Александра Поттер - Мечтай осторожнее

— … которые я уже частично возместила, потому что — нет, ты представь! — с меня не взяли денег за неправильную парковку! — восклицаю я.

Джесс с недовольной гримасой рассматривает свое отражение в зеркале. Сейчас вечер пятницы; мы с подругой в тесной примерочной «Зары». Я хотела сразу после работы пойти домой и пораньше лечь спать, но тут позвонила Джесс и умолила меня помочь ей выбрать наряд для первого (назначенного на завтра) свидания с Грегом. Наше путешествие по магазинам в поисках подходящей шмотки уже приобретает эпический размах в духе «Властелина колец».

Приподнимая ладонями пышную грудь, Джесс хмурится:

— Мне пошли бы сиськи поменьше.

— Ты не слушаешь? — дуюсь я.

Распинаюсь тут почти целый час, а Джесс и ухом не ведет. Стою посреди разбросанных вешалок, по колено в топиках, и чувствую, как мое радужное настроение стремительно тускнеет. Сначала Эд, теперь Джесс. Почему никто не воспринимает меня всерьез?

— Да слушаю, слушаю! — Она начинает стягивать платье. — Тебе, значит, не выписали штраф за неправильную парковку… У-у-у… зараза! Хизер, помоги! Не видишь, я застряла?!

Так ее и оставить бы: руки слепо шарят по сторонам, лицо залеплено кружевами… Но я проявляю милосердие и дергаю за подол. Ай! Голова Джесс выныривает на свет божий: волосы торчком, помада размазана по лицу. И разумеется, по платью.

— Черт, молнию сломала, — испуганно шепчет она, глядя на испорченную вещь, и отшвыривает ее в груду забракованных одежек на полу. — А Грегу, наверное, понравилось бы. Он предпочитает женственный стиль, я выяснила во время нашей переписки.

В лифчике и трусах, Джесс оценивает прочие наряды, которые протащила в примерочную, — помимо шести, разрешенных правилами магазина, и выхватывает узкий обтягивающий топик.

— Да, меня не оштрафовали! — повторяю злобно. Черта с два ей удастся сбить меня с мысли. — В том-то и дело! Я смотрю, охранник забивает мои данные в карманный компьютер, и думаю: «Черт, еще пятьдесят фунтов, я не могу себе это позволить, вот бы он меня отпустил просто так!» И представь себе — отпустил! Только попросил в следующий раз быть внимательней! — победоносно завершаю я. — Обалдеть, правда?

— Я бы обалдела, если бы у тебя на пороге возник Клайв Оуэн, упал на колени и сделал тебе предложение… Нет, ты глянь на эти бурдюки! — стонет Джесс. — Даже у беременных таких нет. Господи, как я хочу сиськи поменьше!

— Клайв Оуэн женат, — замечаю я.

— Ой, ты меня прекрасно поняла. — Содрав с себя топ, она снова остается в одном белье. — Футбольный матч, какие-то строители, зеленый свет, штраф за парковку… подумаешь! А как насчет всяких серьезных, взрослых штук, которых мы все хотим? Ну, там… успех в жизни. Счастье. Лубофф!

Джесс смотрит на меня в упор, руки в боки, и я догадываюсь, что будет дальше.

— Рано или поздно придется выползти из норы, согласна?

Вытянув из кучи кофточку, я с напускным интересом изучаю вышивку на манжетах.

— Да-да, Хизер. Надо возвращаться в строй, а то, знаешь ли, зарастет.

— Фу, Джесс.

— Вот тебе крест! — шепчет она с жаром. — Я где-то читала статью. Установлено, что вагина…

Кажется, я зря теряю время. И на что я рассчитывала, рассказывая Джесс про свой талисман? Эта женщина точно меня не поймет. Да явись к ней рыцарь на белом коне, она тут же сунет ему под нос свой список требований к претендентам.

Ладно, сменим тему.

— Послушай, а если взять вот этот черный топик, приспустить с одного плеча, и к нему — джинсы «три четверти»?

— А тебе не кажется, что это чуток… пресновато?

Знаю, на какую приманку клюнет любая модница.

— Думаешь? А я вот видела Сиенну Миллер в похожем прикиде… — Скрещиваю за спиной пальцы.

— Серьезно? — Джесс тут же влезает в джинсы. — Хм-м… можно будет добавить тот широкий пояс, который я прикупила в Греции, — помнишь, с побрякушками…

Она натягивает топ и спускает его с одного плеча. Выглядит фантастически — грудь и попа как на картинке.

— Хизер, ты гений! — Подруга заключает меня в объятия. — Идеально!

Скромно улыбаюсь. Надеюсь, она не заметит, что источником моего вдохновения послужила не Сиенна Миллер, а пластмассовая девица в витрине.

Ну что ж, выбор сделан, Джесс начинает переодеваться.

— Так вот, солнце мое…

Опять за свое! А я-то надеялась, что отвлекла ее.

— Пора забыть про Дэниэла.

— Уже забыла.

— Отрица-а-ать бесполе-е-езно…

— Клянусь тебе, это правда!

Она отодвигает занавеску и оборачивается ко мне:

— Тогда чего ждешь?

— Идеал, конечно. — Может, хоть это заставит ее заткнуться?

Джесс сгребает с пола одежду, вываливает ее на стол перед ассистенткой, и та награждает нас ледяным взглядом, в котором ясно читается: «Тут сколько раз по шесть вещей?»

