Он увидел, что она прикусила нижнюю губу, обратил внимание, что эта губа была полной и хорошей формы. У этой медсестры оказался довольно крупный, чувственный рот, который контрастировал со строгой прической и сдержанными манерами.

– Я только хотела объяснить, – прошептала она. – Чтобы вы поняли, как все случилось. Он насмешливо поднял брови.

– Вы что, были с ним в машине?

Она покачала головой.

– Я бы хотела, чтобы это было так, тогда бы ничего не случилось!

– Он ехал по моей полосе мне навстречу, вылетев из-за крутого поворота на бешеной скорости. У меня, черт возьми, не было ни одного шанса увернуться! Он сказал вам об этом?

– Папа все рассказал мне. Он знает, что во всем виноват, и горько сожалеет о том, что случилось, поверьте мне!

Закари засмеялся.

– Очень любезно с его стороны. Он как-нибудь пострадал?

– Немного…

– А подробнее?

– Ушибы и шок, – снова прошептала Луиз, глядя, как зло скривились его губы.

– Сколько он пробыл в больнице? С явным нежеланием она призналась:

– Одну ночь.

Закари горько усмехнулся.

– А я все еще должен время от времени ложиться в больницу на операции.

– Знаю, – ответила Луиз, ее синие глаза смотрели на него с мольбой. – Мне очень жаль, что вы так пострадали, мистер Уэст. Те же чувства испытывает и мой отец. Пожалуйста, поверьте мне, он прекрасно понимает свою вину и очень переживает.

– Он не может испытывать то, что испытываю я. Что вы вообще здесь делаете? Чего хотите? Луиз встала и поставила стакан на столик.

– Я пришла умолять вас… Я знаю, как сильно виноват мой отец… Но, мистер Уэст, постепенно вы поправитесь. Поверьте, мне приходилось сталкиваться с такими больными, как вы. Хотя это длительный процесс, но со временем все войдет в норму.

– Мое лицо никогда не станет тем, что вы называете нормой.

Закари настолько разозлился, что с трудом держал себя в руках, чтобы не ударить ее.

Луиз нахмурилась и сказала серьезным тихим голосом:

– Вы не совсем правы. Я могу понять, почему вы так считаете, мистер Уэст. Конечно, полное выздоровление может занять год или даже два, но пластическая хирургия творит чудеса, особенно если вами занимаются лучшие специалисты в данной области. А я знаю, что в вашем случае все именно так. Ваш доктор – лучший хирург в стране.

– И даже он не считает, что мое лицо станет таким же, как прежде! – Закари внезапно засмеялся, вспомнив Дейну. – Вы бы видели мою прежнюю подругу, когда она взглянула на меня после того, как меня прооперировали в последний раз! Я думал, она хлопнется в обморок. Луиз побледнела еще сильнее, но не отвела взгляда.

– Не сомневаюсь, что она просто очень переживала за вас и была сильно расстроена. Не отрицаю, что это долгий процесс, но я вас уверяю, что со временем врачи…

– Не смейте мне врать! – резко прервал ее Закари. – Я уродлив, как исчадие ада и, наверное, навсегда останусь таким. Если женщина и упадет в обморок при виде меня, то только от ужаса, как это произошло с вами.

Она покраснела и отвернулась.

– Я не…

– Вы потеряли сознание, как только я поцеловал вас. Мне пришлось тащить вас сюда.

– Совсем не поэтому… – начала было Луиз, вся покрываясь краской, и Закари зло рассмеялся.

– Не стоит притворяться. Я знаю, почему вам стало плохо.

Она опустила ресницы и перестала протестовать, но ее лицо отражало борьбу самых разных эмоций. Он наблюдал за ней с горечью и с разочарованием. Затем со вздохом произнес:

– Я не виню вас. Я вижу себя в зеркале каждый день и могу понять, как вам стало противно, когда я прикоснулся к вам.

– Нет! – воскликнула Луиз и подняла на него глаза, полные боли.

Закари понял, что она не притворяется и говорит совершенно искренне.

– Пожалуйста, поверьте мне, я испытывала в этот момент совершенно другие чувства. Это правда.

Но Закари уже надоел этот разговор. Ему хотелось забыть об аварии, он всеми силами стремился вернуться к нормальной жизни.

– Хорошо! Не будем об этом! – нетерпеливо прервал он. – Давайте вернемся к причине, по которой вы оказались здесь. Чего вы хотите от меня, сестра Гилби?

– Я не уверена, что… – начала она, потом вздохнула. – Ваши адвокаты уже сказали вам, да?.. Вызнаете?..

– Черт возьми, да говорите же, наконец! – взорвался Закари.

– Мой отец забыл возобновить страховку. Уэст так долго находился в больнице, что доверил ведение дел своим адвокатам и отказывался обсуждать с ними детали. Он только рассказал им, как произошло столкновение, поэтому, конечно, не знал, что у Гарри Гилби не было страховки.

– Вы шутите? – недоверчиво воскликнул он. Луиз покачала головой, но не произнесла ни слова, как будто у нее больше ни на что не осталось сил.

Закари посмотрел ей в глаза. Они были необычайного темно-синего цвета. Цвета горечавки на альпийском снегу – вот что они ему напомнили. Их оттенок подчеркивал бледность лица. Темно-синее на белом… Ему всегда нравились контрасты.

