Каролин даже не обернулась, хотя именно на это он и рассчитывал. Она застыла на месте, спиной к нему.

— Что, по-твоему, ты такое делаешь?

Этот вопрос мог бы прозвучать почти устало, не дрогни слегка ее голос. И еще эта легкая дрожь, что пробежала по ее телу.

Каролин было невдомек, что ее спина, ее ягодицы возбуждают его не меньше, чем губы и грудь. Волосы она заплела в косу, чтобы они ей не мешали, и ему была хорошо видна ее обнаженная шея. В какой-то момент ему даже захотелось впиться в нее зубами, как делают при спаривании коты. Каролин стояла неподвижно, застыв, словно статуя, в его объятиях, и он подумал, сможет ли когда-нибудь рассмешить ее. В данный момент похоже, что вряд ли. Потому что в данный момент им обоим было не до смеха.

Нет, он не устоял перед искушением и прижался губами к ее шее. Поцелуй был глубокий и неторопливый, чтобы язык мог сполна насладиться вкусом ее теплой, нежной кожи. Каролин вздрогнула и громко втянула в себя воздух, Алекс же прижался к ее ягодицам, чтобы она почувствовала, как сильно он хочет ее.

— Прекрати, — выдавила она наконец.

В ответ он лишь игриво переместил губы чуть дальше по ее шее.

— Это почему же? Или ты сейчас скажешь мне, что не хочешь меня?

— Да, я тебя не хочу.

— Лжешь.

И тогда она обернулась к нему, что было грубой тактической ошибкой с ее стороны. На мгновение он ослабил объятия, но потом сжал ее еще крепче, чтобы, пусть даже через футболку, сполна насладиться ощущением того, как ее нежная, полная женская грудь прижимается к его мужской, плоской и мускулистой. Чтобы сполна насладиться округлостью ее бедер, между которых ему так хотелось проникнуть, и она наверняка тоже это уже поняла. А еще он знал: она с радостью бы вырвалась от него, если бы не другое ее желание, которое оказалось сильнее. Она ждала, когда он поцелует ее.

Он наклонился к ней низко-низко, так что его губы ощутили ее дыхание, но целовать не стал.

— Скажи, Каролин, ты ведь хочешь меня поцеловать? — прошептал он.

— Я хочу, чтобы ты меня отпустил, — выдавила она.

Алекс тотчас разжал объятия.

— Но ведь ты хочешь меня поцеловать?

Она подняла на него глаза, и в их прохладных голубых колодцах он прочел и ее гнев, и ее обиду.

— Да, — сказала она, — но делать этого не стану.

Он улыбнулся.

— Ну, если не сейчас, — сказал Алекс примирительным тоном, — так в будущем.

Каролин не стала с ним спорить.

— Самонадеянный мерзавец, — спокойно ответила она. — Я предпочитаю в будущем.

— А вот я — нет. — Он наклонился к ней ниже, не в силах побороть соблазн, но в следующий момент резкий телефонный звонок вывел его из состояния эротических мечтаний.

Он нехотя отпустил ее.

— Ты сама возьмешь трубку или это лучше сделать мне?

— Я сама, — Каролин опрометью бросилась вон из кухни, и Алекс с трудом заставил себя остаться на месте. Она лучше его сможет уладить любую семейную проблему, тем более что в данный момент у нее была ясная, трезвая голова, чего не скажешь о нем.

Он подождал, насколько ему хватило терпения, затем последовал за ней в гостиную, где находился единственный на весь дом телефон. Каролин сидела в кресле, и лицо у нее было несчастным и растерянным.

— Кто это был?

— Дядя Уоррен.

— Сомневаюсь, что ты назвала его папочкой. Или я не прав?

Каролин поднялась с места.

— Мне это даже в голову не пришло, — сказала она, хотя Алекс тотчас понял, что она лжет, однако не стал заострять на этом внимания. — Он сказал, что ищет меня. Они нашли мою машину и переполошились. Пэтси в больнице. Что-то вроде аллергической реакции на лекарства.

— Легко могу себе представить, — протянул Алекс. — У нее что, передозировка?

— Не знаю. Уоррен сказал, что с ней сейчас ее дети.

— А где сейчас сам дорогой папуля?

— Не смей его так называть, слышишь! — Каролин передернуло. — Насколько я понимаю, он в Вермонте, занят организацией похорон Салли, тем более что Пэтси не может ему помочь, и зол на меня, потому что вместо того, чтобы быть под рукой, я куда-то подевалась, — она подняла на него глаза. — О тебе он даже не спросил.

— Интересно. Или ему все равно, или он уже знает.

— Какую аферу вы с ним планировали провернуть, когда Салли не станет?

Алекс невесело усмехнулся:

— Он намеревался щедро от меня откупиться, и я должен был навсегда исчезнуть.

— Сколько он тебе обещал?

Алекс пожал плечами:

— Точно не помню, поскольку в мои намерения не входило брать эти деньги. Что-то вроде полмиллиона, если не ошибаюсь.

— Мне кажется, он испугался, что ты можешь его шантажировать. Если только до сих пор не понял, что ты и есть настоящий Алекс.

— Ну, Уоррен умом никогда не отличался. Ты уверена, что он звонил из Вермонта?

— Нет, конечно, — сказала Каролин упавшим голосом.

