Это было самое счастливое время! Я разглядывала милые черты крошечного личика, такие смешные гримасы и закрытые глазки, и не замечала того, что со мной делают. Но его забрали. Я видела как его помыли, одели, и унесли, как мне сказали в детское отделение. А потом мне сделали укол и я уснула.

====== Сын! ======

Я открыла глаза. Тело болело, все абсолютно, как-будто через мясорубку меня пропустили. Но это было не важно. Я собиралась увидеть моего сына. Огляделась. Я лежала в палате, очень даже приличной, намного лучше той в которой лежала моя мама после родов. А у окна стоял Володя спиной ко мне.

— Володечка…

— Проснулась, Машуня?

Он повернулся ко мне и стоял на против света, так, что его лицо я не смогла увидеть. Но он не бросился ко мне с поздравлениями, не спросил как я, и вообще вел себя очень странно. Он как будто был не рад. Но ведь у нас с ним сын! Мы его так ждали, так любили! И он любил!!! Я точно знаю, что мой муж любил нашего сына! Вернее любит! Интересно, он видел его уже или нет?! Вот очень, очень интересно! А еще интересно, видит он или не видит, что мой малыш копия папы?! Даже сопит так же. Я вспомнила милую рожицу и невольно заулыбалась. Ну почему же Володя не подходит ко мне?

— Володь! Я так рада, что ты прилетел. Ты его видел? Он такой!!! Ты даже себе представить не можешь какой он! Ты скажи там, что я уже проснулась. Пусть они ребенка принесут. И да, я ему имя дала, как бабушке моей обещала — в честь деда. Сережа он. Ты же не против?

Но Володя стоял неподвижно, и не мог сказать ни слова. Я же недоумевала. А потом в голову пришла мысль, что что-то случилось. Что-то такое, что он просто боится меня расстроить. Наверно, с Андреем что-то. А что еще? Мальчика моего я видела, с ним все хорошо. И врач сказал, что с ним все хорошо.

— Володя, с Андреем все в порядке?

— Нет. Маша, не все в порядке. Он позвонил мне, сказал. Я разберусь. Все так запутанно… Мы найдем его, Маша. Обязательно найдем.

— Андрея? А куда он делся? Его не выпустили?

Володя подошел ко мне и я смогла разглядеть его лицо. Оно было в слезах. Было впечатление, что он просто рыдал, но почему?

— Маша, девочка, моя. Мы найдем его. Я обещаю, что мы найдем нашего сына. Нашего Сережу.

Я не могла поверить своим ушам, он говорил о моем ребенке. А где он? Куда делся? Я же видела его! Живого, здорового. Видела своими глазами, мое тело хранило память от его прикосновения, его мокрого тельца. Его забрали в детское отделение. Так куда же он делся? Как мог исчезнуть от туда? Что-то не сходится! Совсем не сходится! Он в детском отделении, так зачем его искать?! И чем же так расстроен Володя?

Он увидел мое непонимание и мою растерянность, подошел, встал на колени около моей кровати и уткнулся лицом мне в живот, а я накрыла его голову своей рукой и погладила по волосам.

— Расскажи все…- попросила я, так еще и не осознавая происшедшего.

— Я приехал, как смог. Мне об аварии Андрей сообщил. Ему дали возможность сделать один звонок и он набрал меня напрямую. Он не мог говорить долго, просто сказал где он и, что тебя увезли на скорой. Я сразу отправил в отделение своего адвоката, и позвонил врачу, узнать о тебе. Но он был дома, и о том, что ты поступила в больницу ничего не знал. Удивился, что ему не перезвонили и не вызвали. Сказал, что едет и будет держать меня в курсе. Первым же рейсом я прилетел сюда и сразу к тебе. Но ты спала, тогда я решил посмотреть на сына. Меня пропустили в детское отделение, но кувез с биркой был пуст. Я поднял на ноги весь персонал, но увы. Приехала полиция и мои люди подключились тоже. Мы найдем его, Машенька. Вот увидишь, найдем. Он жив, я верю, что он жив. Кто бы не ненавидел меня так, что похитил моего сына не посмеет убить его. Даже среди моих врагов нет таких нелюдей. Что ты так смотришь на меня, моя девочка?! Плачь! прошу тебя плачь, только не смотри на меня так…

— Я не верю, Володечка. Я не верю. Пойдем в детское, я сейчас встану.

Нога жутко болела и была синей и опухшей ниже колена, но я смогла наступать. Он поднял меня на руки и вынес из палаты. Там за дверью стояли двое полицейских и кто-то в гражданском костюме и еще Федор и еще какие-то люди. Я попросила поставить меня на пол и поняла, что все то, что я слышала было правдой. Но мой мозг принимал информацию и все равно не верил. И слез не было. Только лишь пустота. Вакуум.

Потом пришел следователь и просил подробно рассказать все, что со мной происходило. А помнила я только ту машину, в которую мы с Андреем врезались. Голову водителя, склоненную на стекло боковой водительской двери, крик ребенка, которого Андрей вытащил из машины, и сломанную руку женщины. И все. По делу я ничего ценного сообщить не могла. Пришел невропатолог, и еще кто-то. Они говорили со мной, о чем? Зачем? Я отказалась лечь в постель, я сидела и смотрела в одну точку на полу. Где же мой мальчик? Зачем и кто его забрал? Снова пришел следователь. Спросил смогу ли я узнать моего мальчика?

