Вера и Марина Воробей - Мечтательница

Ощущение было необычное. Нет, необычное – слишком слабо сказано. Варю пронзила сладостная боль. Он так близко, так… вместе… дыхание их смешалось, и как будто два сердца слились в одно! Ей внезапно захотелось взглянуть на Борю, понять, испытывает ли он такие же чувства, но она не смогла этого сделать. Веки словно свинцом налились. Но стоило Боре отстраниться от нее, как глаза ее широко распахнулись. На какое-то мгновение Варя испугалась, что ослепла. Она смотрела и не видела ничего, кроме мерцающих блестящих точек, кружащихся перед глазами.

– Господи! Ну и глаза! – услышала она его потрясенный шепот. – Почему я раньше никогда этого не замечал? Они у тебя цвета чайной розы! Даже… нет, ни у кого в жизни я не видел таких глаз!..

Варя была влюблена, и поэтому ее сердце услышало только то, что хотело услышать: ему нравятся ее глаза. Он сравнил цвет ее глаз с чайной розой! Разве может быть равнодушие таким поэтичным? Конечно нет и еще раз нет! Значит, она ему небезразлична. Возможно, он уже чуточку в нее влюблен, иначе зачем нужно было ее целовать. Это уж точно была целиком его инициатива.

Вот так наша фантазия лепит реальность. Не зря же психологи утверждают, что человеческое подсознание устроено по закону зеркала и ему чаще всего хочется, чтобы близкий человек любил тебя точно так же, как и ты его.

На следующий день Варя не удержалась и все рассказала Даше. Все-все! Про тот дождливый день и про вчерашний вечер…

– Варь, ты что же, ты влюбилась в него? Да? – всплеснула руками Даша.

– Даш, я не искала этой любви, честное слово. Она сама меня нашла. Один миг – и все! – Варя приложила скрещенные ладони к груди. – Стрела Купидона сразила меня в самое сердце.

– Нет, вы только взгляните на нее, она еще и веселится! – обратилась подружка к невидимой публике. – Тебя, похоже, не стрела поразила, а его бейсболка, и не в сердце, а в голову!

– Ну и пусть!

– Глупая! А как же Алена Серова?

– Какая еще Серова? – вскинулась Варя. – Она давно в прошлом!

– Ты в этом уверена? А ты не спрашивала себя, почему Борька так часто на часы свои смотрит, будто напоминает себе о чем-то?

– Да слышала я эту историю! – болезненно скривилась Варя. А может, это произошло оттого, что ее саму нет-нет да и терзала эта мысль. – Всем известно, как Боря отдал ей свои часы перед самым ее отлетом, чтобы она вернула их, когда прилетит в Москву. Но теперь она живет с отцом на Алтае, а Боря здесь. И я тоже здесь… – Варя перевела дух и призналась: – Даш, он меня вчера поцеловал.

– Ох! – только и смогла вымолвить Даша.

– Два раза, – продолжила исповедь Варя: каяться так каяться. – Второй раз даже лучше, чем первый, получился. В первый раз я вообще ничего не соображала, а во второй уже смогла ответить… чуть-чуть.

– Быстро у вас до поцелуев дошло! – сокрушенно покачала головой Даша, как будто сама при каждом удобном случае не целовалась со своим Белым, и, взглянув на Варю, предупредила: – Смотри, подружка, ошибок не наделай!

Но Варя беззаботно отмахнулась:

– Ну что ты, Даш, я чувствую, что все будет хорошо. Вот увидишь!

После этих событий Варина жизнь изменилась. Она будто пребывала в прекрасной сказке. Боря дарил ей цветы, приглашал в кафе, иногда они просто гуляли, держась за руки. Он был заботлив, внимателен, следил, чтобы она не промочила ноги, она ведь такая слабенькая. Он провожал ее домой после уроков, не замечая насмешливых взглядов и завистливого шепота сплетниц: «И что он в ней нашел?» А Варя шла, гордо поглядывая вокруг. Ее любовь делала ее неуязвимой и красивой. Да, она заметно похорошела и сама отмечала это, с удовольствием разглядывая свое отражение в зеркале.

Казалось, теперь ее мир состоит из одних сияющих вершин…

Кто же мог знать, что все произойдет так внезапно и сразу! В такое поверить невозможно! Но когда это все же случилось, падать с такой высоты оказалось невероятно больно…

– У тебя с ней серьезно? – услышала Варя голос Белого, а затем насмешливый ответ Бори:

– Что, Дашка велела разузнать?

Варя поняла, что речь идет о ней, и ей расхотелось выходить из-за кулис актового зала, где она по просьбе Дондурей приводила в порядок театральный реквизит. Бархатная штора надежно укрывала ее, звук голосов отражался от высоких стен. До Вари отчетливо доносился каждый шорох. Моральная сторона вопроса ее не беспокоила, ведь этот разговор, случайной свидетельницей которого она стала, напрямую касался ее.

– Да нет, моя инициатива, – отозвался Белый.

Борька хмыкнул:

– Вот только не шурши фанерой, приятель!

– Я тебя конкретно спросил, – обиделся Белый. – Не хочешь, не отвечай.

– Ну почему же! Отвечу. – Боря отбросил иронию. – Варька классная девчонка, душевная, и, если кто-то попробует ее обидеть, я ему башку вмиг отверну… – Варя готова была взлететь под небеса от переполнившего ее счастья, но счастье оказалось скоротечно: она и опомниться не успела, как услышала: – Но между нами нет ничего такого, что следует обсуждать. Короче, мы с ней просто встречаемся, как друзья.

– Ах вот как это теперь называется! – хохотнул Белый.

