка оборвалась, она открыла глаза и вернулась с небес на землю. Рядом с граммофоном стоял Эдвард и рылся в коробочке с иголками.

— Я точно помню, что здесь были и громкие, — бормотал он себе под нос, встряхивая продолговатую жестяную коробочку. — Придется спросить у Симпсона, куда они подевались.

«Господи, почему ему не сидится-то на месте?» — подумала Люсия, глядя, как он звонком вызывает дворецкого и растерянно замирает у граммофона в ожидании его прихода.

— Я хотел поставить вам нечто особенное сегодня вечером, — сказал он после того, как Симпсон приподнял рычаг звукоснимателя и заменил иглу.

— Благодарю вас, Симпсон, можете быть свободны.

Еще до того, как Эдвард опустил пластинку на опорный диск, Люсия уже знала, что он сделает в следующую минуту.

Как она и подозревала, это оказалось романтическое произведение. Нет, она, конечно, любила Дебюсси[25], но сегодня его музыка заставляла ее испытывать неловкость.

Втайне она была очень рада тому, что сидит в кресле, а не на софе, где Эдвард мог бы усесться рядом с ней.

Примерно на середине записи Эдвард подошел к ней, опустился на одно колено и взял ее за руку.

— Ах, Люсия. Я очень люблю вас, — провозгласил он, когда она смущенно отвернулась. — Скажите, что будете моей!

Музыка закончилась, но он по-прежнему не выпускал ее руки. Игла царапала дорожки пластинки, издавая жуткий скрип.

Люсия нахмурилась и отняла руку.

— Ради всего святого, Эдвард, снимите пластинку! Этот звук действует мне на нервы.

Нескрываемое раздражение в собственном голосе удивило даже ее саму, а у него вытянулось лицо.

— Разумеется, — покорно согласился он и встал, чтобы заняться граммофоном.

— Эдвард, сейчас я не могу выйти за вас замуж, — внезапно заговорила Люсия. — Мама все еще нездорова, а у меня самой очень много работы. Сейчас же я очень устала, и потому не могли бы сказать Симпсону, чтобы он попросил Бриггса подать авто к главному входу?

Он повернулся к ней, и на лице его было написано горькое разочарование.

Десять минут спустя он провожал ее к ожидающему «роллс-ройсу».

— Я могу надеяться, что когда-нибудь вы согласитесь стать моей женой? — взмолился он, когда она садилась в салон.

Люсия не ответила. Вымученно улыбнувшись, она пожелала ему покойной ночи.

Он стоял на пороге и махал ей вслед, пока автомобиль не скрылся из виду.

* * *

Когда в понедельник утром Люсия прибыла в Лонгфилд-манор, Джепсон огорошил ее известием, что его милость вынужден был отлучиться и что он будет отсутствовать почти всю неделю.

— В кабинете он оставил инструкции относительно того, что необходимо сделать в его отсутствие, — сообщил ей Джепсон.

«Какая досада!» — подумала Люсия, усевшись и начав читать письма.

Тем не менее она приступила к работе: договаривалась о встречах, составляла письма и сносилась с местными влиятельными персонами, которые должны были посетить церемонию.

В Лонгфилд-маноре без лорда Уинтертона ей было непривычно одиноко, и Люсия вдруг обнаружила, что сильно скучает по нему.

Время тянулось невыносимо медленно, и почти всю неделю лил дождь, отчего она не могла отправиться ни на конную, ни на пешую прогулку.

К концу недели лорд Уинтертон так и не вернулся, и, когда в следующий понедельник Люсия приехала в Лонгфилд-манор, теша себя надеждой вновь встретиться с ним, его все еще не было.

Все это выглядело очень загадочно.

Джепсон, очевидно, подозревал или знал в точности, где обретается его хозяин, но на все ее расспросы неизменно отвечал, что его милости пришлось срочно отбыть по делу, не терпящему отлагательств.

Подобное положение вещей сохранялось чуть ли не до середины мая, и вскоре Люсия обнаружила, что в ее распоряжении остается едва ли семь недель для того, чтобы завершить все приготовления.

Каждое утро в Лонгфилд-маноре она просыпалась с надеждой, что вот сегодня он обязательно вернется домой, но к концу вечера понимала, что ее ожидания не оправдались, и уходила к себе в расстроенных чувствах.

Вместо того чтобы отдалить их друг от друга, его отсутствие лишь разжигало пламя ее привязанности.

«Ах, как мне хочется увидеть его!» — с тоской думала она однажды, сидя в кабинете и глядя в окно.

Она только что закончила рассматривать полученные от скульптора фотографии законченного монумента, поражаясь тому, как точно он сумел воплотить в камне черты отца.

«Какая несправедливость, что лорда Уинтертона нет рядом, чтобы разделить со мной эту маленькую победу. От всей души надеюсь, что он успеет вернуться к торжественному дню, иначе это будет неправильно».

Она часто останавливалась в холле перед его портретом, подолгу разглядывая его.

«Пожалуй, он вообще не вернется», — с горечью думала она, вглядываясь в его лицо.

Ей очень хотелось ласково коснуться этих милых черт, и она пришла в ужас, обнаружив, что мечтает покрыть их поцелуями после его возвращения.

