– Джимми, какого черта…

– Об этом кричит весь Уолл-стрит, мистер Мак-Куин, – задыхаясь, проговорил Пирс. – Командор скупает «Толбот Рейлроудз» – линии, подвижной состав, товарные склады – все, на корню!

Монк схватил его за плечи.

– Ты уверен?

Тот глотнул воздух.

– На все сто!

Уверения Розы казались Монку несерьезными, но он решил не поднимать тревогу, пока не убедится в своих подозрениях.

– Узнай, откуда у Толбота эти пять миллионов: – шепнул он своему редактору. – Не важно, чего это будет стоить. Мне нужны факты и документы. Бросай все остальное, бери на подмогу всех, кто тебе понадобится из офиса. Иди!

Монк обернулся к Розе.

– Я думаю, тебе лучше вернуться сейчас в «Глобал Энтерпрайсиз», – спокойно сказал он. – Позвони своим адвокатам и попроси их еще раз просмотреть этот дополнительный пункт к завещанию твоего деда.

– Зачем?

– Просто из предосторожности. – Монк помедлил. – Ты знаешь, где сейчас Саймон?

– В Вашингтоне. Он уехал вчера.

Монк Мак-Куин непроницаемо улыбнулся. Он отлично знал, что Саймон Толбот сейчас вовсе не в столице.

– Ты уверен, что твоя жена думает, что ты поехал в Вашингтон?

Мари Джексон, урожденная Анна-Мария Яуних, спросила это у своего отражения, что смотрело на нее из зеркала в полный рост. Она капнула на палец духами и провела им по своей обнаженной груди, мягкому и гладкому животу, потом опустила руку ниже, под шелковые панталоны. Прикоснувшись к себе, она почувствовал сухость.

И это уже не в первый раз, – подумала ока, вздыхая, и перевела взгляд на мужчину, лежащего позади нее на кровати, на пышных подушках.

Впервые повстречав Саймона два года назад в клубе «Фламинго», Мари подумала, что в жизни не видела такого красивого мужчины. Ей было достаточно представить его без одежды, чтобы возбудиться до предела. Тогда она в нем не разочаровалась. Однако вскоре Мари обнаружила, что Саймон – любовник требовательный и жестокий. Сделав ее своей содержанкой, он хотел, чтобы она была для него доступной в любой момент, когда возникнет такая надобность.

Стараясь не привлекать его внимания, Мари поглаживала себя до тех пор, пока влагалище не увлажнилось. Зачем рассеивать иллюзии? Саймон Толбот думал, что она задыхается от страсти при одном его прикосновении. Он не был первым мужчиной, которого она ублажала. Но он был богат и не скупился. Благодаря содержанию, которое он регулярно выплачивал, Мари уже скопила порядочную сумму; не хватало лишь немного, чтобы осуществить свою давнюю мечту – открыть собственное заведение. Она рассчитала, что должна пробыть у Саймона в любовницах еще шесть месяцев. А потом, когда наберется нужная сумма, можно будет постепенно ослаблять эту связь… Если она проявит осторожность, Саймон не доставит ей затруднений. Напротив, Мари рассчитывала на его поддержку в будущем, если понадобится замолвить за нее слово в полиции, в инспекции по торговле спиртными напитками, в банке.

Мари в последний раз взглянула в зеркало на свои рубиново-красные губы, слегка припухшие («как будто пчела укусила», – говорили мужчины), на великолепной формы брови, выгодно подчеркивавшие зеленые с карим оттенком глаза, слегка поправила каштановые локоны и неторопливо направилась к кровати.

– Так ты уверен, что жена не знает? – продолжала она поддразнивать Саймона, проводя пальцами по его заросшей густыми волосами груди.

Саймон протянул руку. Ладонь его коснулась ее полной грушевидной формы груди, жирные пальцы затеребили сосок.

– Уверен, – лениво проговорил он и, глядя на нее, отхлебнул еще вина. – А что тебя это так беспокоит? Раньше ты никогда Розу не вспоминала.

– Я просто глупая девочка, – сказала Мари. – Ты не волнуйся, мой сладкий. Сейчас я поухаживаю за моим папочкой…

Саймон простонал от удовольствия, когда ее рука достигла наконец своей цели.

«О, женщины…» – мрачно вздохнул он.

И все-таки надо признать, что Мари была лучше остальных: она не ломалась, не церемонилась и прекрасно понимала, что от нее требуется, знала, чего хочет сама.

Эта сделка полностью устраивала Саймона. Вилла «Орлиное гнездо» на севере штата Нью-Йорк была зарегистрирована как охотничий клуб, в который жены согласно уставу не допускались, однако прочих дам принимали весьма радушно (собственно говоря, для этого клуб и основывался «отцами-основателями»). Заплатив по-королевски, в этом клубе можно было рассчитывать на отличный сервис и свободу действий.

Поэтому-то Саймон и не услышал тихого, но настойчивого стука в дверь его люкса, пока ритмичные движения головы Мари не довели его почти до высшей точки наслаждения.

– Ах, сукин ты сын!

Саймон оттолкнул испуганную Мари и выпрыгнул из постели.

– Какого дьявола тебе надо? – проревел он, открыв задвижку и злобно уставившись на перепуганного швейцара.

– К вам тут пришли, сэр, – робко проговорил тот.

– Кто?

– Мистер Мак-Куин, сэр.

– Котик, что там такое? – крикнула Мари из постели.

