Лаура Гурк - Мечтая о тебе

– Да, и сказал, что хотел бы видеть вас, чтобы восстановить семейные связи.

Натаниэль издал странный, полный иронии смешок.

– Семейные связи? И вы поверили этой гнили?

– Я не впускала его! – замахала рукой Мара. – Я ходила к миссис О'Брайен за молоком для Алджернона. Эйдриан пришел, когда я отсутствовала. Перси сказал, что меня ждут в кабинете. Когда я поднялась, он уже был здесь. Я ему сказала уходить, но он ответил, что дождется вас. И что мне было делать?

– А к разговору о моих неудачах в бизнесе вы подошли в ходе беседы? – спросил Натаниэль.

– Да, он поведал мне об этом. – Мара нервно теребила пальцы. – Вы должны были рассказать мне об этом раньше.

– Мое прошлое – это мое личное дело, – ощетинился Натаниэль. – Оно не имеет никакого отношения ни к вам, ни к тому, что мы делаем сейчас.

– Не имеет? – впилась в него взглядом Мара. – А я думаю, это имеет отношение к доверию, о котором вы так любите говорить. Неужели вы не могли довериться мне? – И, не дав Натаниэлю сказать ни слова, она продолжила: – Я имела право знать это.

– Зачем? Чтобы осудить и казнить меня, прежде чем я смогу доказать что-либо?

– Я бы не сделала этого, – возразила Мара.

– А чем, по-вашему, вы занимались с тех пор, как мы встретились? Вы это делаете и теперь. Бесконечная критика, уничижительные заключения.

– Но это не так! – уже запротестовала Мара.

– Ой ли. Представляю себе, о чем бы вы подумали, расскажи я вам о своей неудаче. Он обанкротился! Голову с плеч! – Натаниэль провел рукой по горлу.

Мара вздрогнула от вида этого безжалостного жеста.

– Как это случилось? – спросила она.

– Да какая теперь разница?

Мара сглотнула:

– Люди склонны повторять свои ошибки, причем много раз. Я не хочу, чтобы вы повторили свою.

– А вы думаете, что я ее повторю? – спросил Натаниэль. Ответ на этот вопрос он видел в её глазах. – Давайте, судите меня. Я рисковал, совершил некоторые ошибки и потерпел фиаско. Но вы ведь меня не поймете, поскольку восседаете выше всех – на белом коне, в броне и кольчуге. Вы чувствуете свое превосходство, наблюдая, как остальные выкарабкиваются из своих жизненных проблем. Чувство защищенности вам дает убеждение, что вы уж точно не совершаете ошибок. – Чейз устало вздохнул: – Вам неудача не грозит, Мара, поскольку вы никогда не рискуете.

Эти слова, словно пощечина, ударили ее. Дрожа, Мара наблюдала, как Натаниэль развернулся и исчез в своей лаборатории. На лестнице послышались шаги. Она знала, что Чейз поднимается на крышу.

Неужели он видел ее такой?! Злобной и придирчивой критиканкой, поверхностно смотрящей на все с «высоты» своего положения. Мара потупила взгляд, чувствуя обиду. Если у нее и были латы, то сейчас они не защищали.

Еще какой-то месяц назад она бы и не задумалась над тем, что говорит этот странный человек. Она бы просто приняла его слова за бред сумасшедшего.

От неприятных мыслей Мару отвлекло жалобное мяуканье. Мара посмотрела вниз и увидела, что на полу, рядом с ее креслом, сидит Алджернон. Она внезапно осознала, что еще не кормила его. Взяв миску, Мара наполнила ее молоком, поставила на пол около стола и стала наблюдать, с какой жадностью кот лакает свой запоздалый ленч.

– А мы идеальная пара, – пробормотала она. – Шипящие на всех бездомные кошки.

Маре не хотелось быть шипящей бездомной кошкой. Она села, упершись локтями в стол и положив подбородок на кулаки. Вчера вечером все было иначе. Она прикрыла глаза и вспоминала, что это такое – доверять и уступать. Чувство изумительное, волшебное. Тебе здорово и одновременно очень страшно. Мара почувствовала, что так в жизни и должно быть.

Алджернон закончил с молоком и направился к Маре. Он боднул ее ногу, словно требовал внимания. Пораженная, Мара посмотрела вниз. Раньше он никогда не подходил так близко.

Она осторожно наклонилась и протянула руку. Протянула медленно, легонько коснувшись головы котенка. Он тут же поднял мордочку и потерся о ладонь, громко мурлыча.

Так они сидели долгое время. Мара поняла, что доверие невозможно заработать, пока один не протянет другому руку. И она решила, что пришло время пробовать.

Натаниэль сидел на крыше и любовался закатом между каменными колоннами парапета. Он знал, что его еще ждет работа, но не торопился.

Итак, Эйдриан его разыскал. Натаниэль не ожидал, что это случится так скоро. А Эйдриану не потребуется много времени, чтобы изучить, что уже сделано. Если Эйдриан сумеет наладить выпуск игрушки раньше, то шанс Натаниэля занять рынок будет навсегда утерян. Они не смогут конкурировать с «Чейз тойз». Нечего и сомневаться, что при малейшей возможности Эйдриан, не задумываясь, украл бы его изобретение и попытался бы защитить его как собственное. И Натаниэль решил не дать брату такого шанса. Однако здесь ему было не обойтись без помощи Мары.

