– Опиум Брунера и кули Уэддерберна – две птички одним выстрелом, – хмыкнул Эли.

– Ты – хороший парень, – сказал Сэм, – но я не собираюсь гнить с тобой в тюрьме.

С верхней палубы раздался крик впередсмотрящего.

– По левому галсу паруса!

Матросы заняли свои места. Приближались суда с рабами.

Показались три судна, направлявшиеся в Макао. Они шли корма за кормой, с поникшими парусами и были связаны одно с другим, а тащил их мощный паровой буксир. Из его двойных труб вовсю валил дым.

Четыре тысячи кули были втиснуты под палубы. Этот живой груз везли продавцам Макао, там их попытаются привести в божеский вид и потом отправят за границу. Треть их была предназначена для шахт и железных рудников и сталелитейных цехов Филадельфии и Питтсбурга. Некоторое количество отправляли в Австралию для работы на фермах. И еще одну часть должна была заполучить Аргентина – для строительства железных дорог. Путешествие перенесет от силы пятая их часть. Многие падут жертвой лихорадки и усталости прямо в дороге, а остальные погибнут от тяжелого труда, который ждал их впереди. И лишь единицы сумеют (а может быть, и нет) когда-нибудь вернуться в семью – что обещали им, когда соблазняли на этот труд. Полуодетые, собранные в тесноте душных помещений, они прислушивались к шуму движков, вздохам канатов и плеску моря о борта суденышек. Когда прозвучал выстрел из пушки и отдался эхом над палубой, они застонали от ужаса и заплакали, сильнее вцепившись друг в друга. Этот выстрел был сделан с «Ма Шан» и нацелен по носу буксира.

– Пушка по левому борту крупной картечью, пли! – орал Эли. – Сэм, давай пли!

– Босс, наш залп не достает до них! – крикнул ему Сэм.

– Возьмем их в клещи.

Джонка наклонялась в наветренную сторону, и вода заливала палубу. Полуголые пираты были по пояс в воде.

«Ма Шан» выглядела такой устойчивой, когда раздувался ее парус, но теперь она покорно сдалась приливу, и он оттаскивал ее в порт, а ветер задувал с правого борта. Парус хлопал, и джонка вся дрожала и прыгала – словно тигрица, старающаяся сорваться с привязи. Ее сорокафутовый рангоут разбился, а ветер продолжал завывать в поникших парусах.

– Дать прямой парус! – крикнул Эли.

Джонка наклонилась вперед и понеслась мимо судов, везших кули. Ганс Брунер, видя, что приближается «Ма Шан», снизил скорость буксира до двух узлов и схватил мегафон.

– Уваливай под ветер, ты кретин, Боггз! Трави канат! Ты что, сбесился?

– Переправляемся! – командовал Эли.

В это время обитый железом нос «Ма Шан» врезался в нос буксира и продолжал крушить рангоут, пока наконец не замер. Эли и его команда спрыгнули с линей. Черный Сэм выхватил руль, а Эли сильным ударом опрокинул Брунера на спину.

– Стоять! – завопил Эли, когда Брунер поднялся на ноги, и еще раз отвесил ему хорошую плюху, и тот снова спиной полетел на банку.

– Смотри, не укокошь его ненароком, – сказал Сэм. – У нас и без того хватит неприятностей.

– Распределиться по остальным судам, – скомандовал Эли. Он резко поднял Брунера. – Мы сейчас пойдем в форт Боуг.

– Боуг? Ты сошел с ума. Они тебя взорвут прямо на воде! – заорал Брунер, не зная куда деваться от страха.

– Если они это и сделают, ты отправишься вместе со мной, – сказал Эли. Стоя на рангоуте буксира, обнаженный до пояса, с абордажной саблей в руках и вздымающейся грудью, он был похож на викинга, вынырнувшего прямо из моря. – Сэм, возьми чуть западней, проверь все буксирные тросы и пошли помалу.

– Куда, хозяин?

– К западу от Лантау и вверх по реке Кэннон.

– К Пасти Дракона? Брунер прав Ты сошел с ума!

– Делай, что тебе говорят.

– Весь чертов караван? – удивился кто-то.

– Да, весь караван. Все четыре тысячи кули.

– Что? – заорал Брунер.

– Делай что тебе приказано, – ответил Черный Сэм.

* * *

Пятнадцатого сентября в газетах «Кантон Реджистер» и «Истерн Глоуб» появилось следующее сообщение:

«После пиратского похищения опиума со складов фирмы «Смит и Уэдцерберн» на острове Грин, мы имеем честь сообщить, что пират Эли Боггз, разыскиваемый за убийство капитана да Коста, сотрудника португальской таможенной службы, вчера напал на караван судов, принадлежащих той же фирме. Караван состоял из трех судов и направлялся в Макао. Боггзу удалось взять суда на абордаж и двинуться с ними в другом направлении, переправив их в Кантон к китайским властям. Он провел суда через форт Боуг, через который не мог пройти британский флот, и пришвартовался в Вампоа, откуда четыре тысячи кули вернулись к себе домой.

Потери фирмы «Смит и Уэддерберн» (деньги нанятым рабочим были уже выплачены ею) составляют значительную сумму, не говоря о потерях, которые понесет эта компания, если посредники в Макао потребуют компенсации за нарушение контракта.

В связи с этим цена акций компании «Смит и Уэддерберн» резко упала. До сих пор не удалось выяснить, что побудило пиратов предпринять подобный шаг. Но каковы бы ни были причины, когда бандиты будут схвачены, они получат по полной строгости закона.