— Конечно, — не задумываясь, ответила я.- Ведь он мой сын.

Тогда он просил меня собраться и на планшете стал показывать фотографии маленьких трупиков. Но моего мальчика там не было. Я подняла на него свои сухие, совсем без слез глаза, и спросила

— Их убили сегодня? Почему? Кто?

— Нет, не только сегодня. Мы проверяли Вас.

Я закрыла глаза и выдохнула. Нет, нет на свете столько убитых детей, и это хорошо! И моего Сереженьки там нет.

И тут я вспомнила о Боге!

====== Ожидание хуже смерти ======

Я была дома. Уже неделю. Попросила выписать меня на следующий день после того, что случилось. На следующий, конечно, не выписали. Но через день сжалились. Дома тоже было плохо, но все-таки. Все пытались мне что-то сказать, как-то отвлечь. Но что можно сказать? Что? Все, что ни говорили казалось мелким, смешным и ничтожным. Вот даже если у кошки котят отнять, она ходит, мяучет и ищет. А я человек. Человек, понимаете?!

Но люди говорят только то, что хотят услышать сами, или то, что просто хотят сказать. Не думая как отразиться на другом человеке, или как могут воспринять их слова. Они говорят скорее для себя, чем для того, кому эти слова адресованы.

Вот и они говорили, как могли. Мама пыталась объяснить, что все не так страшно. Что у меня еще будут дети, и все забудется. Что я конечно носила его девять месяцев, но это ничего. То есть ничего не значит. Бабуля просто со мной ни о чем не разговаривала. Свекровь просила Володю увезти меня отдыхать, желательно за границу, чтобы я там отвлеклась и глядя на все красоты забылась. И он предлагал. Но я отказалась.

Я должна была быть дома, когда найдется мой мальчик. И пусть все вокруг не верили в то, что он жив. Я верила! Потому, что если бы нет, то я почувствовала бы. А я не чувствовала. Я просто знала, что он жив, может быть вопреки логике и вообще здравому смыслу.

Я никак не могла понять, кто и зачем украл моего ребенка. Да, два таких простых и неимоверно сложных вопроса. У меня не было врагов. Я никому в своей жизни не успела так насолить, что бы мстить мне так. Да и Володя говорил, что даже у самого злейшего его врага не поднимется рука на ребенка. А перед кем мог провиниться мой новорожденный сын вообще не укладывалось в голове.

Я прокручивала события того дня, как кинопленку. И не могла найти никакой логики, а главное, я поняла, что все было не случайно. И то, что Володя был вынужден задержаться в командировке, и та авария, и то, что я оказалась в больнице без документов все было не случайно. Как будто кто-то руководил всеми событиями того дня, и они были тщательно спланированы. Вплоть до минуты, все просчитано и выверено. А значит, я могу тоже просчитать и догадаться, и все нити в моих руках. Просто надо вспомнить, все в мельчайших деталях и я пойму.

Нога стала черной и вообще зацвела. Я ходила плохо, но перелома не было, просто сильный ушиб. Голова все еще болела, но уже не кружилась. Я пила какие-то таблетки, так прописал врач, но какие даже вникать не стала. Мне было все равно. Я и не пила бы их вовсе, но он сказал, что, моему Сереженьке нужна здоровая мама, а мне понадобиться много сил, когда найдут моего мальчика.

А еще у меня пропало молоко. Оно пришло, как и было положено, но кормить все равно не кого.

Вот и пропало. А еще нервы.

И Володи нет дома. Он работает, решает какие-то дела и следит за расследованием. Кто-то же должен в этом безумии сохранять здравый смысл, вот он и сохранял. Только мне его катастрофически не хватало. Не хватало его теплых рук, взгляда. Его любви. Она единственная поддерживала во мне жизнь и не давала моему сердцу остановиться. Еще через неделю в нашем доме появился Андрей. Вы даже представить себе не можете, насколько я была ему рада. Я обняла его и расцеловала, а он просто опешил от такого прилива нежности с моей стороны. Я действительно скучала по нему, все это время и очень, очень волновалась. Даже мой муж ничего не сказал на такое проявление чувств. Он понял, что мне невероятно нужен человек с которым я могу поговорить о случившемся. Он подробно инструктировал Андрея, что мне можно, и запретил выходить дальше ворот усадьбы.

Когда Володя уехал на работу, мы с Андреем остались одни, долго молчали поглядывая друг на друга и не знали, как начать разговор. Я видела, что он не хочет причинять мне лишней боли, разбудив воспоминания. Но воспоминания и давали мне надежду на то, что я смогу понять и ответить на вопрос — кто? Вот я и заговорила первой.

— Андрей, я не боюсь говорить, я должна вспомнить и заполнить все пробелы, понимаете?

— На ты? Давай, на ты, Маша.

— Давай, — я улыбнулась.

— Маша, авария к похищению отношения не имела.

— Ты уверен?

— Да. Он обогнал меня справа и подрезал, а я засмотрелся на тебя и его не заметил. Скорость не сбросил.