Марша Кэнхем - Меч и роза

– Твою... жену? – ахнула Лорен.

– Да, как жену, но тебе придется вести себя, как подобает жене, иначе ты узнаешь, что рука у меня тяжелая. Ты ни в чем не будешь нуждаться, желудок у тебя будет полон, ноги – теплы, но я убью любого мужчину, который посмеет посягнуть на собственность Максорли.

– Этого я не заслуживаю, Струан, – пробормотала Лорен, застигнутая врасплох его предложением.

– Да, не заслуживаешь, – хмыкнул он. – Но выбора у тебя нет. Соглашайся или уезжай. Второй раз я не позволю одурачить меня.

Искоса взглянув на лица Алекса и Алуина, Лорен торопливо кивнула:

– Струан, я с радостью принимаю твое великодушное предложение. Более того, я обещаю: ты о нем не пожалеешь. Тебе никогда не придется даже повышать на меня голос. Никогда!

– Хватит слов. – Струан протянул к Лорен крепкие руки, обхватил ее за талию и без труда снял с повозки, но не поставил на землю, а прижал к себе – так, что ее заплаканное лицо оказалось наравне с его лицом. Со сдавленным криком Лорен обвила руками его шею и осыпала поцелуями, вымаливая прощение.

Струан отвечал на поцелуи с не меньшим пылом, но Александера, наблюдавшего за этим воссоединением, не покидало ощущение, что здесь что-то не так. Он перевел взгляд на Маккейла, но тот только пожал плечами.

Краем глаза Лорен уловила эту краткую сцену. Струан чаще всего руководствовался не рассудком, а тем, что находилось ниже пояса, и Лорен знала, что обвести его вокруг пальца проще простого. Лохиэл не останется равнодушным к слезным исповедям и униженным мольбам: он примет ее в лоно семьи и даже благословит ее и Струана. А вот Камерон и Маккейл недоверчивы по натуре – следовательно, поладить с ними будет нелегко.

Но прежде всего Лорен предстояло успокоить неистово бьющееся сердце. Она заволновалась в тот же миг, когда узнала рослого черноволосого горца, преградившего ей путь, и с тех пор волнение только усиливалось. Ее страсть к Камерону была еще жива, несмотря на месяцы разлуки и старания Гамильтона Гарнера занять место в ее сердце. Лорен встревожилась, поняв, что ее боль и желания по-прежнему сильны – как в тот миг, когда она впервые увидела Алаздэра. Напрасно она так долго проторчала в Эдинбурге. Может быть, он уже разлюбил свою жену-англичанку, стал более податливым, стосковался по нежным словам и объятиям...

– Алекс! Алекс, вот ты где! А я тебя ищу. Демиен спрашивал... – Кэтрин раскраснелась от быстрой ходьбы, из ее рта вылетал пар, глаза искрились. Она окинула взглядом Алуина и Струана, виновато покосилась на женщину, стоящую возле повозки, и снова обратилась к мужу: – Демиен спрашивал...

И вдруг она осеклась, глубоко вздохнула и уставилась на женщину, выглядывающую из-за массивного плеча Струана.

А застывшая неподвижно Лорен Камерон потрясенно воззрилась на Кэтрин. Неожиданное появление желтоволосой соперницы в лагере мятежников свело на нет все ее усилия. Она здесь! Эта английская тварь здесь! Не в Англии, не где-нибудь вдали от Алаздэра, как надеялась Лорен, а в Шотландии!

Ярость, ненависть, досада подступили к горлу Лорен, угрожая задушить ее. Хорошо еще, что Струан по-прежнему обнимал ее за талию. Если бы не он, Лорен набросилась бы на соперницу и с наслаждением до крови исцарапала бы ее омерзительно милое и нежное личико.

В душе Кэтрин бушевали не менее сильные чувства. Ей говорили, что Лорен сбежала из лагеря мятежников и осталась в Эдинбурге, и Кэтрин считала, что там ей и место. За краткий миг, пока они еще не успели узнать друг друга, Кэтрин заметила, как жадно и умоляюще Лорен смотрит в глаза Александеру: ее желание было очевидно и понятно Кэтрин. Она уже привыкла к тому, что женщины глазеют на ее мужа, – сказать по правде, Кэтрин самой нравилось смотреть на него, – но чаще всего с уважением к Черному Камерону. А в глазах Лорен не было ни толики уважения – только похоть. Ее влечение к Александеру было таким же неудержимым, как ненависть, которой теперь пылали ее янтарные глаза.

– А, Лорен Камерон! – сумела выговорить Кэтрин с улыбкой. – Какими судьбами? Откуда?

«Из бездны ада, – хотелось завизжать Лорен, – куда я сию же минуту отправила бы тебя!»

Но вместо этого Лорен прильнула к груди Струана и ослепительно улыбнулась:

– Что же тут странного? Я вернулась домой.

– Да, – гордо подтвердил Струан. – Лорен навсегда вернулась домой и пожелала носить фамилию Максорли.

– Ты женишься на ней? – воскликнула изумленная Кэтрин. Алекс незаметно пожал ее руку, и она поспешила прикрыть явный промах улыбкой. – Я так рада за тебя, Струан! Желаю счастья вам обоим.

– Спасибо. Эту дикую тигрицу еще надо укротить, – заметил Максорли, с усмешкой поглядывая на невесту. – Но я уж не пожалею сил.