— Вот и я о том же. В этой жизни нельзя быть ни в чем уверенным.

— Особенно в этой семье, — с горечью добавила она.

— Чья типичная представительница сидит в данную минуту передо мной, — напомнил он.

— Я так не думаю.

Алекс никак не ожидал от нее таких слов.

— Что ты хочешь этим сказать? — в его словах прозвучал едва не вызов.

Каролин подняла на него глаза.

— Я хочу сказать, что настоящий Макдауэлл среди нас двоих — это ты, хотя между вами и нет кровного родства. Ты самоуверенный, красивый, эгоистичный лжец, готовый на что угодно, лишь бы только все в этой жизни было по-твоему, даже если это приносит другим страдания. Для меня ты — воплощение Макдауэллов.

Обижаться на это было смешно, но он обиделся.

— А ты у нас мисс Чистая-как-свежевыпавший-снег-совесть.

— Отнюдь. Но я никогда не ставлю свои желания на первое место и не могу наплевать на то, что другим будет больно. И еще я не лгу.

— Ты? Не лжешь? Другим — может быть, но ты лжешь себе, — усмехнулся Алекс. Он прислонился спиной к косяку, не осмеливаясь подойти к ней ближе, боясь потерять самоконтроль.

— Я не лгу! — с яростью в голосе повторила Каролин, поднялась с кресла и, пылая гневом, шагнула ему навстречу. Это была ошибка.

— Что ты обо мне думаешь?

— А зачем спрашивать, ты и так прекрасно знаешь, что я о тебе думаю.

Алекс театрально зевнул.

— Это точно, знаю. Ты презираешь меня, ты считаешь меня последним дерьмом. Мало того что я проходимец, мошенник, лжец, я еще имею наглость открыто это признавать. Ты считаешь меня таким же мерзавцем, каким я был всегда, и уверена, что я отравляю тебе жизнь. В душе ты жалеешь, что тот, кто в меня стрелял, промахнулся. Ну как, я ничего не забыл?

— Вроде бы ничего, — она подошла к нему почти вплотную — еще одна ошибка. — Кроме одной вещи.

— И что же это такое?

Ей хватило дерзости улыбнуться ему, и эта улыбка говорила «да катись ты во всем чертям».

— Когда догадаешься, можешь мне сообщить, — с наигранной нежностью сказала она. После чего прошла мимо, прежде чем он успел схватить ее за плечи.


Время в старом доме тянулось мучительно медленно. Когда-то давным-давно Каролин просто обожала этот старый особняк на Уотер-стрит, даже позволяла себе мечтать о нереальном — о том, что в один прекрасный день она станет его хозяйкой. Этот дом был в семействе Макдауэллов чем-то вроде ценного приза, передававшегося из поколения в поколение. Величественное и элегантное здание на Уотер-стрит, с широким крыльцом и видом на залив и острова, могло принадлежать только избранным, сильным мира сего, иными словами, Макдауэллам. Наследники были готовы перегрызть друг другу из-за него глотку, и хотя Салли вот уже почти десять лет не бывала здесь, она ни на минуту не ослабила своей хватки, не позволяя другим завладеть этим домом.

И вот теперь дом перейдет Пэтси или Уоррену. Или же Алексу, если только тот захочет. Он сказал, что наследство его не интересует, однако мог и соврать, кисло подумала Каролин. И кто же откажется от такого прекрасного особняка, как этот.

Разве что она сама. Эта мысль шокировала и одновременно принесла облегчение. Да-да, ей ничего не стоит бросить этот старый особняк в Эдгартауне со всей его историей и антиквариатом. Дом был огромный, в свое время его построил капитан для своего многочисленного семейства, но детские голоса не звенели под его сводами вот уже несколько поколений, даже когда Алекс и все они были детьми. Даже в детстве им не разрешалось бегать, шуметь, устраивать беспорядок, запрещалось все, что могло нарушить покой и красоту дома. Это был мертвый дом. Каролин поняла, что с легкостью откажется от него так же, как и от своей принадлежности к Макдауэллам. Это был жестокий урок, который ей преподала жизнь, и она была рада, что усвоила его, когда ей всего тридцать один, а не позднее. То, чего вам хочется больше всего, часто оказывается абсолютно пустым и ненужным.

Она посмотрела через комнату на Алекса — тот растянулся в плетеном кресле. По мнению Каролин, это было крайне неудобное кресло, хотя Алекс этого, кажется, не замечал. Глаза его были закрыты, однако Каролин была не настолько наивна, чтобы поверить, что он спит. И все же это дало ей возможность не торопясь рассмотреть его. Внутренний голос подсказывал, что другого такого раза, возможно, уже не будет.

Пустой и ненужный. Да, он именно таков, а также красивый, бесчестный и патологический эгоист. Но ее к нему непреодолимо тянуло всю ее жизнь. Он значит для нее больше, чем семья, больше, чем все Макдауэллы, вместе взятые, больше, чем этот столетний фамильный мавзолей на морском берегу.

Боже, как ей хотелось его! Все ее естество алкало его, словно она снова была глупой девушкой-подростком во власти гормонов. Она не стесняясь рассматривала его, его сильное, стройное, мускулистое тело, чувственный рот, чуть раскосые глаза, и внутри у нее разгорался пожар.