Потом он стал думать о более прозаических вещах – неудивительно, что она так бледна и озабочена. Нет ничего странного в том, что она начала его умолять. Что за человек ее отец? Почему прислал ее вместо того, чтобы приехать самому или хотя бы прислать своего адвоката?

– Черт возьми, как он может быть столь неаккуратным и безответственным? – проговорил Закари вслух, больше рассуждая сам с собой, нежели обращаясь к Луиз. Она сглотнула.

– Папа находился тогда в жутком состоянии, поэтому и забыл о страховке. Он собирался продлить ее, когда она закончилась, но… Я понимаю, что это звучит глупо…

– “Глупо” – это не то слово!

– Я не прошу вас отказаться от ваших пре…

– Прекрасно, – грубо прервал ее Закари. – Потому что я и не намерен этого делать! Почему, черт побери, я должен отказываться от моих претензий?

Луиз понурилась, потом снова подняла на него свои удивительные синие глаза. В них блестели готовые пролиться слезы.

– Его жизнь будет разрушена, если придется выплатить сразу всю сумму… Он уже заложил дом и фабрику… Банк кредита не даст. Папа будет вынужден продать дом, а может быть, и расстаться с фирмой, чтобы собрать такие огромные деньги.

– Это его проблема, не моя! – резко ответил Закари. – Авария произошла только по его вине, значит, и вытекающие из нее последствия также ложатся только на него. – Он пристально посмотрел на девушку, и его губы скривила злая ухмылка. – Вы, должно быть, или очень наивны, или слишком подвержены оптимизму, если пожаловали сюда в надежде, что я откажусь от моего права на компенсацию только потому, что вы расскажете мне слезливую историю о том, как будет разрушена жизнь вашего дорогого папочки!

– Я просто подумала, что… – начала было Луиз, но он опять резко оборвал ее:

– Единственная жизнь, которая интересует меня, – это моя собственная. И ваш отец сломал ее прошлой весной!

В отчаянии она закричала:

– Я знаю, как вам тяжело пришлось! Но через год или два, когда все будет позади…

– Несколько лет будут вычеркнуты из моей жизни! Погибли работы, на которые я потратил четыре долгих года и много душевных сил. Я страдаю до сих пор, и мне придется страдать еще в течение длительного времени. Я не смогу больше работать. Каждый день я словно бьюсь головой о каменную стену, пытаюсь начать рисовать, но во мне как будто что-то умерло после аварии. Каждый раз, когда я беру в руки кисть, мой мозг остается индифферентным, и я ничего не могу создать… Вы можете представить, что это значит? Быть не в состоянии писать – это все равно, что стать парализованным. Нет, мне лучше было бы умереть!

Негодование и гнев, кипевшие в душе Закари после аварии, вылились наружу. И он испытал странное облегчение, выплеснув свою ярость на эту девушку.

Она не была виновата в том, что случилось с ним. Но, видимо, считала, что ее отец тоже пострадал во время аварии. Это донельзя разозлило Закари.

– Не просите, чтобы я жалел вашего отца! – крикнул он. – Если бы я был святым, то, возможно, и посочувствовал бы ему, но я не святой! Когда дело будет слушаться в суде, все выплаты будут определены на основании свидетельских показаний и законов. Вашему папаше придется выполнить предписание суда!

– Но если бы вы только… – начала Луиз, и Закари снова взорвался:

– Вы что, действительно верите, что сможете уговорить меня отказаться от моих требований? – поинтересовался он, потом глаза его сузились, и в них зажегся циничный огонек. – Может быть, я чего-то недопонимаю? И вы пришли сюда, чтобы предложить мне что-то вместо денег?

Она как-то странно посмотрела на него, и в ее синих глазах застыл вопрос.

Закари, похохатывая, начал демонстративно обшаривать оценивающим взглядом ее тело – сначала маленькие крепкие груди, четко выделяющиеся под белым свитером, затем упругие бедра и стройные ноги в плотно облегающих их черных брюках. Его глаза стали цепкими, похотливыми.

Наконец Луиз все поняла и покраснела. Он услышал, как она шумно вдохнула, и мерзко улыбнулся.

– Извините, – пророкотал Закари. – Но вы не мой тип. Я предпочитаю пышных блондинок, а вы слишком тощая. Мне также кажется, что вам не хватает опыта. Вы не сможете быть достаточно изобретательной в постели.

Она стала багровой. Если бы взгляды убивали, Закари Уэст уже лежал бы мертвым у ног Луиз. Сначала эта игра его забавляла, потом он вдруг понял всю ее жестокость и бессмысленность. Это не ее вина, что с ним случилась такая трагедия. Закари стало противно. Черт возьми, до чего я только могу дойти! Совершенно необязательно оскорблять эту девушку, ведь это ее отец принес мне страдания, а не она, – подумал он, внезапно успокаиваясь. Не стоило так вести себя.

Но пока Закари нагло разглядывал ее, в нем начал пробуждаться сексуальный интерес к этой девушке. Если быть до конца честным, его привлекал не какой-то определенный тип. Ему просто нравились женщины, и все!