Да, они были нужны друг другу. Подумать только, ему потребовалось шесть недель, чтобы заработать ее доверие, а Эйдриан за считанные секунды с помощью нескольких, с умом выбранных слов разрушил его. Что ж, значит, доверие, которым он заручился на данный момент, оказалось слишком хрупким.

Но Натаниэль не хотел перекладывать всю вину на Эйдриана. Ему все же следовало самому рассказать Маре правду. А он в гневе набросился на нее, когда сам же был не прав.

Натаниэль услышал, как открывается дверь и по плиткам кровли стучат каблучки. Он смотрел прямо вперед, ожидая, когда Мара сядет рядом.

– Я сожалею, – произнес он, не обернувшись. – Мне нужно было все вам рассказать.

– Это не имеет значения, – ответила она.

– Нет, имеет. Я…

– Натаниэль, – прервала его Мара, – у всех у нас в прошлом были ошибки и неудачи. – Сделав небольшую паузу, она мягко добавила: – Даже у меня.

Натаниэль украдкой посмотрел на Мару. Она любовалась закатом.

«Интересно, какие неудачи могут быть у такого совершенного создания»? – подумал Натаниэль. По взгляду Мары он догадался, что эти мысли он произнес вслух.

– Многие, – поправив юбку, ответила она. – Во-первых, я была не очень хорошей женой.

Натаниэль смотрел, как вечерний ветерок играет темными волосами, теперь распущенными по плечам. В свете уходящего солнца волосы Мары окрасились в оттенок красного дерева.

– Почему вы так говорите?

Мара собрала волосы в пучок и ответила, не отрывая взгляда от заката:

– Помните тот день, когда вы подарили мне счеты?

– Конечно.

– Вы тогда просили меня, чтобы я была добра к вам. Джеймс также имел обыкновение говорить это, так что я подумала, что вы такой же. – То ли от солнца, то ли от стыда на ее щеках играл румянец.

– Да?

– Вначале я говорила себе, что Джеймс должен ехать, чтобы обустроить нам жизнь, но спустя какое-то время начала понимать, что старается он не для нас, а исключительно для себя. Тогда я стала относиться к нему холодно. Естественно, это еще больше оттолкнуло от меня Джеймса. Так мы пришли к ситуации, когда я больше не могла прощать ему бесконечные отъезды. Но также я не могла простить себе, что сама же отталкиваю его.

– Мара, это не имело значения. Он в любом случае покинул бы вас, – сказал Натаниэль, коснувшись ее плеча, но она не обернулась.

– Много раз я корила себя. За годы совместной жизни я сказала Джеймсу так много ужасных вещей, что иногда мне кажется, что внутри меня живет бес. – Она посмотрела на Натаниэля уже знакомым ему взглядом Снежной королевы. – Вы и понятия не имеете, насколько жестокой я могу быть.

Чейз смотрел в лицо Мары и видел только одиночество и страх.

– Но я не вижу в вас жестокости, – возразил он.

– Поверьте, это так. Неудача моего брака лежит не только на плечах Джеймса, но и на моих.

– Полагаю, вы слишком хорошо думаете о Джеймсе. Любой бы рядом с ним стал ожесточенным.

Мара покачала головой:

– Я помню, каким был Джеймс, когда мы поженились. Тогда мне было шестнадцать. Я думала, что Джеймс изменится в лучшую сторону. И обвиняла его, когда он не менялся. Он не мог измениться, поскольку был таким… каким был. Так я начала ненавидеть человека, в которого прежде была влюблена. – Мара обхватила руками колени, словно пытаясь сдержать в себе накопившиеся чувства. – Когда Джеймс решил уехать в Америку, мы еще жили в арендованном доме на Хэнбери-стрит. Это был милый домик, но сразу после того, как Джеймс уехал, нам пришлось оставить его. Арендная плата была мне не по карману. Денег у меня не было, поскольку те деньги, что оставил мне Джеймс, ушли на оплату других долгов.

– Вы имеете в виду деньги, которые он брал в кредит под производство? – спросил Натаниэль. – Вы говорили мне об этом, я помню.

Мара не посмотрела на него, и Натаниэль даже не понял, слышала ли она его слова. Она смотрела на горизонт.

– Мы снимали комнату в дешевой гостинице на Брик-лейн. Я не знаю, как начался пожар. Я проснулась от крика Хелен, все было уже в огне.

Натаниэль видел, что Мара вновь переживает все, о чем рассказывает.

– Было слишком высоко, чтобы прыгать. Спуститься тоже не удалось. Пол прогорел и провалился, и мы вместе с ним. Хелен оказалась зажата между балками. Дым был настолько густым, что я не могла дышать. Я ничего не видела. Я хваталась за балки в надежде освободить дочь. Она еще кричала. Потом перестала кричать. Я продолжала разгребать завал, когда мужчины схватили и вытащили меня из дома. Мне кричали, что она погибла, кричали снова и снова. Они не позволили мне вернуться в горящий дом. – Мара повернула голову и посмотрела на Натаниэля. В последних лучах солнца ее лицо блестело от слез. – Мне дали морфий и перевязали руки. В своем письме Джеймс написал мне, где обосновался. В ответном письме я написала о том, что Хелен погибла, и обвинила в этом его. Я написала: «Если бы ты не уехал, Хелен была бы жива». Я назвала его убийцей и просила никогда не возвращаться. – Издав легкий смешок, она продолжила: – Как обычно, Джеймс не придал моим словам значения. Он планировал вернуться через четыре года и думал, что я приму его с его новым подарком и обещаниями сладкой жизни на устах. Что я в этом платье буду вальсировать с ним.