Каждый день Люсия совершала необходимые действия и со стороны выглядела поглощенной работой, но она уже не вкладывала в нее всю душу, как бывало тогда, когда рядом находился лорд Уинтертон.

Вернувшись однажды вечером в пятницу в Бингем-холл, она обнаружила, что поместье гудит как растревоженный улей.

Впервые за много месяцев Мостон встретил ее улыбкой, и она заметила новую мебель в холле и гостиной.

«Вот странность!» — подумала она, беря в руки новую и явно очень дорогую фарфоровую вазу, которая заменила прежнюю, с выщербленным краем, что раньше стояла на этом месте в холле.

Она как раз рассматривала новую картину, на которой масляными красками был изображен паровоз, когда из библиотеки появился сэр Артур.

— Люсия, ты сегодня рано. Тебе нравится картина? Я приобрел ее в Лондоне в начале этой недели.

Люсия решила, что отчим окончательно лишился рассудка.

«Откуда у нас взялись деньги на подобные излишества?» — подумала она.

— Я рад, что перехватил тебя до ужина, — продолжал он. — Ты не могла бы на минутку зайти в библиотеку? Мне надо обсудить с тобой кое-что.

— Мама… ей не стало хуже? — с тревогой воскликнула она, поскольку его желание побеседовать с ней наедине показалось крайне необычным.

— Нет, совсем напротив. Ей стало намного лучше, и миссис Дарроуби теперь вывозит ее на прогулку по саду в кресле-каталке.

«В таком случае, что же ему от меня нужно?» — спросила она себя, входя за ним в библиотеку.

Войдя в комнату, он закрыл за собой дверь и предложил ей присесть.

Люсию вдруг охватило дурное предчувствие, что он собирается сообщить ей нечто весьма неприятное — но ведь события в Бингем-холле свидетельствовали как раз об обратном. Улыбающиеся слуги, новые предметы мебели…

— Люсия, — начал он, — на этой неделе мне нанес визит мистер де Редклифф и попросил твоей руки.

— Нет! — воскликнула она, спрашивая себя, почему, во имя неба, он так поступил, когда она совершенно определенно просила его не делать этого.

Она подобралась, готовясь к тому, что сейчас на нее обрушится шквал упреков и оскорблений, но, к ее удивлению, отчим выглядел спокойным и ничуть не разгневанным. Он сделал глубокий вдох и взглянул на нее скорее с жалостью, нежели с раздражением.

Люсия терялась в догадках, что бы это могло значить.

Он выставил перед собой руку, словно прося ее помолчать немного, прежде чем высказывать свои возражения.

— Еще вчера я бы дал ему от ворот поворот, поскольку ты была обещана лорду Уинтертону. Но в начале недели я прочел одну заметку в «Вестминстер газетт» и понял, что лорд Уинтертон не намерен выполнять свою часть заключенной между нами сделки. А буквально на днях я узнал, что на моих золотых рудниках в Южной Африке наткнулись на главную жилу. Отныне моя доля оценивается в миллионы фунтов, так что я теперь с легкостью рассчитаюсь с ним. Люсия, я полагаю, что должен показать тебе эту заметку, поскольку считаю тебя свободной от обязательств, наложенных нашей сделкой. В следующем месяце тебе исполнится двадцать два года, и тебе самое время выйти замуж. Я уверен, что когда ты прочтешь ее, то согласишься принять предложение мистера де Редклиффа. Поверь, я более не стану препятствовать тебе — напротив, я всем сердцем одобряю твой выбор.

Отойдя от своего письменного стола, он протянул ей экземпляр «Вестминстер газетт».

Люсия отметила, что газета раскрыта на странице светской хроники.

Она быстро пробежала ее глазами, не задерживаясь на объявлениях о рождениях, браках и помолвках, пока не наткнулась на раздел «Зарубежные новости».

«…На прошлой неделе в Вене ходили слухи о том, что леди Шелли, вдова покойного лорда Шелли, обручилась с лордом Уинтертоном из Лонгфилд-манора. Как стало известно, счастливые влюбленные планируют сыграть свадьбу в сентябре в Лондоне».

— Нет! Нет! — воскликнула Люсия, чувствуя, как на глаза у нее наворачиваются слезы, а сердце разрывается на части. — Как он мог? Как он мог?

Еще некоторое время она просидела в библиотеке, читая и перечитывая газету и пытаясь найти хоть какой-то смысл в этих нескольких предложениях.

«Теперь понятно, почему его не было дома, — думала она. — То-то мне показалось странным, что леди Шелли перестала бывать в Лонгфилд-маноре. Оказывается, все это время она провела с ним».

Люсия чувствовала себя последней дурочкой, обманутой и брошенной.

«Подумать только! Ведь я полагала, что влюблена в него! — готова была кричать она в голос, браня себя последними словами за такую непроходимую тупость. — Быть может, в этом и состоит его подлый трюк — он заставляет людей полюбить себя, чтобы получить то, что ему нужно. Ну уж нет, я не намерена сидеть и ждать, пока они вернутся домой и вволю посмеются над нами, радуясь тому, как ловко обманули всех!»