Джози Литтон - Мечтай обо мне

— Увидишь, после бани тебе станет лучше.

Приняв молчание за согласие, он быстро и ловко раздел Кимбру, мимолетно удивившись тому, что платье спереди порвано. Он понятия не имел, когда это сделал. В любом случае прореха говорила о том, с какой яростной страстью он набросился на Кимбру, и решимость держать себя в узде укрепилась.

Тем временем температура в бане заметно повысилась. Делая глубокий вдох, Кимбра поперхнулась и сказала:

— В самом деле… как жарко!

Между грудями скопились капельки пота.

— Что-нибудь не так? — спросил Вулф, расслышав в ее голосе тревогу.

— Нет, все в порядке.

Кимбра не могла думать ни о чем, кроме того, как совершенно тело ее мужа. Когда он отвернулся зачерпнуть ковшиком воду из ушата, взгляд последовал за ним, словно прикованный. Хотелось смотреть и смотреть, как бугрятся мышцы под гладкой кожей, как они перекатываются при каждом движении.

Шипение заставило Кимбру вздрогнуть.

— Мы предпочитаем баню сауне, — объяснил Вулф, увлекая ее к скамье. — Влажная жара лучше сухой, прогревает до самых костей.

Кимбра машинально кивнула. Густое тепло полуподземного помещения постепенно просачивалось сквозь поры внутрь, обволакивало и расслабляло. Внешний мир казался не ближе, чем звезда, сиявшая над вытяжным отверстием. Она снова, теперь осторожнее, сделала глубокий вдох, наполнив легкие запахом сосны.

Голова вдруг закружилась.

— Ложись!

Кимбра услышала голос словно из бесконечной дали, но подчинилась не раздумывая. Вулф повернул ее на живот, лицом к печурке, чтобы отвлечь мерцающим отсветом пламени. Звякнуло стекло, по бане поплыл приятный аромат, который Кимбра не смогла определить.

— Пачули, — сказал Вулф. — Восточная пряность.

У Кимбры вырвался невольный стон удовольствия, когда его руки, смазанные душистым маслом, заскользили по плечам и спине, разминая мышцы. По мере того как они двигались, отступала усталость долгого дня.

Вулф уделил должное внимание бедрам, ягодицам и ногам Кимбры, а когда добрался до их внутренней поверхности, то заставил ее извиваться от удовольствия. Тихие стоны, раз за разом срывавшиеся с ее губ, стали громче, когда он начал массировать ступни и по очереди сгибать пальцы.

— Лучше? — спросил он, повернув ее на спину и заглянув в затуманенные глаза.

— Гораздо! А что теперь? Моя очередь?

Кимбра ощутила, как огонь желания побежал по ее жилам. При мысли о том, как она пройдется скользкими руками по всему телу мужа, он вспыхнул еще жарче.

— Позже…

Она зачарованно следила за тем, как Вулф налил в ладони масла, растер и положил их ей на талию.

— Я говорил тебе когда-нибудь, что ты мое сокровище?

— Только в ту ночь, когда вы с Драконом напились.

— Вот еще, напились! Мы просто…

— Позволили себе капельку лишнего? — подсказала Кимбра.

Вулф посмотрел на нее неодобрительно.

— Самую малость переборщили?

— Ну хорошо, хорошо! — согласился он смеясь. — Мы напились. Но это совсем не обязательно, чтобы счесть тебя сокровищем. Ты прекрасна, Кимбра!

— Было время, когда я безмерно устала быть прекрасной…

Дремотный голос Кимбры прервался, когда ладони мужа скользнули выше, на грудь. Подушечки пальцев кругами двинулись по напряженным соскам. Кимбра ощутила, что выгибается дугой.

— А почему ты устала быть прекрасной?

— Это… это только все… Вулф, прошу тебя!

— Только все?

— Усложняло! Прошу!!!

— Если бы ты знала, как мне нравится тебя ласкать! Да ты и сама должна это чувствовать… например, когда я внутри. Как это ни трудно, я держусь до тех пор, пока и ты не будешь готова. Вспомни, как я погружаюсь в тебя все глубже, туда, где тебе особенно приятно…

Кимбра извивалась под его руками, возбужденная мысленными картинами, распаленная прикосновениями. Едва сознавая, что делает, она царапала напряженное бедро мужа.

— Вулф, такие игры имеют оборотную сторону! С тем же успехом ты можешь из кошки оказаться мышкой! Ты знаешь, как умеет мстить женщина!

Руки легли между ног, прикасаясь так легко и нежно, что Кимбра почти ничего не ощущала, пока палец не скользнул внутрь. Несколько движений, несколько касаний снаружи — и она извилась в спазмах наслаждения. Они не успели еще утихнуть, как Вулф поднял ее и усадил лицом к себе на душистые сосновые доски.

— Вот теперь твоя очередь!

Сухожилия на его шее натянулись от усилий отдалить миг разрядки, руки напряглись. Кимбра начала покачиваться. Все ее ощущения были обострены. Казалось, она заполнена до отказа, но двигаться было легко и свободно.

Вулф со стоном откинул голову. В полумраке его кожа на шее и плечах влажно блестела, блестели и глаза из-под полуопущенных век.

— Мне нравится баня… — прошептала Кимбра.