– Слушай! Ну что ты от меня хочешь узнать? – раздраженно откликнулся Боря. – Что у меня с ней особые отношения, как у тебя с Дашкой? Так нет этого, нет! Было однажды такое в моей жизни, а теперь прошло!

Варя в изнеможении прислонилась к холодной стенке. Сердце пронзила боль. Алена! Вот кого он любил и продолжает любить! Ничего не прошло! А с ней он просто встречается, проводит время, и между ними нет ничего такого, что следует обсуждать. Варя почувствовала горечь во рту, нарастающее давление в висках и усилием воли подавила подкрадывающийся приступ дурноты. Каждое слово, словно острый нож, врезалось в ее сердце. Ей бы закричать, убежать, закрыть уши руками, но она продолжала слушать, не в силах себя превозмочь.

– А Ленка-то тебе хоть пишет?

– Пишет, – словно нехотя, отозвался Боря. – Почти каждый день по электронной почте послания получаю.

– И?..

– И не отвечаю на них. Не верю я в любовь на расстоянии. Не лучше ли сразу концы обрубить, чем себя и ее мучить? – И вдруг Боря заговорил страстно, с какой-то одержимостью: – Когда она мне часы вернула и призналась, что уезжает, я хотел их разбить. Грохнуть об стенку! Только вот время этим не остановишь и ничего назад не вернешь. Перед тем как оборвать переписку, я написал Алене, что она свободна от всяких обещаний. Пусть не чувствует себя привязанной, все равно это бесполезно. А Варька… – И опять его голос изменился, стал мягче и ироничнее. – В ней есть что-то такое… Даже не знаю, как объяснить… Она напоминает мне эльфа, случайно залетевшего к нам из сказки. С ней непросто и просто в одно и то же время. Веришь, иногда она смотрит на меня так, будто увидела радугу на заснеженном небе! Меня в такие минуты так и подмывает сказать: милая моя, открой свои чудные глазки, присмотрись ко мне повнимательнее. Я обычный парень. Я не герой, не рыцарь и не принц из сказки.

– Если ты думаешь, что ей это будет приятно услышать, то ты ошибаешься, – предостерег Белый.

– Да брось, ничего плохого не произойдет. Она просто повзрослеет, и все. Ну что, кажется, все плакаты развесили?

– Да вроде бы.

– А на фига они вообще здесь нужны? Пестики, тычинки, прямо секс в большом городе, точнее, огороде.

Белый рассмеялся:

– Так на следующей неделе какая-то комиссия нагрянет, вот Дондурей и старается.

– А-а-а-а, ясен пень. Ну пошли, что ли? А то у меня в семь свидание.

– Да я тоже к Дашке побегу. Мы сегодня на концерт классической музыки идем.

– Ну вы даете, ребята!

Голоса стали глуше, а затем хлопнула дверь. Варя съежилась, словно от удара. Ее ноги подкашивались, когда она выходила из школы. Она чувствовала себя так, словно в ее душе вдребезги разлетелось что-то хрупкое. К такой действительности она не была готова.

Пока она дошла до парка (непонятно, зачем она туда забрела?), все ее сумасшедшие надежды испарились. Еще утром Варя тешила себя иллюзиями, что он может полюбить ее, но теперь она знала точно, что она для него ноль без палочки, сухая былинка, приставшая к его модному полуботинку. Она поняла, что он с самого начала знал о ее чувстве к нему и, вопреки всем ее фантазиям, совсем не отвечал ей взаимностью. Она смотрит на него, как на радугу на заснеженном небе… Так, кажется, он сказал? Но ведь он ничуть не преувеличил! Острая боль в груди сменилась тупой, ноющей. Варя перевела дыхание и опустилась на скамейку. Ей не хотелось ни двигаться, ни чувствовать. Ей хотелось на время ослепнуть и оглохнуть. А из динамика, словно издеваясь над ней, неслось:

О боже! Сколько этих попсовых шлягеров развелось, тысячи тысяч, но на весь парк звучал именно этот! Да, именно так все и было! Было! Он целовал ее, а представлял на ее месте Алену! Поэтому его поцелуи и были так сладки! Господи, как же стыдно и больно! Почему, ну почему она не прислушалась к словам Даши? Подружка ведь осторожно намекала, что она переоценивает их отношения.

Слезы уже не капали, а катились по щекам – крупные, прозрачные, как хрусталь, и было стыдно не оттого, что она плачет, а от этой театральности, мелодраматического надрыва, который превращал все произошедшее с ней в дешевую мыльную оперу. А потом слезы иссякли, потому что все когда-нибудь заканчивается, что бы мы об этом ни думали. И Варя почувствовала себя так, словно за последние часы прожила два века. Но ее порядком измученный дух, как ни странно, при этом не сломился. И она решила, что настала пора жестокой правды.

Первое, с чего нужно было начать, – это окончательно и бесповоротно развеять миф о романтическом Герое, уничтожить бесплодные мечтания, родившиеся в ее богатом воображении. Боря был прав в одном: ей пора повзрослеть и жить не сказками и фантазиями, а как все – реальной жизнью. В конце концов, ей всего лишь шестнадцать лет, так что совсем не поздно изменить свои взгляды, не дурманя голову, не убегая от проблем, не боясь кому-то показаться смешной или брошенной. Случилось так, что она имела несчастье влюбиться. Что ж, нужно признать этот факт, а не рефлексировать по поводу собственных правильных и неправильных поступков. Нужно застолбить это чувство на чистой страничке души, закрепить за ним неотъемлемое право на существование и перевернуть эту страничку на другую, неисписанную, сторону. Сердце Вари забилось живее. Хватит ли у нее отваги на такой шаг? Хватит! Должно хватить! До сих пор она жила в перевернутом мире, пусть прекрасном, но перевернутом, а теперь все встало на свои места. Теперь она понимала, как ей следует поступить.