Патриция Райс - Мечты о счастье

Вечер в ресторане выдался сравнительно малолюдным, Аксель решил ускользнуть раньше обычного и был жестоко разочарован – явился Хедли, с таким лицом, что становилось ясно: Уэйдвилл стал свидетелем очередного акта насилия. Когда старый репортер направился прямо к Акселю, тот не стал искать укрытия, в том числе потому, что всегда видел в Хедли второго отца. Он сделал знак бармену налить что обычно.

– Кэтрин пристрелила мэра?

– Ничего приятного, – буркнул старик, метнув в него сердитый взгляд из-под кустистых бровей. – Пфайфер мертв, и смерть наступила отнюдь не от старости.

Пфайфер. Тот, кому принадлежали земля и дом. То и другое перейдет к куче родственников, а те хором станут требовать пустить все это с молотка. Мотив более чем ясен, остается только выяснить, кто из вороньей стаи решился ускорить естественный процесс.

А Майя... Майе придется смириться с крушением мечты.

Январь 1946 года

«Сегодня я сделал Долли предложение, и она ответила согласием. Ее отец тут же назначил меня управляющим. В начале следующего месяца я вступаю в новую должность.

Как сказать об этом Хелен?»

Майя стояла спиной к кухонной двери, согнувшись вдвое, чтобы добраться до клубники в нижнем отделении холодильника. Громкий стук заставил ее подпрыгнуть – в десять часов вечера это мог быть только Аксель, но Аксель никогда не хлопал дверьми.

В самом деле, трудно было узнать в грозной личности на пороге образчик бесстрастия, с которым она не так давно сочеталась браком. Сейчас это был человек на грани взрыва. Когда мрачный взгляд серых глаз прошелся по кухне, Майя со страхом подумала: ну, сейчас начнется! Кухня напоминала помойку: всюду валялись комки запачканных газет, по углам стояли емкости с краской и клеем, стол загромождали детали будущего ленточного мобиля.

Взгляд Акселя переместился на ночную рубашку Майи (надо сказать, довольно откровенную). Ноздри его раздулись, глаза недвусмысленно сузились: Берлинская стена его самообладания рушилась с треском. Вспомнив, как глубок ее вырез и как короток подол, Майя затрепетала в предвкушении того, что так стремительно надвигалось. Взгляд прошелся по ее голым ногам, вернулся к груди и остался там. Он был почти физически ощутим, и она, быть может, скрестила бы руки, чтобы прикрыться, если бы не лукавый бесенок в душе, внезапно перехвативший инициативу. Майя не загадывала, не планировала этот момент, но подсознательно ждала и готовилась, поэтому сейчас завела руки за спину и оперлась на стол так, что груди призывно приподнялись.

– Сломался, да? – поддразнила она.

А между тем следовало помнить, что речь идет о северном боге, одном из тех непредсказуемых созданий, которые лучше не провоцировать. Майская ночь была теплой, поэтому Аксель держал пиджак в руках, узел его галстука был ослаблен, ворот рубашки распахнут. Рубашка туго натянулась на напрягшихся, окаменевших плечах. Майя уставилась в вырез рубашки, не отваживаясь бросить взгляд ниже. До сих пор единственной неуправляемой страстью, которую ей удавалось будить в мужчинах, был гнев, но это не тот случай, и, судя по всему, назад хода не было.

Весь вечер Аксель старался совладать с собой: что-то пробуждалось в нем, росло и билось в путах. Это не была плотская страсть, но когда Майя выпятила грудь, дразня его, он отбросил всякую сдержанность и мгновенно преодолел разделявшее их расстояние.

Майя ахнула, когда Аксель подхватил ее с той же легкостью, с какой она подхватывала своего маленького племянника. Она оказалась в воздухе и автоматически вцепилась в мужские плечи. Поцелуй сразу заставил ее забыться.

Горячий рот Акселя пахнул виски, и когда рука подхватила Майю снизу, еще больше приподняв, она впервые со всей полнотой ощутила, что ее сила не идет ни в какое сравнение с его сокрушительной мощью. Жизнь научила ее опасаться этого сочетания: физическая сила и спиртное, – но хотя губы прижимались к ее губам жадно и требовательно, в этом были еще и нежность, и осторожность, которым невозможно противиться. К тому же ладонь была крепка и приятно горяча...

Акселю можно доверять – по крайней мере в этом.

Майя разжала судорожно напряженные пальцы и обвила руками мужскую шею. Поцелуй Акселя вполне отражал его натуру – подавленную, плененную страсть, что он в себе носил. Казалось нелепым, что она так долго ждала, прежде чем толкнуть его к опасной грани. Майя ответила на поцелуй, не скрывая, как сильно изголодалась.

Не выпуская из объятий, Аксель посадил ее на стол. Отстранился, положил руки на груди под рубашкой, приподнял их и с минуту молча восхищался обретенным сокровищем.

– Алекса не знает, что теряет, – пробормотал он. – Но все к лучшему... иначе я ревновал бы к младенцу!

