Я долго не могла уснуть ночью. Все думала и думала. Она такая красивая, как раз как ему надо. Но надо ли? Будет ли он с ней счастлив? А если он женится на ней!!! Что тогда?! А как же я?! И думать забыла о Германе и маме. Да и сам Герман уже не казался таким страшным, толстым и невыносимым…

====== Грустинка ======

Вы знаете, что такое печалька? Это такое весьма нехорошее чувство. Оно очень сильно отражается на всем образе человека. А с недавних пор печалька — это я. Моя жизнь просто разбилась, как хрустальный бокал, на мелкие-мелкие осколки. Вот так все десять лет коту под хвост! Хотя я совершенно не представляю, почему так говорят. Почему коту, а не кошке, ведь у нее тоже хвост имеется. В общем, кому и куда неважно. Главное, что жила я все эти годы зря. А так счастья хотелось…

Неделю назад мама вышла замуж. Свадьба была. Красивая. И лимузин. И я в нем вместе с женихом, невестой и вредной тетей Наташей ездила. Мне тоже хотелось бы лимузин на свадьбу или карету с лошадьми. Только платье я бы хотела то, которое тогда в витрине увидела, но его уже купили. Жаль. Красивое было платье. Самое красивое на свете…

На свадьбе присутствовали папа со Светой. Когда уже все поели, они на улице около ресторана поругались с тетей Наташей. Я слышала весь их разговор.

— Ната, — почти кричал папа, — я надеюсь, что ты угомонилась со своими дурацкими советами и в семью к Гале не полезешь?!

— Герман, вроде, достойный мужик, не то, что ты.

— Мне плевать, что ты обо мне думаешь, но Галю не тронь. Сама на себя посмотри, что ты имеешь? А потом другим советы давай.

— Славка, я все спросить хотела. Ты Светку почему подобрал?

— Наверно, потому, что она человек, в отличие от тебя.

— Ладно, проехали. Я тебе никогда не прощу, что ты меня отверг. Я и Галку против тебя настроила, и довела тогда вас до разрыва. Вот радовалась, хоть душу отвела.

— Чему радовалась? Ладно меня ты ненавидела, а Галя? Она же подруга твоя? А Машку за что ты сиротой оставила?

— Ну о Машке я меньше всего думала, если бы знала, что Галка залетела, уговорила бы ее на аборт, а когда узнала уже все — поезд ушел. Что ей эта Машка? Как кость в горле всю жизнь. Гиря на ноге, хорошо мать помогает, а то не выйти никуда.

— Ну и дура же ты! У самой почему детей нет? Ты ж замужем! Муж твой где?

— Ушел. А дети? Нафиг мне обуза?

— Да как была финтифлюшкой, так и осталась.

— Любил бы меня тогда, может, воспитал бы.

— Я Галю любил тогда. Не лезь к ней в семью.

— Да она тут не задержится. Так что пишите письма… Уедут они в Канаду, уже документы сделали, и квартиру Герман продал, счет открыл, так что останешься ты у разбитого корыта. Все равно Галка Машку в Канаду увезет. Понял?!

Она пьяно рассмеялась и слегка покачиваясь пошла в ресторан. А меня охватил ужас, я теряла папу, который только появился в моей жизни, но которого просто жутко любила.

Пока я размышляла, что же мне теперь делать, папа направился в ресторан, а потом в сторону туалетных комнат. Вот там и решила его подловить и поговорить. Вообще, на свадьбе все были заняты собой, и до меня никому не было никакого дела. Меня просто не замечали. Нет, я, конечно, сказала свой тост молодым. Я учила его три дня и репетировала свое выступление. Но все это входило в сценарий. Потом мама поймала меня и спросила, ела я или нет. Ела. Там было много всяких вкусностей. А потом еще чай впереди и торт, так что все в порядке. А пока я шла к туалетам, папа был впереди, но вдруг он остановился, и я тоже, за углом. И четко услышала голос Германа.

— Наталья, давай договоримся. Сегодня я тебя вижу последний день. Больше я тебя знать не желаю.

— Я Галке скажу, что ты ко мне приставал.

— Говори, она не поверит. К тому же это ты ко мне приставала, а я тебя отшил. Обидно? Да? Но шлюху в своем доме я не потерплю. Так что договорились, я тебя вижу сегодня последний раз. А Галке всё объясню, ты не беспокойся.

— Это Славка тебе рассказал?

— Слава? Причем тут Слава? Или… А... так это ты им подосрала?! Что, он тебя тоже отшил? А я все думаю, в чем проблема у них случилась? Мужик-то приличный! Катись, знаешь куда…

Вскоре мимо меня, но при этом меня не замечая, прошла тетя Наташа, изрыгая такие слова, которые мне говорить и даже повторять совсем нельзя. Я осталась довольна Германом и решила не выяснять сегодня, кто куда едет. Успею. Папу из туалета ждать не стала и прошла в зал. Там были танцы. Через несколько минут пришел Герман и пригласил меня танцевать. Мы танцевали вдвоем, а все смотрели. А я в своем розовом платье, и туфельках на каблучках, и розами в распущенных волосах. Как красиво!!!

Потом танцевала с папой, потом с мамой. Потом Герман — с мамой и со мной. Так что чуть голова не закружилась.

Зауважала я Германа. Надо к нему приглядеться. Конечно, о Канаде говорить рано, но он — Мужик. А после танцев я переела торта, и весь следующий день у меня болел живот.