– Заткнись!

Саймон схватил халат, кое-как затянул его поясом и распахнул дверь. Промчавшись мимо швейцара, он, как был, босиком, понесся к лестнице. На площадке стоял Монк Мак-Куин.

Добрый вечер, Саймон, – вежливо приветствовал его Монк.

– Потрудитесь объяснить, в чем дело! – крикнул тот.

Монк стоял и смотрел на него, раздумывая, что к нему больше испытывает: жалость или отвращение.

– И вы тоже, Саймон, – сказал он. – Для начала вы могли бы рассказать, что именно вам известно о скупке Вандербильтом ваших железных дорог. Разумеется, для прессы.


Весть о молниеносном набеге Командора на «Толбот Рейлроудз» всколыхнула финансовые круги, пробудив их от новогоднего похмелья. Вернувшись на Нижний Бродвей, Саймон обнаружил, что здание компании осаждает толпа репортеров. Лишь с помощью нескольких плечистых нью-йоркских полицейских ему удалось пробиться сквозь орущую массу. Вскоре стало ясно, что его возвращение в Нью-Йорк не улучшило положения дел.

Адвокаты, помрачневшие и встревоженные, докладывали ему, что сложившаяся ситуация не из легких: несмотря на конфиденциальный характер сделки, Вандербильт каким-то образом узнал, насколько серьезно она затрагивает интересы «Толбот Рейлроудз». Поскольку Саймон рискнул подтвердить свою заявку на конкурсе наличными деньгами, Вандербильт, воспользовавшись предоставленным шансом, вышел на банки, где Саймон оставил имущество своей компании в качестве залога, и заявил о своем намерении выкупить железные дороги «Толбот Рейлроудз».

– Банки никогда не продадут ему! – заявил Саймон. – Они не посмеют так меня подставить!

– Они это сделают, если вы не сможете вовремя выплатить залог, – сказал старший из юристов. – Мы можем выполнить наши обязательства только в том случае, если правительство разрешит нам начать строительство этих линий незамедлительно. А это означает, что Сенат должен отклонить протесты, поступившие от поселенцев и индейцев.

– Сенат сделает все, как надо, – доверительно сообщил Саймон. – У меня договоренность с сенатором Риджмаунтом из Миннесоты.

На это юристам осталось лишь поднять брови. Никто не знал об этой договоренности, но вникать в ее детали тоже никому не хотелось.


Три дня спустя сенатор Мэтьюс Риджмаунт от штата Десяти Тысяч Озер объявил о своей отставке из верхней палаты Конгресса по состоянию здоровья. Сразу же после принятия его отставки подкомитет по транспорту единодушно проголосовал за дальнейшее обсуждение вопроса о развитии железнодорожного строительства на Среднем Западе и временно предписал компании «Толбот Рейлроудз» воздержаться от начала работ.


– Ты же мне говорил – и обещал, – что Риджмаунту заплатили и он сделает, что нужно! – бушевал Саймон Толбот. – Что, черт побери, произошло?

– Он ушел в отставку, Саймон, вот что произошло, – холодно сказал Пол Миллер. – Ты что, газет не читаешь?

– Так не лучше ли вернуть его из отставки? Или найти кого-нибудь другого, чтобы расшевелить этот комитет и дать нам зеленый свет!

– Никого другого мы не найдем, – вздохнул Миллер. – Ты это знаешь. Риджмаунт был нашей опорой в комитете. Ни у кого нет такого влияния, как у него.

– Слушай, Пол, – проговорил Саймон с угрозой в голосе. – Банки начали этот шум из-за графика выплат. Я согласился на этот график, потому что ты мне пообещал, что я могу начать строительство сразу. Любая задержка – и я не укладываюсь в график. Это знаешь ты. Это знают банки. И, уж конечно, это знает Вандербильт.

– Тебе нужно убедить банки пересмотреть график выплат, – ответил Миллер. – И больше ничего, все очень просто.

– Вот ты и сделай это, если все так просто! – взорвался Саймон. – Проклятье, я наизнанку вывернулся, чтобы вытрясти деньги из этих чертовых банков, а теперь, когда мне нужно время, эти янки уперлись со своим гонором! Ты тоже заинтересован в этом деле, Пол. Теперь твоя очередь их уговаривать!

– Ладно, сдался Пол, подняв руки. – Сделаю все, что смогу.

На следующий день Пол Миллер был приглашен на роскошный ланч в номер люкс на седьмом этаже отеля «Уэлдорф». Он действительно сделал все, что смог.


Роза никогда еще не видела мужа таким. Она всегда представляла Саймона человеком, подчиняющим судьбу своей воле, но всего за несколько, недель этот образ разрушился. Саймон словно постарел на двадцать лег. Он уединился в своем офисе как вор и не выходил из дому без сопровождения полиции. Доведенный до отчаяния непрерывным преследованием репортеров и зловещим молчанием банков, он быстро растерял свои светские манеры и обаяние южанина и впадал в ярость по малейшему поводу. Слугам в Толбот-хаузе пришлось научиться ходить на цыпочках.

Видя, как сжимается кольцо вокруг Саймона, Роза спрашивала себя, не сожалеет ли он сейчас о том состоянии, в котором – по его вине – оказался их брак. Она не находила ни капли сочувствия к мужу. Он иссушил ее сердце, преградив дорогу ее мечтам и желаниям. И вот теперь она, Роза, стала его последней надеждой.