Ее бедра двигались во все возрастающем темпе. Она ощутила, как мужская плоть пульсирует внутри, требуя дать ей волю, ощутила и то, как Вулф напрягся, желая продлить удовольствие. Чтобы он утратил над собой контроль, она напрягла бедра, сжала его сильнее.

Ее имя, сорвавшись с его губ, прозвучало и как проклятие, и как благословение. Он словно взорвался внутри, содрогаясь с такой силой, что скамья заходила ходуном. Ее ответный взрыв был не слабее. Двойной крик наслаждения пронзил душистый полумрак, и земля, в ладонях которой покоилась баня, благосклонно выслушала его.

Кимбра во все глаза уставилась на мужа. Он только что сделал предложение, и она поняла сказанное, но не могла поверить, что он говорил серьезно.

Она подняла голову и вгляделась ему в лицо, ни минуты не сомневаясь, что увидит в его глазах веселый блеск. Но вид у Вулфа был совершенно серьезный.

— Шутишь? — на всякий случай спросила она.

— Вовсе нет. Нет ничего лучше, чем после бани окунуться в холодную воду! Это укрепляет здоровье и придает сил.

Тон у мужа был не слишком убедительный, поэтому Кимбра не удержалась от смешка.

— Тогда подай пример! Правда, я не могу обещать, что последую ему.

— Если хочешь до конца понять, что хорошего в бане, ты не-пре-мен-но должна сбегать к реке!

— Я уже поняла, что хорошего в бане, — многозначительно произнесла Кимбра. — Вряд ли к ней не-пре-мен-но прилагается то, чем мы занимались, но, поверь, я оценила это новшество. — Охваченная внезапными подозрениями, она поспешно добавила: — Даже и не думай насильно тащить меня в реку! Тогда ты узнаешь, что такое иерихонская труба.

— А в самом деле, что это такое? — заинтересовался Вулф. — Что-то громкое?

— Еще какое!

— Настолько, что нельзя описать?

— Нет таких слов.

— Ну и ладно. — Вулф медленно провел ладонями по скользким от масла бедрам Кимбры. — Все равно никто не потащит тебя в реку, потому что я совершенно без сил.

Некоторое время они молчали, оставаясь в той же позе.

— Мне кое-что пришло в голову, — вдруг сказала Кимбра.

Она соскользнула на пол, потянулась так, что кончики пальцев почти коснулись верхнего изгиба стены, и принялась шарить среди принесенных мелочей. Нащупав мыло, она издала крик восторга.

На досках позади печурки стояли ведра с водой. Кимбра сунула палец в ближайшее, нашла, что вода согрелась достаточно, и принялась намыливаться. Это выманило Вулфа со скамьи. Он поднялся с живостью, вопиющим образом противоречившей тому, что он «совершенно без сил».

— Давай-ка я потру тебе спину.

Дело не ограничилось спиной. В конце концов Вулф намылил Кимбру с головы до ног и несколько раз окатил из ковша. Она с радостью отплатила ему тем же. При всей невинности этого занятия оно распаляло. Они опустились прямо на доски за печуркой и снова любили друг друга, а позже, когда поленья совсем прогорели и рассыпались угольями, когда пар перестал подниматься от камней, Вулф отнес спящую жену в жилище. Там он устроил ее в уютном гнездышке из льняных простыней и волчьего меха, прилег рядом. Держа Кимбру в объятиях, он размышлял о том, как же ему повезло.

Мало-помалу Вулф ощутил желание вознести благодарственную молитву, но не знал, как это делается. Северяне не молились. В случае необходимости они приносили жертву — когда-то кровавую, позже бескровную, — а в иное время просто жили в соответствии с кодексом данных богами законов. Молитвы были делом жрецов. Но все это не подходило к тому, что чувствовал Вулф. Оно не имело никакого отношения к богам, даже к Фрейе, а скорее к самим основам жизни, к самой сути мироздания.

Вулф подумал о другом боге, которому не потребовался для победы ни магический жезл, ни победоносный меч, ни даже гром или молния. Его единственным оружием была всеобъемлющая любовь, именно она возродила его из мертвых. Это как нельзя лучше подходило к случаю, и Вулф возблагодарил христианского бога, которого прежде презирал. Он уснул с надеждой, что его благодарность принята.

Брита поворачивала в руках плащ Кимбры, и глаза у нее становились все круглее.

— Можно узнать, от чего эти пятна, леди? — робко спросила она.

Кимбра все еще была в постели, но уже не спала, а завтракала. Она была так голодна, что проглотила бы пищу не жуя, если бы не чувство приличия. Вопрос Бриты отвлек и смутил ее.

— Еще молоко.

— Ax, молоко! Тогда все в порядке.

Это была первая шутка, которую Брита решилась отпустить за все время их знакомства, и Кимбра была очень обрадована.

— Надеюсь, пятна легко отойдут, — сказала ирландка и отложила плащ в сторону. — Что касается рубахи лорда Вулфа…

— На ней мед, яйца и творог пополам с мукой, — объяснила Кимбра, краснея. — Мне так неловко за этот беспорядок…

Она имела в виду то, в каком состоянии они с Вулфом оставили кухню. Кому-то пришлось все это отмывать.

— Ничего страшного не случилось, — заверила Брита. Она хотела еще что-то добавить, но придержала язык и лишь повторила: — Ничего страшного!

Связав перепачканную одежду в узел и тактично не упоминая о прорехе на платье, она взялась за гребень.