Майя не поняла ни слова, она уже утратила эту способность. Руки проникли в длинный вырез рубашки и обнажили груди, рот приник к соску и жадно втянул его. Наслаждение и страх захлестнули ее, – страх совершенно потерять голову. Но он почти тотчас растаял. Майя расцепила кольцо рук, нащупывая пуговицы рубашки в инстинктивной потребности, чтобы кожа соприкоснулась с кожей. Скользкий шелк уступил без сопротивления. Тогда она потянула рубашку из брюк, чтобы поскорее избавиться от помехи.

Аксель отстранился и посмотрел так, словно собирался заговорить. Слов Майя не хотела. Не теперь, когда она наконец добралась до этих чудесных мышц! Она пробежалась кончиками пальцев по груди, которой так долго восхищалась, о которой видела сны. Ничего не сказав, Аксель снова склонился к ее губам. От ласк груди налились сильнее. Майя выгнулась, давая ему доступ, и с готовностью развела ноги в ответ на толчок колена.

Под рубашкой у нее не было белья. Когда Аксель обнаружил это, у него вырвался стон – как, впрочем, и у нее. Чтобы ему удобнее было ласкать ее, Майя скрестила ноги у него на пояснице и еще больше раздвинула колени. Это также давало возможность привлечь Акселя ближе и ощутить его возбуждение.

– Надеюсь, ты это предвидела и что-нибудь предприняла, – прошептал он ей на ухо, – потому что не может быть и речи ни о каком прерванном акте!

– Таблетки... – начала Майя, но не договорила, задохнувшись в благодарном поцелуе.

В самом деле, таблетки. Она поклялась, что никогда больше не попадет в ту же ловушку. Правда, она как-то не подумала, что предохраняется именно от этого мужчины. Они уже были настолько близки, что только одежда мешала проникновению.

Телефонный звонок заставил Акселя вздрогнуть, но он и не подумал оторваться от Майи. Наоборот, прижал ее теснее.

Еще звонок.

– Наверное, ты нужен в... – Голос ее беспомощно угас, когда зубы прикусили сосок.

– Обойдутся! – На этот раз Аксель укусил ее за мочку уха.

Звонки раз от раза становились все пронзительнее. Майе показалось, что она слышит плач Алексы. Боже, они занимались любовью на кухне, в двух шагах от спящих детей!

– А если это насчет Клео?

Аксель продолжал покусывать мочку ее уха, рука снова легла между ног. Однако это и в самом деле могло быть насчет Клео. Судя по письму, ее вот-вот должны были отпустить на поруки. Поэтому нужно было снять трубку.

– Пусть твою сестру развлекает Стивен, – беззлобно заметил Аксель и снова занялся губами Майи.

Его пальцы были там, где она открылась для него, пробуя, насколько она готова. Это заставило бы ее умолкнуть окончательно, если б не жалобный детский плач.

Телефон надрывался, Алекса проснулась, к тому же из одной из спален послышалось сонное: «Майя?!»

Чары были разрушены. Майя осознала происходящее: загорелую руку Акселя на своей обнаженной груди, свои скрещенные ноги у него на пояснице, сожаление в серых глазах. Она залилась румянцем смущения.

– Дьявол! Дьявол, дьявол!!!

– Да уж, – тихонько сказала Майя, пытаясь высвободиться.

Не отпуская ее, Аксель потянулся к телефону.

– Какого черта? – рявкнул он в трубку.

– Ах, скажите на милость! – пропела Селена. – Наш лев бодрствует. Что, рыбка опять сорвалась?

Поскольку Майя сумела выскользнуть из рук и теперь стояла в стороне, поправляя рубашку, Аксель поморщился, неохотно смиряясь с поражением.

– Подсматриваешь в бинокль? – спросил он раздраженно, забывая всякую вежливость.

– – Просто я хорошо знаю Майю. Не переживай, ты свое еще возьмешь, а сейчас есть дела поважнее. Передай ей трубку.

Но Майи уже не было на кухне. Слышно было, как она в своей комнате успокаивает Алексу и отвечает на вопросы Мэтти. Аксель все еще чувствовал ладонями жар ее тела. Он забыл и про детей, и про смерть Пфайфера в безумной потребности обладать наконец женой.

– Если ты насчет Пфайфера, я уже в курсе. В это время суток все равно ничего нельзя сделать. Возвращайся к гостям, Селена.

– Хоулм, доверенное лицо утверждает, что это убийство. Хотелось бы знать, как далеко намерен зайти твой дружок мэр ради этой паршивой дороги!

Трубку бросили. Аксель смотрел на телефон до тех пор, пока не начались короткие гудки. Ральф Арнольд – убийца? Ни один человек в здравом уме не пойдет на преступление ради какой-то дороги! В Каролине убивали только в связи с наркобизнесом. При чем здесь это? Или старый Пфайфер был тайным наркодельцом? Что за чушь!

Постояв, Аксель огляделся. Кругом громоздились груды невообразимого хлама. Это зрелище помогло справиться с эрекцией, хотя при мысли о том, как охотно Майя откликнулась, все чуть было не началось сначала.

Может, когда дети уснут...