– Укрощать придется тебя, Струан, – многозначительно возразила Лорен и с уверенностью ястреба, бросающегося с небес на ничего не подозревающую жертву, впилась в губы Максорли, всеми имеющимися в ее распоряжении способами давая понять, какой смысл она вкладывает в эти слова. Свидетельство возбуждения Струана появилось незамедлительно; оно поражало размерами и решительно приподнимало складки клетчатой юбки.

Кэтрин смотрела на это диво такими глазами, что Александеру пришлось повернуть ее к себе.

– Так ты искала меня?

– Искала? Тебя?

– Ты хотела что-то сказать про брата, – мягко подсказал он.

– Ах да! Я хотела... впрочем, не важно. – Она попыталась повернуть голову в ту сторону, откуда неслись страстные вздохи и стоны, но Алекс взял ее за подбородок.

– Пусть тот, кто невинен, первым бросит в меня камень... – пробормотал он и добавил: – Это напоминает мне другую встречу несколько недель назад.

Кэтрин вспыхнула и смущенно улыбнулась:

– По крайней мере, наша встреча прошла без свидетелей.

– Меня не остановила бы даже целая толпа зевак.

Кэтрин засмотрелась на любимое лицо, блистающие черные глаза, чувственные губы, понимая, что он говорит правду.

– Вы развратник, сэр, – пробормотала она, почувствовав, как он просунул ладонь ей под плащ.

– Я просто влюблен, – возразил он, придвигая ее к себе.

Задыхающаяся Лорен, остро чувствующая горячее копье, чуть не приподнявшее ее над землей, торжествующе завершила поцелуй. Она отстранилась от пышущего желанием Струана как раз в тот момент, когда Алекс и Кэтрин сплелись в крепком и продолжительном объятии. Но прежде чем Лорен успела сообразить, что происходит, пылкий жених подхватил ее на руки и понес к ближайшей палатке, бросив спутникам через плечо, что догонит их попозже.

– Нет, Струан! – запротестовала Лорен, покраснев от досады. – Сначала надо поговорить с Лохиэлом, ты же сам говорил!

Он прервал поцелуем ее возражения и покрепче обнял ее. Изумленная женщина, которую великан-горец выгнал из палатки, не успела даже возмутиться: из палатки послышались пронзительные крики, которые эхо разносило по всей заснеженной долине. Хозяйка палатки потрясенно попятилась. Алуину Маккейлу, единственному, кто сумел остаться невозмутимым, пришлось заверять женщину, что ни ее палатка, ни вещи не пострадают.

Но чтобы убедиться в этом, хозяйке палатки пришлось подождать. Прошел час; а стенки палатки по-прежнему ходили ходуном, долину наполняли пронзительные вопли. Посмеивающиеся зрители уже разошлись, прихватив с собой остальные палатки, повозки и лошадей. Долина опустела.

Армии понадобилось целых пять дней, чтобы преодолеть заснеженный горный перевал и узким ручейком влиться в долину, где находился Инвернесс. Холмы становились все ниже, слепящая голубоватая белизна густого снега сменилась проталинами, зарослями сухого папоротника, серебристыми стеблями вереска, бурыми пятнами незамерзающего торфа. На расположение крошечных каменных домишек указывали тонкие спирали дыма, виднеющиеся в долинах и полях.

Инвернесс, столица Северной Шотландии, размерами уступал таким крупным портам, как Глазго и Эдинбург. Здесь насчитывалось не более пятисот домов и три тысячи постоянных жителей, в основном купцов и дельцов; почти все здания города располагались на четырех главных улицах, ведущих к рыночной площади. В Инвернесс свозили сырье и готовые товары со всей Северной Шотландии. Корабли из Лондона, Парижа и других европейских городов заходили в голубые воды Мори-Ферта и с неслыханным барышом распродавали свои грузы.

Город имел стратегическое значение как для правительственной армии, так и для мятежников. Река, протекающая через него, соединяла Мори-Ферт с Лох-Нессом, а оттуда открывался путь в мелкие озера и речушки, текущие на юго-восток вдоль низменности Гленмор, мимо Форт-Огастеса и до Форт-Уильяма. Этот водный путь рассекал горную Шотландию по диагонали и связывал два крупных порта. Завладеть Инвернессом означало завладеть всей Шотландией.

К югу от Инвернесса громоздились горы и холмы, которые леса окрашивали во всевозможные оттенки голубого, черного и серого цветов. На другом берегу залива виднелись холмы Кромарти и Дорноха, а за ними – скопление горных вершин Сазерленда. Над городом, раскинувшимся на крутом холме на южном берегу реки, высился древний Форт-Джордж, возведенный еще в те времена, когда горцы опасались только угрозы с моря. Все пушки форта были направлены на залив, и хотя форт мог похвалиться шестью просторными казармами, его служащие чувствовали себя гораздо спокойнее вдали от осыпающихся от времени стен.

К востоку от Инвернесса прибрежная дорога вела в Нэрн, мимо величественного и просторного дома Дункана Форбса, лорда-председателя суда. Куллоден-Хаус находился на расстоянии четырех миль от города, возвышался на холме, откуда открывался вид на соседний парк, лесистые холмы и широкую равнину, которую местные жители называли Драммосси-Мур.

Менее чем в пяти милях к югу от Куллодена располагалось поместье Энгуса Моу, главы клана Хаттан. Большой, по меркам горцев, Моу-Холл был возведен из неотесанного камня, которому дожди и снега придали мягкий серый оттенок. Окрестные холмы были темными от кипарисов и кедров, леса изобиловали оленями и птицей, в реках играла серебристая форель.