— Прости, дорогуша, эта новость может тебя шокировать, но таких не бывает. — Джесс невесело усмехается.

— Может, и нет. — Мы идем к кассе. — Но помечтать-то можно! — Я приглядываюсь к одной парочке в очереди. Стоят в обнимку, женщина влюбленными глазами смотрит на типа, мимо которого я бы прошла и не обернулась. Заурядный лысеющий мужичок, к тому же неплохо бы ему завести привычку подстригать волосы в носу. Но для нее он, судя по всему, само совершенство. — И вообще, я с тобой не согласна. Уверена, что идеальный мужчина существует.

— Эй, где моя циничная разобиженная подружка?

— Я просто хочу сказать, что…

— «Все они сволочи»? — передразнивает меня Джесс. Получается довольно похоже. После расставания с Дэниэлом я талдычила эту фразу постоянно, умолкая, только чтобы затянуться сигаретой или хлебнуть текилы.

— Предательство не так-то легко пережить, — огрызаюсь я. — Интересно, почему, когда мужчина ненавидит женщин, ему присваивают гордое звание женоненавистника, а если женщина ненавидит мужчин, то она цинична и обижена?

— Или лесбиянка.

Некоторое время мы молча обдумываем этот вариант.

— Козлы! — неожиданно выдает Джесс, испепеляя взглядом кассира в мужском обличье, будто он лично в ответе за вопиющую дискриминацию женщин.

Надо ее как-то утихомирить.

— Мне просто кажется, Джесс, что идеал у каждого свой. Вот, например, Камилла Паркер-Боулз… пардон, Виндзор. (Раз уж начала, приходится искать аргументы.) Для нее идеальный мужчина — принц Чарлз.

Джесс кривится.

— Она от него без ума! — добавляю для пущего эффекта.

Джесс корчится.

— Да одни его уши… — шепчет она, словно опасаясь, как бы нас не услышали во дворце.

— Вот и я о том же. А жена Робина Уильямса? У меня при одном взгляде на него депрессия начинается, а она, должно быть, его обожает.

— Робби Уильямс женат? — Девочка-подросток впереди нас оборачивается, на лице — потрясение.

— Я про актера. Ну, знаешь, — «Миссис Даутфайр», «Морк и Минди»[44]…

— Нану-у, нану-у… — кривляется Джесс, и на меня нападает смех.

— А Кэрри с ее Единственным и Неповторимым? — Я давлюсь от хохота. — Непостижимо. Она ведь могла захомутать Эйдена!

— Угу, угу, — одобрительно хмыкают женщины у нас за спиной.

Расплатившись кредиткой, Джесс поставила подписи в нужных местах, забрала покупки и запихнула чек в кошелек.

— Ну допустим… — Она берет меня под руку. — Если у каждой женщины свой идеал, то как выглядит твой? — И ухмыляется: — Мало ли что, вдруг я где его встречу?..

Что ж, подыграю. В раздумьях закусываю нижнюю губу.

— Само собой, симпатичный… Моногамен… — Мысленно пробегаю свой список под названием «Из чего сделан идеальный мужчина». Да-да, такой у меня тоже есть. — Терпеть не может спорт, любит Дайдо… Не разбрасывает по полу одежду, не оставляет сыр без упаковки в холодильнике, так что он засыхает и трескается… (Это даже прикольно, мне уже и самой нравится.) Не боится говорить о своих чувствах, не боится обязательств, не боится, если на то пошло, спросить дорогу, когда заблудится. Ему нравится держать меня за руку и ужинать при свечах. Его интересует не только то, что у меня под юбкой, он дарит мне цветы, причем не то уродство, что продают на автозаправках… Ах, ну да! И конечно же он влюблен в меня по уши!

Мы выходим из магазина и окунаемся в толкотню на Оксфорд-стрит.

— Ты главное забыла. — Джесс ловит взгляд идущего навстречу парня и одаривает его игривой улыбочкой.

— Правда? — Я озадачена. — И что?

Она шаловливо хихикает:

— Член в двадцать пять сантиметров!

— Двое охотников идут по лесу. Один валится на землю и не дышит. Второй в панике хватает сотовый, набирает «скорую»…

Гейб стоит перед большим зеркалом на двери шкафа в своей комнате. На нем футболка с эмблемой панк-группы «Рамонз», сверху черный пиджак, в углу рта незажженная сигарета. Он несколько секунд изучает себя в зеркале, примеряя разные выражения лица: задумчивое (голова наклонена, брови нахмурены), потрясенное (глаза выпучены, челюсть отвисла), огорченное (брови домиком, нижняя губа подрагивает). Со вздохом ссутуливается и подталкивает очки на носу повыше.

— Вот чертовщина. — Он чешет затылок. — Образ не вырисовывается.

Опять пробует те же гримаски, затем обращается к своему отражению.

— Короче, давай представим, что ты — это зрители, — тычет он себя пальцем в грудь. — А я — Джерри Сейнфелд[45]. — Смущенно улыбается. — Нет, лучше Денис Лири[46]. — Набычившись, долго смотрит в зеркало. — Так тебя и этак, херня гребаная, твою мать! — рычит он, выдвинув вперед челюсть и напрягшись всем телом.

И тут же вздыхает, поникнув разочарованно.

— Ну же, Гейб! Какой вариант смешнее? Никакой? Сразу все?