Мистер Джеймс Уэддерберн, глава фирмы, отказался комментировать случившееся»

37

После воскресной службы Милли и Мами часто путешествовали в носилках до Лэдер-стрит, их интересовало, как пиратская добыча переправлялась на тамошние склады богатеев, но еще больше – верующие великого храма Ман Хо.

Хотя этот храм был не самым древним в Гонконге, но наверняка – одним из самых красивых и посвящался двум богам: королю-императору Ману и святому королю-императору Квану. Этим святым поклонялись, и они заботились о благосостоянии молившихся за них людей. К этому храму часто стекались верующие, которым была нужна духовная помощь.

Милли часто видела среди молящихся Анну Фу Тан, и ей казалось это весьма странным – ведь Анна заявила, что она католичка.

Этот день был приятным, и, как выразилась Мами, воздух был ядреным от прохлады. Милли подумала, что, возможно, встретит сейчас в храме Анну. Ее там не оказалось, но перед алтарем Квана распростерся ее брат Янг, погруженный в транс. Он желал получить духовную поддержку богов, ибо ему предстояла сложная задача – изгнать дьявола из души своей сестры.

– Дай мне силы, – молил Янг. – В тебе воплощены многие добродетели, даруй мне смелости, чтобы я выполнил возложенную на меня задачу.

Мами стояла рядом с Милли и слышала, как он молился на кантонском наречье. Она все поняла, поскольку прожила в колонии много лет.

– Этот молодой монах молится, чтобы к нему пришла смелость, – шепнула она Милли.

– Может, мы ему мешаем, мы стоим так близко от него?

Священник этого храма услышал слова Милли и подошел к ним ближе. Он склонил к Милли усатое лицо и сказал по-английски:

– Дочь моя, вы не можете ему помешать. Часть его покаяния состоит в том, чтобы вы слышали его молитвы. Он послушник из славного монастыря По Лии на острове Лантау.

– Я знаю этот остров.

– Вы знаете этот остров Лантау, и тамошний храм династии Минг? Он гораздо старше нашего храма. Там монастырь Драгоценного Лотоса, и он процветает так же, как процветал три сотни лет назад.

– Вы сказали, что этот молодой монах принадлежит к этому ордену?

– Конечно, дочь моя.

Его старое морщинистое лицо было очень внимательно, когда он смотрел на Милли в полутьме храма.

– Он приходит сюда молиться за душу своей любимой родственницы. Ее околдовали.

– Околдовали?

– Бог мой! – шепнула Мами. – Что-то мне нехорошо, пошли отсюда!

– Я хочу узнать все подробнее.

Мами схватила ее за локоть и потащила наружу, на солнце.

– Девочка, когда я слышу о колдовстве, мне становится худо. Пошли скорей! Мне даже не хочется больше здесь появляться!

Старый монах следил, как они уходили из храма. Янг тоже обратил на них внимание. Он смотрел на них глазами, полными слез, не подозревая, как тесно его судьба вскоре будет связана с судьбой этих двух женщин.


Пока Милли отсутствовала, в «Английском особняке» происходила совершенно иная церемония.

Анна Безымянная, одетая в белое – просто воплощенная чистота, – расположилась у окна, выходящего на подъездную дорожку. Платье достигало до пола. Она прищурила глаза от яркого солнечного света и не двигалась. Занавески были приоткрыты. Анна, затаив дыхание, внимательно следила за прибытием друзей и соратников Джеймса. Она наблюдала за ними, как лисица наблюдает за облюбованной ею добычей.

Первым верхом на лошади прибыл доктор Скофилд. Ему шли бриджи для верховой езды и сюртук. Он спешился с чудесной черной кобылы и бросил повод слуге. Потом вошел в дом с таким видом, будто он здесь хозяин.

– Доброе утро, Джеймс, – крикнул он. – Что стряслось?

– Сейчас узнаешь, – рявкнул Джеймс. – Где Гудчайлд?

– Если я не ошибаюсь, он уже едет сюда. Джеймс, вы ужасно выглядите. Вы собираетесь…

Он замолчал, потому что в этот момент прибыл Гудчайлд с Деннингом, заместителем нового губернатора, сэра Джона Боуринга.

Гудчайлд был темнее тучи, словно заранее чуял что-то плохое. Уэддерберн успел уже осознать весь ужас случившегося. Оба джентльмена вышли из носилок и вошли в дом, где Танг проводил их в гостиную.

– Я приехал, как только сумел выбраться. Ради Бога, что стряслось? – нервно спросил Гудчайлд.

– Полный кошмар! Кули похищены! – воскликнул Деннинг.

– Вы знали об этом! Почему сразу не сказали мне?! – Гудчайлд был в ярости.

– Я привык быть только дипломатом, – отрезал Деннинг, с отвращением взглянув на Джеймса. – Слово за Уэддерберном. Я уверен, что он сумеет выкрутиться и обернет все в свою пользу.

– Пусть он объяснит нам, что случилось! – воскликнул Скофилд. – Какое похищение? Какие кули? Прекратите говорить загадками!

– Игра закончена, господа, – мрачно заявил Джеймс. – Мы встретились, чтобы предотвратить следующий шаг по дороге к банкротству. Весь караван из трех судов с четырьмя тысячами кули был захвачен Эли Боггзом и отправлен обратно в Китай.