Живот болел еще пару дней. Я сидела дома с бабушкой, пила кисель из красной смородины, рисовый отвар — гадость! И ела только сухарики. Мама с Германом уехали в санаторий в Подмосковье на неделю. А я болела!

Иногда выходила на балкон, когда Володечка должен был приходить с работы, и стояла ждала. Он приходил, вернее, приезжал… с ней! С Виталиной! Обняв ее за талию, входил в подъезд, но никогда не поднимал глаза на мой балкон. Никогда!

У меня в душе тоска поселилась. Жуткая тоска! Я даже засобиралась в Канаду с мамой. Вот уеду, а он вспоминать меня будет, а меня нету! И найти меня не сможет! Только вспоминать! Но тогда и я смогу только вспоминать… И никогда его не увижу! Никогда!

А если не уеду, то смогу его видеть, разговаривать с ним, и он меня выслушает, и в глаза его смогу посмотреть, в такие серо-зеленые. И папу я никогда не увижу, если уеду, а папу я люблю! Вот за что я тете Наташе благодарна, что она мне про папу проговорилась. Теперь он у меня есть, настоящий, хороший. Даже самый лучший! И живой, в отличие от маминого. Как же я его оставлю? Я не могу… Вот ужасно жуткое это слово «никогда». Вроде, только противоположность слову «всегда», но «всегда» — слово доброе, если, конечно, болезнь не иметь ввиду. А «никогда» — пустое, черное какое-то, некрасивое. Вот не хочу я никогда, ничего не хочу «никогда». Пусть изредка, пусть иногда, только вот никак не никогда!

Вот так, в предвкушении выбора, который должен перевернуть мою жизнь, у меня случилась печалька. Ведь так страшно разлюбить, а если любить и не видеть этого человека, то это еще страшнее. А мой выбор состоял именно в этом, что с кем-то я останусь, а о ком-то придется только вспоминать. На одной чаше весов были папа, бабушка и Володечка, а на другой — мама. Но она ведь на то и мама, чтобы всех перевешивать. Как я без мамы?! Вот без папы я знаю как: грустно, но жить можно! А без мамы?! Страшно… ой как страшно оказаться без мамы… Что делать, я никак не могла придумать и совсем разболелась. Еще и температура поднялась, и горло, и нос потек, и кашель.

Бабуля врача вызвала. Та говорит — вирус. А я знаю, что не вирус, а выбор — самый глобальный и страшный выбор в моей жизни.

Папа приехал. Сидел со мной, чай с малиной давал, таблетки всякие. Бабушка уходила на весь день, на кладбище. Я не стала папе о думах моих говорить. Мне так тепло с ним, хорошо… и папа у меня самый-самый. Света его приходила. Суп с фрикадельками принесла, с домашней лапшой. Сама катала. Она и меня обещала научить. Вкусно! Я все съела. Они сказали, что когда поедут на море, меня возьмут. А это в августе. Я согласилась. С мальчишками, может, подружусь. Братья как-никак.

— Ты о чем переживаешь, а Машуня? — спросил папа уже совсем вечером.

— Нет, не переживаю.

— Да я же вижу. С Германом проблемы?

— Нет, он ничего... вроде.

— В чем?

— Папа, я слышала разговор с тетей Наташей. Я не хочу без тебя в Канаду.

— И я не хочу, чтобы ты уезжала. Маша, мы решим твой вопрос, но для этого ты должна перестать волноваться и выздороветь. А мы решим, где и с кем ты будешь жить, а к кому в гости ездить. И самолеты есть, и поезда, и корабли. Представляешь? Будут новые впечатления, новые знакомства и новые города. Но мы всегда будем с тобой. От родителей захочешь — не отвяжешься.

— Правда?

 — Зуб даю.

Мы рассмеялись. Папа взял меня на руки и качал, как маленькую. А я уснула. Я не помню как пришла бабушка, как ушли папа со Светой. Мне стало спокойно и снились самолеты и корабли. Температура упала. А еще точно знала, что от родителей не избавишься!!!

====== Что, да как, да почему ======

Мама с Германом вернулись как раз к моему выздоровлению. Я радовалась. Очень соскучилась по маме. Вместе мы провели только один вечер, а назавтра все ушли: каждый на свою работу. А я — гулять. На качелях качаться. Вот люблю это дело. Качаешься и как будто летишь! Прямо как птица! Я и качалась, обретая чувство невесомости. Вверх. Вниз. Вверх. Вниз. Как здорово вот так парить над землей, не чувствовать собственного веса, а только лететь, вверх и вверх, ближе к солнцу, к облакам, ощущая всем лицом их свежесть, и капельки росы, которые потом, еще выше, высохнут под солнечными лучами.

Из грез меня вывел хорошо поставленный мужской голос. Я открыла глаза и разглядывала сухого, высокого, совсем седого старика, пытаясь затормозить качели, поднимая ногами облачка пыли на земле. А он стоял, смотрел на меня и улыбался.

— Какая ты красавица, чья будешь? Ты здесь живешь? А глазки... какие…

— Кривцова я, Мария Вячеславовна, — смогла я произнести, наконец остановив качели. — Но Кривцовой я стала совсем недавно, только когда мой папа нашелся, а до этого я была Ивановой, Марией Сергеевной, но это по дедушке, потому что папы у меня тогда не было.